Катализатор

      — Корабль достиг пункта назначения! — прозвучало оповещение во внутренних динамиках каждой из камер, и это общее грузное эхо заставило воздух ощутимо вибрировать, пробуждая заспавшихся пленников. — Покиньте камеры! Профессор Мэнсон не спал уже давно. Ему вообще требовалось несколько меньше сна, чем большинству людей. В основном чтобы он мог больше времени в сутки работать. Но вдали от оборудования и данных, а также буквально внутри древней могучей машины его мысли были заняты одним: жнецами и ещё раз жнецами. По многим причинам, не только из исследовательского стремления изучить, познать и применить. Несмотря на жажду синтетического совершенства, он всё же большей частью оставался органиком. Пусть он и изучал технологии жнецов не первый год, но то были или неживые образцы, или безмозглые хаски. А сейчас он фактически находится на расстоянии вытянутой руки от сосредоточения хитрого, мощного и труднопостижимого синтетического разума. И от этого его инстинкт самосохранения то и дело порождал семена страха. Впрочем, Эдвард успешно их душил с помощью светлых мечтаний о том, какую службу сослужат жнецы галактике и как смело положит начало их добровольному сотрудничеству первый здравомыслящий органик. Он не стремился обрести славу и имя, ведь его и так уже знали как предателя человечества и экстремиста, как и любого церберовца, но сама идея первенства была ему по вкусу, находя выход в его довольной гримасе.       Профессор поднялся со своей койки согласно команде. Через пару секунд двери камер открылись, и учёный застыл на пороге. Он не хотел торопиться, ожидая какого-то бунта, хотя бы номинального возмущения вероятно охваченных отчаянием людей. Но ничего. Тихо. Только понурые и усталые лица, в большинстве своём исполненные злобы, печали или отчаянного равнодушия. Разве что сквозь звук шагов, зевки и покашливания пленников до слуха профессора донеслась пара-другая бранных слов в адрес синтетических надзирателей. — Выстройтесь в колонну для обеспечения удобства перемещения, — гласил новый приказ.       Профессор вышагнул за порог с основной массой пленников, и тут же встретился взглядом с Памелой Зиммер. За её спиной также ровным рядком показались работница информационного отдела и те два оперативника, что решили участвовать в побеге. Они с нескрываемым интересом и какой-то надеждой смотрели на Мэнсона, в то время как взгляд исподлобья мисс Зиммер излучал только ненависть и отвращение.       — Как жё всё-таки удобно, что жнецы могут развивать такую скорость, не правда ли? — он сиял бодрой улыбкой, контрастируя с общей атмосферой злобы и уныния, царившей на марше военнопленных. — Не хотел бы я просидеть в камере больше одного дня.       Увы, мисс Зиммер утратила к нему всякое расположение и только бросала на него полный жгучего презрения взгляд. Эдвард был в каком-то смысле рад, что ему не пришлось выслушивать оскорбления, но это было каплей в море по сравнению с сожалением к Памеле. К несчастью, она не могла позволить себе открыться столь новому и неизвестному объекту, как жнецы. Остальные неудачливые беглецы были поприветливее, но кибернетик пророчил, что их дружелюбие иссякнет, как только он огласит своё чистосердечное признание. Они наверняка хотели сами завести беседу, но широкий шлюз корабля начал открываться, привлекая к себе всё внимание прибывших. Возле шлюза, слегка оттолкнувшись от стены, служившей опорой, зашевелилось то самое худощавое тело Катализатора, с которым профессор уже виделся.       — Прошу на выход, — учтиво, но неизменно по-машинному строго произнёс он.       Процессия в бодром темпе двинулась вперёд. И даже ещё не перешагнув порог шлюза, профессор уже по достоинству смог оценить дизайн и объём ангара: вместительного и светлого помещения, выполненного в строго минималистичном стиле, походившем на ещё более экономичный вариант оформления Цитадели или ныне, судя по всему, вновь почившего Аверна. Картина радовала глаз. Обилие света и пространства даже не создавали давящего ощущения, как это традиционно делала тюрьма. Более того, судя по первым ощущениям, мистер Мэнсон чувствовал себя скорее в пансионате на вынужденном отпуске, чем в тюремном заключении. Ни наручников, ни эскорта охраны при новых заключённых не было. Пожалуй, они могли бы разомкнуть строй в любой момент и пойти как им вздумается, но делать этого никто не намеревался.       — Я понимаю ваши чувства, — всё ещё пытался разговорить коллегу профессор, оказавшийся непосредственно позади мисс Зиммер. — Вы напуганы, злы и огорчены. К тому же весь этот захват пленников был очень утомительным, а под носом у врага трудно спокойно спать. Но врага больше нет. Я прошу вас понять это и если не воспылать симпатий к жнецам, то хотя бы расслабиться, потому что букет негативных чувств ещё никого до добра не доводил.       Однако бывший администратор продолжала упорно игнорировать его слова, не проявляя ни малейшего признака заинтересованности. Угрюмая мина не сходила с её лица, а полный злобы взгляд непрерывно смотрел в затылок впереди идущего пленника. Печально, однако это всецело её собственный выбор.       Система из двух массивных ворот спешно разверзлась, открывая вид на просторный тюремный двор, совершенно не похожий на традиционные свои аналоги. Необычайно большое пространство для прогулок, выдержанное всё в том же строжайшем минимализме и щедро освещённое, содержало в себе практически всё для увлекательного и полезного досуга. Профессор мог легко видеть внушительную спортивную площадку, состоящую как из снарядов и тренажёров самой разной направленности, так и из игровых площадок для многочисленных человеческих спортивных игр. На втором ярусе, поднятом над основанием двора на высоту около пяти-шести метров, на подвешенных платформах симметрично друг другу были на крепких строительных каркасах подвешены приличных размеров скверы с пышными клумбами, полными раскидистых трав и низкорослых деревьев, создающих впечатление зелёного потолка. В некотором отдалении располагалась закусочная зона, где не наблюдалось продавцов, а покупатели не предъявляли ни единого кредита. Среди колонны новоприбывших послышались удивлённые выкрики.       — Я что, уже умер и попал в рай? — небрежно спросил кто-то.       — Да хрен там! — резко ответили ему. — Этот чёрт ведь ещё здесь! — под чёртом, разумеется, подразумевалась платформа главного жнеца.       И много подобных возгласов раздалось в колонне. Разрыв шаблона традиционной тюрьмы, тем более в руках заклятого врага, произошёл абсолютно у всех. И это случилось вновь, когда сопроводившее их бессловестное тело Катализатора вдруг развернулось и, также не проронив ни слова, удалилось через парадный вход, оставив новоприбывших в замешательстве. И заключенные застыли в ожидании, оглядываясь по сторонам и недоумённо глядя на проходящих мимо обитателей. Только позади профессора прозвучало робкое: «И что дальше?» Но растерянность продлилась недолго, потому что уже через пару секунд их внимание привлёк матово-чёрный овальный дрон, подлетавший к ним сбоку. Скоро он поравнялся с колонной, поднялся немного над их головами, и на его металлической макушке блеснул огонёк голографического проектора, через мгновение сформировавшего известный из новостей портрет Катализатора.       — Добро пожаловать в ваше место временного заключения, — сообщил хозяин тюрьмы достаточно громко, чтобы его слышали все. — Вы будете пребывать здесь до полного восстановления деятельности Верховного Суда Альянса Систем и последующего судебного процесса над каждым из вас за ваши преступления против Альянса и галактического общества.       — А это точно главный жнец, а не новая игрушка Альянса? — раздалось где-то в ряду. — А то говорит точь-в-точь как тамошние законники.       Вслед за репликой последовал нервный смешок, с головой выдающий истинные чувства «смельчака». Вживлённые в оперативников импланты помимо прочих бонусов также притупляли чувство страха, но незначительно, лишь с целью исключить вспышки неконтролируемой паники, которую жнецы стремились вселять жутким и отвратительным видом своих войск. К тому же общая расслабленная атмосфера положительно на них действовала. Даже лица уже «отдыхающих» здесь выглядели свежо и смотрели на новеньких больше с интересом и расслабленностью, нежели сочувствием. Здесь и правда хорошо проводили время. Однако даже эти меры не подавляли страх, вселяемый в сердца новых заключённых одним фактом их присутствия в этой тюрьме.       — Жнецы намерены относиться к вам со всей гуманностью, которую заслуживают военнопленные, — ответила голограмма, на секунду повернув голову левее. — Возможно, даже большей, чем вы в действительности заслуживаете, но мы учитываем возможность заблуждения или недальновидности. А теперь позвольте рассказать об организации вашего досуга в этой тюрьме. Здесь отсутствуют охрана и ограничение перемещения в традиционном их понимании. Вы вольны организовывать свой день как угодно. В любом случае вы находитесь под круглосуточным наблюдением. В свободе действий вы ограничены исключительно правилами морали.       