Легче

Топ лежал на полу в гостиной и гладил ковер рукой. Мягкий ворс был похож на шерсть диковинного животного, и на нем было безумно приятно лежать, теребить пальцами и тереться об него щекой. Парень очень жалел, что оценил всю прелесть этого ковра только сегодня, через пару месяцев, после его появления в их общежитии. Но две бутылки вина, которые плескались сейчас в организме Сынхёна, открыли ему глаза на этот предмет декора. Хотя не только на него. Вот, например, пыль под диваном стала тоже очень интересным объектом для наблюдения в глазах Таби. Она лежала тонким слоем, делая цвет ламината не светло-коричневым, а каким-то серым. Хотелось протянуть руку и стереть этот слой, оставляя полосы на полу от пальцев или написать что-нибудь. Сынхён задумался, а после вывел несколько фраз: » Сынри идиот», «Джиён бука», » У Топа красивая попа». Довольно гыгыкнув, Таби решил, что на сегодня хватит, про остальных он потом напишет. Это будет его секретное место для записей, ведь под диваном у них явно не убирают. Вернув руку на ковер, Топ продолжил его гладить, как любимого кота, почти уже начав прислушиваться, станет ли тот в ответ мурлыкать. Со стороны кухни послышался шум и приближающиеся шаги. Но Топ даже не попытался повернуть голову, он и так знал, кто там шумит. Через несколько минут перед глазами парня прошлась пара босых ног, принадлежащих Джиёну. Они остановились в сантиметрах тридцати от лица парня, так что тот смог рассмотреть их достаточно хорошо. Сынхён в очередной раз удивился до чего же у Джи гладкие ноги, почти без волос, будто он специально что-то с ними делал. Топ уже даже собрался об этом спросить, как перед глазами кроме ног лидера, неожиданно появилась еще и его рука. Она аккуратно поставила рядом с лицом Топа здоровенный бокал с очередной порцией белого вина, и Сынхён расплылся в довольной улыбке. Джиён умел порадовать, если, конечно, хотел этого, бывая таким внимательным и заботливым, что не верилось, что иногда этот парень может быть до ужаса язвительной, злой и равнодушной скотиной, от тиранства которой страдают все, кто случайно попался ему на глаза. Но сегодня Джиён был милым, спокойным, домашним, таким близким и знакомым, как раньше, и от этого Сынхёну становилось уютней и теплее намного сильней, чем от этого ковра и вина. Поставив бокал перед Топом, Джи уселся на диван и открыл очередную банку пива, которую прихватил с кухни вместе с вином. Парень сделал глоток и зажмурился от удовольствия. Он уже и не помнил, когда в последний раз мог вот так расслабиться. Просто сидеть на диване, пить пиво и никуда не спешить, никуда не бежать. Джиён покосился в сторону Топа. Он сам не знал, как так получилось, что сегодня они оказались дома одни, без остальных мемберов и к тому же полностью свободными. Просто он пришел домой и увидел, как это валяющиеся сейчас на полу недоразумение допивало бутылку вина, смотря при этом какой-то фильм. Сынхён ничего не сказал, Джиён тоже. Топ открыл вторую бутылку, а Джи пиво, которое купил в магазине по дороге домой. Вот так они и сидели, смотрели фильм, методично напиваясь, и молчали. Боясь нарушить то хрупкое затишье между ними, после нескольких месяцев ссор, скандалов, игнорирований и непонимания. А потом фильм закончился, они включили музыку, спиртное ударило в голову и говорить друг с другом стало значительно легче. Даже не говорить, а просто находиться рядом стало свободнее, почти как раньше, до того как они сделали, то что сделали. И Джиён заговорил первым. Про кошку, которую видел сегодня на улице, пока ехал в машине. А Топ ответил, что солнце сегодня светит как-то особенно ярко. Глупые фразы, невпопад, ни о чем. Но они были такими важными, как самый первый шаг ребенка. Кажется, такой маленький и неуклюжий, но такой значительный. А потом их как прорвало, они говорили обо всем: музыка, кино, книги, погода, группа, менеджер, птичка, которая сегодня села на окно в студии, о кофейном автомате в здании компании, который налил Джиёну не кофе, а стакан кипятка, о царапине на руке Топа, которую он получил открывая свое вино, и еще много-много о чем. А после наступил транс. Сынхён оказался на полу и гладил ковер, с таким лицом, будто не расстанется с ним никогда в жизни. А Джи ходил по всей квартире, он не мог сидеть на месте, ему надо было до всего дотронуться, что-то передвинуть, посмотреть. И в конце он решил, что надо еще выпить, и не только ему. Квон сделал еще глоток, наблюдая, как Топ перестал теребить ворс на ковре и потянулся к вину. Пальцы парня медленно проскользили по ножке бокала, а потом его ладонь обхватила верхнею часть стакана. И Сынхён сделал это с такой нежностью, что Джиён замер и, кажется, перестал дышать на несколько мгновений. Ему до жути захотелось оказаться на месте этого бокала. Джи сделал еще глоток пива, и что бы отвлечься от пальцев старшего, начал вспоминать, что его последние дни волновало. Или по идее должно было волновать. — Знаешь, я