Чувствуй себя отлично

Перо наплевать так глубоко и серьезно, что она уже почти и не предпринимает никаких попыток спастись, отрешенно рассматривая стену. Ей куда больше хочется пить, чем оставаться живой, но от легких ранений и лениво бегущей по лицу крови еще никто не умирал. Птичка уже сорвала голос, прося отпустить или хотя бы прекратить все мучения в меру удачным ударом ножом на три пальцы ниже левой груди, но её убийца явно не готов подарить ей милосердие. О скорой смерти можно только мечтать, когда твоя жизнь целиком и полностью зависит от сумасброда, решившего поиграть в Бога. Девушка так раз доходит до тысячного барана, разбивающего себе голову об бетонную стену, как дверь в импровизированную камеру открывается с таким мерзким скрипом, что волей-неволей ей приходится реагировать на внешние раздражители и старательно отводить взгляд от мучителя, меряющего шагами помещение. Перо жмется в дальний угол и боится вновь близко познакомится с новыми ботинками Мэтта Стабле, но Трикстер пока настроен крайне милостиво и, кажется, сегодня даже пришел без любимого ножа. — Как себя чувствуешь, Птичка? Хочешь пить? Перо кивает и сразу же после этого старается слиться со стеной, потому что мужчина замирает прямо напротив неё. Ей не нужно отрывать глаза от пола, чтобы почувствовать опасность, исходящую от Мэтта, и мысленно начать молится о том, чтобы смерть от болевого шока была максимально быстрой. Но вместо очередной пытки происходить нечто еще более унизительное и мерзкое: Стабле расстегивает штаны и, не прерывая светской беседы о степени голубизны неба, справляет нужду прямо на девушку. Моча оставляет следы на одежде, смешиваясь с пятнами крови, но это еще можно терпеть, потому что когда капли попадают на лицо, Перо сдерживает рвотный позыв старательно и упорно, борясь с отвращением и ненавистью. Едва покрывшиеся коркой раны жжет, а от осознания собственного положения выворачивает на изнанку и хочется умереть еще сильнее, чем пару минут назад. Девушке дурно и отвратительно, она вертит головой и ненавидит все вокруг, начиная с самой себя и заканчивая пауком на потолке. Когда ширинка застегивается, а Мэтт отходит на пару шагов назад, Птичка находит в себе силы поднять голову и посмотреть на Стабле с такой ненавистью и презрением, что умей Перо убивать взглядом, мужчина давно уже лежал кучкой пепла на полу, умерев самой болезненной и унизительной смертью. Примерно такой же, какой на свет иной вскоре отправится она сама. — Надеюсь, он скоро отсохнет, — сплевывает она на пол, понимая, что нарывается так крупно и сильно, что свет в конце туннеля можно будет увидеть в ближайшие пару часов. Трикстер дергается и преодолевает расстояние между ними в один шаг, пылая не совсем праведным гневом. На его лице тот самый опасный оскал, который не сулит ничего хорошего, но Птичка не отводит взгляд, потому что терять ей больше, собственно, нечего, если не считать вроде бы целую печень и почки. Когда носок его ботинка врезается куда-то под бедро, Перо зажмуривается и закусывает до крови губу, чтобы больше не радовать Стабле своими криками и мольбами о прощение. Живот-голова-ноги. И так до тех самых пор, пока Стабле не устанет, потому что о понятие меры Мэтт явно никогда не слышал. Птичка надеется, что он заденет какой-то особо жизненно важный орган и после недолгой агонии она таки попьет бергамотовый чай с Исами, но в анатомии Трикстер явно разбирается чуть-чуть лучше, чем во всем остальном — он бьет с каким-то маниакальным упорством, покрывая тело ссадинами и синяками. Впрочем, лицо он всегда щадит. Когда Перо уже не может терпеть и стонет, сдерживая крик, Мэтта отбрасывает невидимой рукой к другой стене. Он дышит прерывисто и громко, а выглядит более, чем безумно. Смотреть на него жутко и неприятно, да и тяжело сосредоточится на чем-то, когда все тело болит так, словно по нему проехались самосвалом. — Это ты во всем виновата, — шипит Стабле, закидывая голову. Перо так сильно хочется спросить, в чем её вина, что даже пытается вновь принять вертикальное положение, но оставляет эти попытки, после тошнотворного хруста в правой руке и острой боли в районе ключицы. Ответ на так и не заданный вопрос интересует её, но Птичка боится очередного приступа гнева. Девушка, конечно, прекрасно понимает, что животный страх сменится апатией ровно в тот момент, когда дверь за Мэттом закроется и щелкнет замок, но голос все равно не подает, пытаясь слиться со стеной. — Скажи что-нибудь. Не молчи, — шепотом приказывает Трикстер. Перо с большим трудом делает глубокий вздох, чтобы высказать все накопившееся, но не успевает — Стабле с диким воем закрывает лицо руками и покидает комнату, захлопывая за собой дверь. Девушка слышит отдаляющиеся шаги Мэтта и уже почти готова провалится в спасительную дрему, как понимает, что щелчка не было. Он не закрыл дверь. От одной только этой мысли вновь появляется желание бороться, несмотря на все обстоятельства. От непостоянство собственного