Глинтвейн

Их взгляды столкнулись совершенно случайно. Они просто… Просто смотрят друг на друга. Но сейчас, в этом захолустном кафе, даже это кажется откровением. Это судьба. Так думает Джеймс. Он чувствует. Он просто видит. Ловит королевский голубой из-под светлых ресниц. И он уверен. Может, тоже заказать глинтвейн? Об этом думает Стив. Он смотрит на парня за соседним столиком и не может отвести взгляд от его губ, которые тот облизывает после каждого глотка. Однако, Стив Роджерс не верит в судьбу. Дома уже заждалось одиночество. Он слишком расслаблен. Думает Барнс. Встает и садится за соседний столик. — Не подскажешь, который час? Черт, как же банально. Роджерс удивлен. Вторжение на свою территорию он еще переносит, но глухой, переливистый голос — нет. — Десять минут восьмого. — Говорит он сухо и замолкает. Ему не нужны приключения. Ему нормально и так. Проходит ровно две минуты. — Глинтвейн? Роджерс знает подоплеку таких знакомств. У него их было слишком много, наверное. — Я не верю в судьбу, прости. — Быстро выговаривает Стив и встает, пытаясь не смотреть на парня. Запрещено. Вообще. — Меня зовут Джеймс Барнс. Просто Баки. Мне 27, и я живу в доме напротив. Мы встречаемся тут каждый вечер. Ровно в 18.30. Ты пьешь американо и сидишь. Смотришь в окно, на падающий снег, на проходящих мимо людей. Сегодня 19 декабря, и я наблюдаю за тобой уже двадцать четвертый день. Ты всегда уходишь недовольным. Почему? Стив очень недоволен. Дать изучить свои привычки, это уже слишком. Нет. Быть сталкером — вот, что еще слишком. Особенно, для такого голоса. — Я не… — Не веришь в судьбу. Я помню. Можешь поверить в предрождественскую магию, мне все равно. Как тебя зовут? Роджерс собирается просто уйти, но рука, крепко сжимающая его запястье, слегка мешает. — Дай мне шанс. Всего лишь один. Ты ничего не потеряешь, если проведешь этот вечер со мной. Блондин колеблется. Он ведь и сам замечал эти глаза не раз. Но в основном, губы. Губы — каждый чертов раз. — Меня зовут Стив Роджерс. И меня… Меня не греет американо. — Рад знакомству, Стиви. Американо отменяется. Стиви? Серьезно? Бокал с глинтвейном перекочевал в руки к садящемуся на место Роджерсу. Еще теплый. — Ты совершенно не умеешь согреваться. Стиву и правда становится тепло через несколько минут. То ли дело в божественном напитке, то ли в тихо играющих Arctic monkeys, а то ли в Барнсе, который так и не отпустил холодное запястье. Он смотрит насмешливо. Но в его взгляде четко различается и жажда, и голод, и предвкушение. Совершенно нездоровое предвкушение, замечает Стивен. Горячее и кипящее. Совсем не мое. Придется… разочаровать его… — Ты выпил почти весь мой глинтвейн. Будешь должен в следующий раз… Роджерс отрывается от своих мыслей и переводит взгляд на пустой бокал с коричными палочками и дольками яблок на дне. — Сомневаюсь, что следующий раз когда-нибудь будет. — Он говорит, но пытается больше не смотреть Барнсу в глаза. И смотрит на губы. Иисусе. Лучше бы в глаза смотрел, честное слово. — Но сейчас, если ты не согрелся, я могу угостить тебя домашним… — Джеймс просто игнорирует его ответ. А Стив слегка покачивает головой и усмехается. Винный напиток — не то, что может согреть Стива Роджерса. — Предполагая твою реакцию, скажу. Я рассматриваю ответ «нет», как наглый флирт с твоей стороны, поэтому, лучше соглашайся. Они расплачиваются и выходят из кофейни. — Может, ты отпустишь меня? Я вполне сам могу перейти через дорогу… Джеймс оборачивается и смотрит. Опять в глаза. И его - дерзко улыбаются. — Если я не буду держать, то мой кролик Роджерс сбежит. Стив только фыркает. Квартира Барнса на третьем этаже. В ней две комнаты — большая светлая гостиная и темная спальня, которую Стив видит совершенно случайно — всего лишь приоткрытая дверь. На кухне тепло. Господи. Там не просто тепло. Там тепло именно так, как нужно