же ей музыку отправлял, а ей не нравилось. И я расстраивался. Топ наконец перестал гладить бокал, перевернулся на спину и посмотрел на Джиёна. — Почему? Хотя он прекрасно знал почему. Для Джи музыка всегда была на первом месте. Это его страсть, любовь, работа, семья, жизнь, его душа. И не принимать его музыку, это как не принимать все то, что есть сам G-Dragon. Непростительная ошибка пассии Джи. — Ей не нравится музыка, которая нравится мне. Джиён допил пиво и поставил пустую банку на пол, а потом вытянул ноги вперед, поставив ступни на теплый бок Сынхёна. — И что? Квон хмыкнул, Топ как всегда был безумно многословен. Джи начал сгибать и разгибать пальцы на ногах, захватывая ими ткань рубашки старшего. Тот же никак на это не реагировал. — Это меня расстраивает. — Глупо, — просто констатировал Топ. Лично для него в этом не было уж настолько сильной проблемы. Каждому нравится что-то свое, необязательно, что бы тебе и твоей половинке нравились одни и те же вещи. Хотя, что бы он сделал, если бы его девушке, например, совершенно не нравилось, как он играет в фильмах или как читает рэп? — Ок, больше не буду, — сказал Джи, убирая ноги с Сынхёна, и подтянув их к себе. — Расстраиваться? — парень с любопытством смотрел на лидера, приподнимая одну бровь вверх. — Нет, — Джиён помотал головой, — делиться. Топ никак не отреагировал на это заявление лидера, лишь приподнялся и выпил еще вина. Джи внимательно следил за старшим, пробуя разглядеть в его поведении хоть какой-то намек на ревность. Но Таби был спокоен и отрешен, как всегда впрочем. А вот Джиён сомневался, что смог бы так же равнодушно вести себя, если бы Топу взбрело в голову поделится с ним своими отношениями с девушкой. Квон был почти уверен, что просто бы психанул, и от этой мысли парню стало противно от самого себя. Поэтому он отогнал ее куда подальше, и с громким вздохом раскинул свою тушку на диване. В динамиках начинает играть одна из песен Рианы. Джи нравится эта певица, ее голос и музыка. — Знаешь, когда приходит понимание, что песня просто охренительная? Топ ничего не ответил, но было видно, что он весь во внимании. Он слушал каждое слово Джи, ожидая, что же тот скажет дальше. — Когда ты ее чувствуешь, — Джиён сел на диване и повернулся в сторону Сынхёна. Его глаза загорелись каким-то особым огнем, и он заговорил быстро, с таким пылом, будто боясь не успеть.- Чувствуешь сердцем, душой, каждой клеточкой своего тела. Когда понимаешь о чем эта песня, даже если не понимаешь ни слова! Если ты чувствуешь ее, и тебе хочется плакать, смеяться или ты ощущаешь ярость, возбуждение, покой или боль. Любое из сотен чувств, то это уже не просто песня. Это искусство. Джи говорил, а сам светится каким-то особым светом, особой аурой, так всегда происходило с ним, когда в голове у него появлялась какая-то идея или план. А Сынхён, как маленький мальчик заворожено смотрел на лидера, кивал на его слова и не мог отвести от него взгляд. — Вот именно такую музыку я хочу делать! Ты понимаешь мен…- Квон резко замолчал, когда Топ вдруг сел и обхватил рукой его лодыжку, слегка потянув на себя. Джиён замер, а Сынхён придвинулся еще ближе. Он смотрел прямо в глаза Джиёну, и это было настолько непривычно, настолько не похоже на Сынхёна, который не любил смотреть прямо в глаза и всегда смущенно отводил взгляд от собеседника, только если это была не игра на сцене или в кино. А тут прямо, открыто, не смущаясь, настолько откровенно и близко, что займись они сейчас сексом, это было бы не настолько интимно. — Знаешь, когда ты такой, весь мир вокруг тебя блекнет, — произнес Топ, а потом немного подумав добавил.- И я вижу только тебя одного. Сынхён сам не понимал, на кой-черт его сейчас дернуло озвучить свои мысли вслух. Но что сделано, то сделано и он продолжил смотреть на Джи, ловя каждую эмоцию на лице парня. Джиён замер, прикрыл глаза и глубоко вздохнул, а после, будто решившись на что-то, мягко толкнул ладонью Топа в плечо, заставляя того лечь на ковер. Сынхён откинулся на пол, отпустив лодыжку Квона, и посмотрел на Джиёна сверху вниз. Тот не проронил ни слова, лишь плавно опустился на бедра Топа, а после поцеловал его. Они целовались нежно и медленно, никуда не спешив и совсем не торопясь. Сынхён чувствовал, будто его качает на волнах, и он не мог понять от вина ли это или он мягких губ Джиёна. Он гладил его спину, бока, слегка сжимал ягодицы Квона, и тот тихо постанывал в поцелуй. Топ уверял себя, что это последний раз, больше этого не повториться. Больше он не попадется под власть глаз Джиёна, не поведется на такие мягкие касания. И вот сейчас он разорвет их поцелуй, отстраниться и больше не позволит Квону такое вытворять. Ведь так нельзя, они не могут, не должны. Топ уверял себя, что так будет правильно и верно. Но еще пять минут, пять минут он позволит себе наслаждаться Джиёном, его деткой. Всего пять минут. Сынхён сильнее прижал Джи к себе и углубил поцелуй. Пять минут.