настроения и жизненной позиции Перо немного смешно, но времени веселится у неё нет, потому что нужно как-то собрать всю силу воли в кулак и доползти до двери. Она опирается об относительно здоровую руку, подтягивается и вдруг понимает, что веревка уже не так сильно сжимает запястья. Пару отчаянных и до искр перед глазами болезненных попыток освободиться таки увенчиваются успехом: уже через несколько мгновений девушка растирает затекшие мышцы и готовится к очередному рывку в сторону свободы. Наконец-то эти чертовы игры в марионеток и Кукловода, в свободу и золотые клетки приобретают характер реальный, как никогда. В кое-веки есть таки вполне весомый стимул двигаться вперед, потому что еще никогда в жизни Перо не хотела выжить и отомстить так сильно. А еще она понимает, что настолько реальная возможность сбежать в следующий раз ей не светит вообще, поэтому действовать надо быстро и решительно. Когда Птичка наконец-то оказывается у двери ей кажется, что она пробежала марафон. Каждый сантиметр её тела болит и умоляет оставить глупые и явно суицидальный попытки спастись, но Перо, несмотря на все, поднимается на ноги, придерживаясь здоровой рукой за стену. Голова гудит и по ощущениям напоминает кипящий чайник, хотя девушка успешно абстрагируется от этого и осторожно толкает дверь. Створка из дешевой фанеры подается вперед настолько легко и спокойно, что девушка чувствует, как внутри оживает надежда. Она спешит покинуть свою камеру, но развить приличную скорость не в состоянии, поэтому пытается экономить силы и бредет вперед, надеясь не потерять сознание на полпути к спасению. Ей так дурно, но она сдаваться она хочет еще меньше, чем умирать в чужой моче и собственной крови, поэтому Перо лишь покрепче стискивает зубы и держится за стенку с упорством утопающего. Когда взгляд натыкается на нож, о, Господи, тот самый нож, которым ей уже успели причинить столько боли и страданий, Птичка больше не может сдерживаться. Она оседает на пол возле ненавистного куска стали и охватывает голову руками, рыдая уже навзрыд. Перо понимает, что у неё нет времени на истерику, но ровным счетом ничего с собой поделать не может, пряча нож в рукав свитера и всхлипывая так громко, что лишь глухой мог не услышать её. Мэтт Стабле, к сожалению, глухим не был. — Было глупо ожидать, что твоя свободолюбивая душа не воспользуется возможностью спастись, — хмыкает Трикстер, выходя из-за угла. — Неужели ты думала, что сможешь уйти куда-то далеко? Он опускается на колени прямо перед Птичкой и берет её за подбородок, заставляя не избегать зрительного контакта. Перо хочется выблевать прямо ему в лицо весь свой скудный ужин, но вместо этого она жалобно шмыгает носом и дергается, пытаясь высвободится. — Отпусти, — плачет она. — Пожалуйста. Что я тебе сделала? Мэтт смотрит на неё с таким неподдельным удивлением, что не будь у девушки во рту сухо, как в Сахаре, она бы с удовольствием сбила с его лица эту мерзкую мину в меру удачным и прицельным плевком. Но все, что она может — только смотреть и ненавидеть, вполне явственно ощущая, как разлагается изнутри от сдерживаемых эмоций. — А ты не знаешь? — шепчет Стабле. — Только не говори, что не догадываешься. Перо, конечно, с первой встречи их встречи понимает, что у Обезьяны не все дома, но сейчас от него разит таким чистейшим безумием, что девушке до чертиков сильно хочется провалится под землю или оказаться где-нибудь не здесь. Пасть акулы или падающий в кратер вулкана самолет кажутся теперь местами такими уютными и безопасными, что Птичка больше всего хочет поменяться местами с каким-то обреченным на верную смерть. Их судьба, по крайней мере, понятна и имеет какое-то логичное завершение в самом конце. Ну почему, почему и без того шатающаяся на ветру крыша Трикстера поехала именно в её сторону? — Мэтт, — хрипит Птичка, — отпусти, прошу. Сознание так старательно хочет помахать ручкой на прощание, но девушка еще держится и пытается собрать все мысли в кучу. О ноже в рукаве она помнит так смутно, что сумасшедшая идея покончить со всем сразу еще несколько минут кажется невыполнимой и из разряда глупых мечтаний. — Ломать тебя было так приятно, — усмехается мужчина и кладет свободную руку Перо на шею. — Я постараюсь сделать это быстро. В здоровой руке достаточно силы, особенно когда в ладонь так неожиданно удобно ложится рукоять чужого ножа. Мэтт еще что-то говорит, сдавливая шею, а Птичка понимает, что у неё есть только один удар. Она пытается сделать глубокий вдох, но воздух лишь оцарапывает легкие. Ей страшно, потому что она почти на сто процентов уверенна, что с первого раза у неё ничего не выйдет, а иного шанса фортуна ей явно не предоставит. Хотя бы потому что Стабле вот-вот прервет её жалкое существование. Но Перо все-таки не привыкла сдаваться. Когда нож с омерзительным хлюпаньем входит в тело по самую резную рукоятку и лицо Стабле искривляет гримаса боли, Птичка позволяет себе улыбнутся. Она очень-очень сильно надеется, что это не сон.