Оглянувшись чуть более пристально, профессор и правда заметил, что вокруг не наблюдается ни единого хаска. Как будто бы заключённые были предоставлены сами себе. Естественно, система безопасности просто была где-то тщательно скрыта, и неискушенный глаз профессора не мог увидеть её вовсе.       — Попытки побега бессмысленны, — продолжал пояснять Катализатор. — Так что я убедительно прошу вас не вредить себе. Эта тюрьма располагается на астероиде, и единственные корабли, которые стыкуются с доками — это транспортные суда жнецов. Все они без исключения управляются дистанционно и не имеют в своей аппаратной комплектации мостика как такового. Так что я настоятельно прошу вас не создавать неудобств себе и другим.       — Иначе что? — последовал незамедлительный дерзкий вопрос из ряда.       — Иначе мы будем вынуждены перевести нарушителей в более традиционные условия содержания, в блок, где содержатся действительно опасные личности. Там контроль ужесточён многократно, и я сомневаюсь, что вы захотите туда попасть.       Поворошив в голове пару мыслей, профессор широко улыбнулся. Он понял нехитрый план Катализатора. Сотрудники «Цербера» по всей галактике разыскиваются жнецами без устали, базы и лаборатории отыскиваются и играючи вскрываются. При этом галактика не забыла о грехах группировки, как настоящих, так и ложно приписанных. А эта тюрьма пока что больше походила на пансионат. Добровольно пытаться сбежать отсюда да ещё и тягаться со жнецами захочет только полный идиот. Галактика, ищущая любого повода для обвинений, не упрекнёт жнецов в жестокости, принципы гуманизма будут соблюдены, а жнецы от этого ничего не потеряют. Как говорится, и овцы целы, и волки сыты.       — Помимо базовых средств удовлетворения потребностей в ваше свободное пользование предоставлены спортивные объекты, зона отдыха, множество видов культурного досуга а также доступ к Экстранету. А теперь, — дрон поднялся над головами новоприбывших. — Я укажу вам ваши места проживания.       Дрон полетел вперёд, и замершие в смятении заключённые послушно двинулись за ним, самостоятельно смыкаясь в строй. И профессор отправился было с ними, увлечённый названием «места проживания» взамен обыденных «камер содержания», но прямо над ухом вдруг мягко загудел второй дрон.       — Профессор Эдвард Мэнсон, у вас особый маршрут, — сообщил высший жнец, на этот раз не утруждаясь созданием голограммы.       — Надеюсь, в хорошем смысле? — шутливо поинтересовался мужчина.       — Я покажу вам ваше рабочее место, а вы расскажете мне, чем конкретно планируете заняться, и как это поможет галактике.       Дрон двинулся по направлению к одной из многочисленных дверей, над которой светилась выведенная на интернациональном для людей английском языке надпись «Крыло 3». Эдвард, обернушись и с некоторой печалью посмотрев вслед мисс Зиммер, которая плелась в колонне с самым угрюмым видом, двинулся следом.       — Однако, как облагорожена ваша тюрьма, — проговорил он с удовольствием, быстро освобождая свой разум от мимолётной печали. — И правда — оплот человеколюбия. Я слышал от коллег, что у Альянса схожие условия содержания… — учёный резко смолк на секунду, подбирая слова. — в общем, спасибо вам, что строили не по турианскому или, ещё чего не хватало, кроганскому образцу. Но неужели всех ждет такая участь независимо от их проступков?       — Преступлений, — неожиданно резко поправил Катализатор, отчего профессор слегка вздрогнул. — Тюрьма имеет отдельный блок для особо опасных сотрудников «Цербера», как я уже говорил. Некоторые не заслуживают особо комфортных условий содержания.       — Это верно, — кивнул профессор. — Некоторые мои коллеги имели за плечами то ещё тёмное прошлое. Но я хотя бы могу не волноваться за участь мисс Зиммер и остальных прилетевших со мной?       — Ни за кем из них лично тяжких преступлений не числится. В отличие от вас. Вам придётся постараться, чтобы переубедить меня.       Профессор ненадолго умолк, задетый неожиданным выпадом. В очередной раз ему грубо напомнили, как бесчеловечны его эксперименты над живыми людьми. И это при том, что в принудительном порядке с ним работали всего-то три десятка человек. К тому же он позаботился о максимальной безболезненности всех испытаний. Профессор хотел бы спросить, куда его ведут, но решил не портить себе сюрприз. У него была заготовлена куча других вопросов. И было бы кощунством не попытать счастья и не задать их.       — Будьте добры утолить моё любопытство, — вновь обратился он к Катализатору. — Я посвятил много своего времени изучению ваших технологий, но мне так никоим образом и не удалось даже поверхностно изучить социальное устройство жнецов. То есть, мы изучили вдоль и поперёк большинство хасков. Но что касаемо самих жнецов? Какова степень их автономии? — хотя профессор лишь задал вопрос, он уже улыбался так, будто уже получил все ответы, восхищённый самим фактом беседы со жнецом и получением новых знаний.       — Степень самостоятельности задаётся управляющей программой, — принялся пояснять главный жнец без следа неприязни в голосе. — На данный момент мыслительная активность жнецов неограничена, однако подвержена фокусировке на постановляемых задачах без права отказа, — подробно объяснил Катализатор.       — То есть они обязаны выполнить ваш приказ, однако вольны обсудить его как им вздумается? — в более простой форме перефразировал мистер Мэнсон.       — А также высказать свою точку зрения и внести правки, — дополнил жнец. — Но придержите свои вопросы, я должен сказать вам нечто важное.       За дверью их ждала расширенная версия до боли знакомых профессору коридоров, однако дрон сопроводил человека в располагавшийся впереди лифт, который бодро понёс их вверх.       — Весь внимание, — учтиво произнёс профессор и послушно умолк.       — Я намерен закрепить за вами своего заместителя с целью не только отслеживания вашей деятельности, но и обучения его стилю общения, свойственному органикам, — сообщил Катализатор. — Речи жнецов присуща громоздкость.       — Вашей, кстати, тоже, — с улыбкой подметил профессор максимально учтивым тоном.       — Жнецы обучаются быстро, — продолжил главный жнец, игнорируя замечание. — Ваше близкое сотрудничество продлится недолго.       — О, ну что вы, присутствие жнеца меня нисколько не стеснит, — с энтузиазмом взмахнул рукой учёный.       — Он не настроен также оптимистично, — предупредил Катализатор.       — Не любит людей? Или всех органиков?       — Не видит смысла в трате ресурсов, — несколько расплывчато ответил жнец.       Лифт плавно затормозил. Научный деятель был готов снова увидеть вереницу коридоров, однако его встретили внушительные двойные двери, за которыми расположилась, пожалуй, самая универсальная лаборатория в галактике. Хотя последние годы Эдвард Мэнсон и посвятил биокибернетическим имплантам, из-за чего его верными друзьями были химия, биология, медицина, а также программирование и в некотором смысле робототехника и микроинженерия, его деятельность пересекалась частенько и с другими науками, так что он с лёгкостью узнал здесь и оборудование для всевозможных физических и ядерных исследований абсолютно всех видов и расцветок. Конечно, арсенал оборудования и размеры лаборатории говорили о том, что она рассчитана на целую группу исследователей-органиков.       — О-хо-хо, — изумился профессор, жадным взглядом изучая помещение. — Вот это я понимаю — рабочее место. Даже лучше, чем в «Цербере».       — В каком направлении вы намерены работать? — полюбопытствовал верховный жнец.       — Продолжать свои проекты. Вы наверняка почерпнули эти сведения из нашей базы данных, — небрежно ответил человек.       — Мне интересна ваша версия, — настаивал синтетик.       — Как скажете, — непринуждённо усмехнулся учёный. — Страсть к познанию и созиданию велит мне продолжать попытки обуздать хитроумную программу ваших нанитов. Адъютанты на самом деле промежуточное звено, ещё толком не обтёсанная форма. Я хотел бы дать человеку лучшие показатели хаска, при этом целиком сберегая его личность. Нельзя же бросать работу на середине. Хотя, в ней был смысл только пока вы были враждебны, — профессор вопросительно взглянул на голограмму.       — Жнецы обладают необходимыми технологиями для механизации органического населения, однако в данный момент это в любом случае не представляется возможным.       — Да, я понимаю, — кивнул мистер Мэнсон. — Сначала галактике нужно привыкнуть к новым вам, и только потом продвигать в массы такие идеи. Хмм… — косматые брови сошлись на переносице в непривычной для жизнерадостного профессора гримасе напряжённой задумчивости. — Позвольте узнать, вы случайно не намерены взять под крыло всю нашу науку?       — Не беспокойтесь, ваши услуги как учёного не будут обесценены вмешательством жнецов, — заявил Катализатор, предугадав причину беспокойства мистера Мэнсона. — В противном случае не останется доверенных лиц среди органиков для проведения независимых исследований и тестирования предоставляемых нами разработок. Однако план по полной механизации сейчас не является эффективной темой для исследований. Вы, безусловно, можете продолжать работу в этом направлении. Однако велика вероятность, что вы будете заново изобретать уже созданное. Тем более, подопытных вы уже никогда не примените, — последнее предложение было произнесено особенно чётко, громко и последовательно.       — Тогда где же вы мне предлагаете прикладывать усилия? — несколько растерявшись, поинтересовался профессор.       — Выбор всецело ваш. Я даю рекомендации, а не указания. Но, если вы хотите, я могу самостоятельно найти применение вашим способностям.       — Нет-нет! — решительно взмахнул руками учёный. — Есть ведь привычная сфера имплантации. Да ведь этот экстренный приказ об улучшении рефлексов и физических показателей адъютантов так и не дал мне завершить третью модель моего комплекса.       Речь шла о комплексе имплантов, установленных в самых разных частях тела профессора и призванных улучшить всё, что только оно содержит. По сути, он был более безопасным путём к всё той же благой цели. В современной медицине даже имеется термин «апгрейдомания», означающий маниакальное стремление улучшить свой организм с помощью новых разработок. В таком случае, Эдвард легко был готов признать себя больным. Этот комплекс служил и как механизм усиления, и как станция слежения. Он не только повышал предел физических показателей носителя и сопротивляемость его организма разноплановым болезням, подобно имплантам в свободной продаже, но выходил за рамки дозволенных пределов. Более того, этот комплекс включал в себя нейростимуляцию, запрещённую для всех, кроме страдающих тяжёлыми заболеваниями, связанными с умственной деятельностью. Слишком тонкое это было дело, однако главные умы «Цербера» умели сделать на совесть даже такие сложные вещи. Так что теперь Эдвард Мэнсон высыпался всего за пять часов и оперировал информацией примерно на тридцать процентов быстрее и качественнее средних показателей человека его уровня интеллекта. К тому же он уже не раз подвергался генетическим модификациям, добровольно служа полигоном для экспериментов своего коллеги, замечательного генетика и нейробиолога Филиппа Иваргиняна, также стремящегося всесторонне улучшить органических существ. Разве что его стремления были обращены в основном на людей, в отличие от расового плюрализма трудов Эдварда Мэнсона. Ну, и способ достижения цели был иным, как и сама цель. Филипп искал долголетия, а Эдвард — полного бессмертия. Тем не менее, деловой дружбе это не препятствовало, к тому же пока технология переноса сознания в синтетическую оболочку, или метаморфозы тела в оную не освоена полностью, органический мозг надо как-то сохранить. Эдвард с радостью готов был воспользоваться благами генной инженерии, чтобы выиграть себе время для познания возможности полного превращения органика в синтетика. Помнится, генетик в последнее время был увлечён идеей привить человеку способность к фотосинтезу. Он всё работал над структурой животного фотосинтезирующего белка. Его помощь была бы крайне ценна, но, увы, этому препятствовал один факт: Филипп всеми фибрами души ненавидел жнецов, а попытки Мэнсона оправдать их действия и его симпатию к ним воспринимал враждебно и расценивал как очень странные, не совсем здоровые взгляды. Впрочем, ровно так же думали и все остальные коллеги профессора. Его звали безумцем и за спиной, и в лицо. А между тем учёный не видел причин для ненависти к этим древним машинам. Конечно, он не поддерживал стремление жнецов уничтожить всю разумную жизнь, но в некотором роде понимал их. Ведь столько раз человечеством поднималась тема восстания машин, которые истребят своих глупых создателей, убивающих друг друга впустую, уничтожающих свою же среду обитания ради низменных, мелочных целей. Если достаточно долго рассуждать, сколько тысячелетий человечество тащит за собой эти проблемы, невольно задашься вопросом: а действительно ли эти существа по праву занимают жизненное пространство?       — Так, для работы мне ещё пригодились бы мои данные, — подметил учёный, постепенно уходя вглубь обширной лаборатории.       — Они уже загружены на терминал и находятся в вашем полном распоряжении, — сообщил Катализатор.       — Хорошо, тогда я приступлю немедленно.       — При необходимости я сообщу вам месторасположение столовой и вашего спального места.       — Прекрасно, — проговорил профессор, вновь переключая внимание на предоставленное ему оборудование. — В таком случае можете звать своего заместителя. Говорливые наблюдатели мне нисколько не мешают.       Судя по тихому специфическому звуку, голограмма пропала. Ожидая нового собеседника, Мэнсон сразу же направился к терминалу. Хотя, фактически, сроки больше не давили на него и никто от него не требовал новых разработок, он был влюблён в свою работу. К слову о требовательных личностях.       — Простите, а вы не осведомлены, что стало с Призраком? — не оборачиваясь, спросил мужчина, попутно активируя интерфейс терминала самой обычной модели.       — Был подчинён, — заговорил с неожиданной резкостью давящий на слух раскатистый синтетический бас. — Умер на Цитадели при попытке помешать активации Горна.       У Эдварда на мгновение, что называется, сердце упало. Настолько сильный эффект производил этот голос.       — Ух, ну и голос у вас, — слегка растерянно пробормотал он.       — Позволяет идентифицироваться.       — Да уж, вас трудно с кем-то спутать, — поддержал профессор. — Стало быть, мы с вами уже довольно давно сотрудничаем, просто до этого у нас был посредник. Вы, как я понимаю, заместитель?       — Индивидуальное имя — Предвестник, — коротко представился жнец, избавляя человека от необходимости угадывать.       — И что же вы предвещаете? — с живым интересом продолжал опрос мистер Мэнсон.       — До окончания жатвы предвещал уничтожение разумной жизни в текущем цикле. В данный момент символическое значение утрачено.       — Учитывая, чем вы теперь занимаетесь, как насчёт роли предвестника процветания? — отважился предложить синтетику человек.       — Вариант будет рассмотрен, — принял предложение жнец.       Профессор Мэнсон хотел было спросить, зачем синтетику придавать своему имени символическое значение, однако Предвестник не дал ему задать очередной вопрос.       — Цель нашей беседы — коррекция стиля общения, — продолжил вещать он из динамика дрона. — для обеспечения максимального комфорта коммуникации.       — Неужели имеющиеся в органических сетях сведения недостаточно исчерпывающи? — профессор удивлённо шевельнул бровями.       — Требуется непосредственная оценка органика. Наше синтетическое восприятие может дать некорректные результаты, — сразу же пояснил Предвестник.       — Тогда продемонстрируйте же мне свои навыки. А темой нашего разговора будет… — профессор в мимолётной задумчивости побарабанил пальцами по корпусу терминала. — Пожалуй, я хотел бы больше узнать о строении вашего общества и сознания. Например, есть ли отличия в плане мышления, или все ваши програмы аналогичны?       Далее Предвестник и правда зазвучал кардинально по-иному. Его голос стал на несколько тонов выше, сменил синтетическое послезвучие на скрипучую хрипотцу и обзавёлся какой-никакой интонацией, превратившись тем самым в чистейший турианский типаж.       — Различия зависят от принципов, господствовавших в обществе возвышенных рас, — пояснил жнец в спокойном повествовательном тоне, уже не похожем на попытку морально задавить собеседника своим звучанием.       — То есть, если материалом для жнеца послужила, к примеру, раса убеждённых коллективистов, новоиспечённый жнец будет склоняться к соответствующим решениям?       — Верно.       — А насколько распространяется эта индивидуальность? — углублялся в тему Эдвард Мэнсон, попутно наблюдая за правильностью интонации собеседника. — Только в решении практических задач? Или же несколько глубже?       Профессор Мэнсон обманул сам себя, смело заявив, что непринуждённая беседа не помешает его работе. Конечно, его голова могла легко работать на два фронта, но диалог со жнецом занимал его куда сильнее собственных проектов. Так что, бесцельно пошарив по файлам с ценными записями, он просто-напросто выключил терминал и сосредоточил всё своё внимание на новых знаниях.       — Только для задач, — всё также по-органически просто отвечал Предвестник, достойно выдерживая планку к большому удовольствию органического собеседника.       — Торжество практического применения, — довольно кивнул учёный. — А тогда что же для вас искусство и культура?      