They'll never see I'll never be
POV Том Стены палаты бесконечные, белые, комната просторная, углов не видно, открыто одно окно, остальные будто не существуют. Шторы у открытого окна серо-сиренивые, колышутся от ветра, опускаясь и поднимаясь вверх-вниз, касаются белоснежных плиток пола и медленно продолжают свой путь. За окном виднеется настоящий мир, который мне не постигнуть. Всё, что у меня есть — сирень на подоконнике. Фиолетовые лепестки иногда ложатся на пол, но чаще всего остаются за пределами досягаемости, остаются в своём мире. Часто я чувствую сладкий аромат, пытаюсь встать с койки, чтобы подойти к окну и яснее всё прочувствовать, но сил нет — лежу и закрываю глаза, наслаждаюсь этими моментами, которые быстро угаснут. Моя забинтованная рука начинает болеть и кровоточить. Почти всегда моё сознание старается успокоить меня, увести в забытие, но сегодня всё происходит так, как выгодно людям за стеной. Заходит человек. Я надеюсь, что это к другому пациенту, но вспоминаю, что я один в этой длинной, широкой палате: остальные давно лежат на своих местах — бесчисленных кроватях — черные и неподвижные. Я начинаю шевелить губами: молюсь. Слова четко вырисовываются в моих мыслях, но им меня не услышать. Веки начинают дрожать, но я не могу позволить глазам открыться. Начинается отсчёт, дверь около меня открывается, стёкла окна напротив с треском разбиваются и мелкими осколками покрывают всё. Они попадают и на моё лицо. Кожа начинает кровоточить, алые капли падают на белоснежный бинт, на форму. Я приподнимаюсь на подушках и сжимаю кулак на кровати здоровой рукой. Продолжаю шептать слова, значащие для меня так много, для них — ничего. Я начинаю беззвучно плакать, а человек уже справой стороны, подставляет к виску холодный предмет и делает то, что было задумано. Никакого сожаления. Только механизм, сталь и рассудок. Последнее значимое воспоминание — серые глаза.***
Я лежу поперёк кровати на боку, рука свисает с левой стороны, касается плитки, рот приоткрыт, а глаза уже закрыты. Белоснежная картина немного подпорчена красными кляксами. — Сделай это, — говорят они, и я делаю.***
POV Р Дурной сон снится уже несколько месяцев. Милый друг, я схожу с ума? Чувствую себя сгнивающим стариком. По ночам просыпаюсь от холода и кутаюсь в своё любимое пальто. В гостинице в тёмное время так жутко, что трясусь каждую секунду. Все мои мысли сейчас только об одном. То самое пальто, которое колется, давно выцвело и утратило яркий цвет. Ты мне его подарил, сказал, что серый — благородный цвет и что он мне идёт. Спасибо. Моей благодарности нет предела. — Прости. Я кашляю напоследок, сплевываю кровавую слюну в платок, тяжело мне даётся вздох. И без всяких сожалений, без всяких сомнений… мне нечего терять и оставлять. Руки меня слушаются, делают всё чётко и спокойно. Будто обыкновенное дело... Я улыбаюсь и поправляю пальто.***
POV М Его нашли на кровати в нашем любимом пальто, Р был накрыт кучей одеял… безмятежное выражение лица, будто он спит, присутствовало в миг его смерти. Я открыл газету, положил её на колени и начал пить кофе. В кафе, в котором я сидел, было довольно уютно и спокойно. Посетителей было мало, официантов видно не было. Круглые и аккуратные столики с цветами стояли в хаотичном порядке, что даже шло этому местечку. Нет, тут не было беспорядка, тут была гармония... Я взглянул последний раз на мир через окно, на стёклах которого не было ни пятнышка. Ветка сирени лежала на подоконнике. Мне хотелось забрать её, но я не смог. Колокольчик над дверью прозвенел: кто-то вошёл. Я очнулся от наваждения. Вошедший человек подошёл ко мне. Через секунду на полу около меня появилась кровавая дорожка. В бежевый свитер впитывалась тёмная жидкость.