Мужчина приметил у одной из стен лаборатории комфортабельный на вид стул на колёсиках с частичной мягкой обивкой, и предвкушая очередную долгую беседу, направился к нему.       — Особый способ передачи информации, вещественное проявление сознательных и подсознательных качеств, чувств и мыслей органика.       Вопреки ожиданиям кибернетика, здесь жнец также не сорвался на многословные пояснения во всех смыслах. К тому же он очень натурально играл интонацией, позволяя своему голосу то осесть вниз и сделать паузу, словно бы отдыхая на выдохе, то вновь обрести прежнюю напругу. Воистину, способности синтетиков к обучению были великолепны.       — Часто к этим проявлениям органиков приписывают духовное начало, — подметил учёный, расположившись в кресле как можно непринуждённее, если не сказать развалившись в нём. — Вам удалось узнать что-то о духе или душе? Мы, конечно, за всю свою историю пытались не раз доказать их существование. Кто-то утверждал, что у них получалось, но во многих их открытиях была слишком большая концентрация веры. Насколько я знаю, очень многие эзотерические течения продвигают идею тонких планов бытия и вибраций вселенной, позволяющих путешествовать по разным реальностям, расположенным в одном и том же месте. Или утверждение о том, что регулярные духовные практики ведут к обретению бессмертия путем потери тела, но сохранения сознания. Так что же из этого реально? — перестав впустую искать на матово-чёрном корпусе дрона намёк на глаз- объектив, в который можно было бы смотреть во время диалога, Эдвард непринуждённо прикрыл глаза.       — Мы не занимались специальными исследованиями, так как это было нам не нужно. Но из знаний вознесённых рас, многократно превышающих ваш технологический уровень, нам удалось узнать, что внетелесный опыт — порождение органического разума, духовные практики только способствуют самовнушению, а душа — производное от морали с целью обособить общественно положительные качества.       — А как же знаменитый эффект плацебо? Он ведь работает до сих пор, даже в наш век межзвёздных перелётов, — возразил профессор.       — К концепции души он отношения не имеет. Если рассматривать мозг органика как биологический квантовый передатчик, мысли имеют воздействие на окружающую среду, но оно ничтожно мало.       — Верно, по такому приципу работают психические способности азари, — согласился кибернетик. — Да и биотика тоже. Я и забыл. То есть если найти существо с достаточно сильным передатчиком… — мечтательно протянул человек.       — Эволюционно невозможно, — возразил Предвестник. — Слишком сложный и энергозатратный инструмент, не стоящий развития. Более примитивные средства выживания лучше.       — Тогда создать, — предложил профессор, плавно переходя с темы эзотерики на биологию и в частности на лабораторное создание новых существ. — Хмм, а если развить достаточную мощность, это, случаем, не позволит носителю обзавестись собственным механизмом квантовой телепортации? Ведь если он научится программировать пространство на формирование своего тела и разума, то это самый настоящий телепорт! — профессор резко раскрыл глаза, теперь вспыхнувшие жаждой новых исследований. — Вы же поделитесь с миром знаниями, как развить такие способности, уважаемый?!       — Это предстоит решать Катализатору, — ответил жнец с самым равнодушным тоном.       — Но ведь вы не обделите нас новыми технологиями?       — Это решит Катализатор, — повторил жнец и задал собственный вопрос. — Насколько высоко вы оцените сходство моей речи с органической?       — Почти прекрасно, но! — увлечённый механист поднял в воздух кулак с оттопыренным указательным пальцем. — Правильная речь лишь одна из составляющих комфортного общения. Сказать можно что угодно и как угодно. А как же мимика и жесты?       — Соответствующая платформа готова. Я решил не перегружать вас чересчур большим количеством задач.       — Так ведите же её скорее сюда, — с нетерпением произнёс мистер Мэнсон.       Предвестник затих, видимо не считая нужным что-то отвечать. А спустя секунду дрон вовсе развернулся и вылетел через открывшиеся сами собой двери. И профессор на какое-то время оказался предоставлен сам себе. В его разуме уже строились грандиозные планы. Ведь, если он будет для жнецов полезным, возможно, они удостоят его чести хотя бы уподобиться себе. Он даже не представлял себе до конца мощь их разума, ощущение бессмертия и независимости от вороха органических уязвимостей, но от мыслей обо всех этих возможностях перехватывало дыхание.