Стиву. Кактусы на подоконнике и антикварные ходики на стене. Он же точно не верит в судьбу. — Стив… Кое-кто опять пропадал в своих мыслях. И это плохо. Очень. Теперь Джеймс слишком близко. Он выдыхает его имя так интимно, так обескураживающе и просяще, что Роджерс сглатывает и пытается отодвинуться. — Стиви, очнись. Удели мне немного своего внимания. Он почти касается его губ своими, и Стив затрудняется сказать, когда он так сдал. Он привык к холоду. И совсем не привык пить чужой глинтвейн. — Объяснить, что такое личное пространство? Блондин резко поднимает недовольный взгляд, пытаясь выбить из колеи, пытаясь разозлить, оттолкнуть или обидеть. Но Барнс… — Только если теоремой от обратного. Покажи мне, как делать не надо. Стив закрывает глаза. Пытается собраться с мыслями для отказа, чтобы… Ошибка. Самая большая ошибка за весь вечер. Сухие обветренные губы накрывают, и он, кажется, тонет. Господи. Не отталкивает, но и не отвечает. Просто… Господи. Барнс отрывается от него, чтобы посмотреть шальным, ветреным взглядом. Горящим. — Значит, ты не против? Джеймс не останавливается. Не может уже. Ему нужен Стив. Полностью. Совершенно. Весь холодный, недоверчивый и колючий. Он хочет разобрать его на эмоции. И собрать снова. Вывернуть Стива наизнанку. Уже давно. — Против, — выдыхает Стив. — Категорически против. — И притягивает Барнса к себе. Он чувствует усмешку. Чувствует, что провалился по всем фронтам, но эти губы… Поцелуи Джеймса медленно переходят на шею. Он вдыхает запах Роджерса и… Блять. Следующие десять минут на кухне происходит черт-те что. Тарелки слетают в раковину, свет устранен нервным хлопком по выключателю. Они не хотят заходить дальше, не сейчас. Но Джеймс чувствует, как твердеет член, когда он усаживает Стива на столешницу. А Стив, в свою очередь, чувствует тоже самое, когда его пальцы зарываются в длинных волосах Барнса. Он тянет его голову вниз, ведет в поцелуе и упивается теплом. Первый стон срывается с его губ, когда Джеймс прижимает его слишком близко. Возбуждение чувствуется через всю одежду. От этого не легче. Стив даже не стонет, он выдыхает. Но так громко, так резко, с таким наслаждением. Выдыхает прямо в приоткрытые губы Джеймса. Господи. Он скрещивает ноги у Барнса на талии и понимает, что пропал. Малейшее касание вызывает приступ головокружения. Глаза закрываются сами, а язык скользит по истерзанным губам. Роджерс не задумывается, как выглядит со стороны. Он думает только о крепких руках Барнса на своей заднице. А зря. Ведь Джеймс готов кончить от одного вида такого Стива. Он действует лишь на инстинктах. Прижимает Стива еще ближе. Впивается зубами в его ключицу и тихо рычит. Оба знают, надо остановиться. На сегодня. На сейчас. — Стив… — Джеймс хрипит. Просит Роджерса. Знает, что сам остановится навряд ли. — Я… Господи, Джеймс, я… остановись. — Блондин почти приказывает, но его руки прижимают голову Барнса к своей шее, а ноги придвигают его еще ближе. — Джеймс, давай же. Иисусе, остановись. Хватит. Они опять целуются. Теперь жестко. Остервенело. Словно ненавидяще. Тела медленно расплетаются, и Джеймс отскакивает от Стива. Тот еще не в себе: прикрытые глаза и призывно раздвинутые ноги, рука, ерошащая волосы… Блятьблятьблять. — Я в душ. Дай мне пару минут. Полотенца в прихожей, верхняя полка. И Барнс скрывается в ванной. Когда Стив берет полотенце из шкафа, он слышит тихий выдох за дверью цвета черного бука и готов просто скулить и выть под ней. От безысходности. От счастья. От тепла. Ванная свободна через три минуты, и, благо, Стив не видит, как Джеймс, в одном только полотенце, шныряет к себе в комнату. Блондину хватает пары движений вверх-вниз, чтобы привести себя к разрядке. Через пять минут объявлен общий сбор, и они оба сидят в гостиной. В кухню зайти невозможно, там воздух до сих пор накален до предела. — Итак… Молчание пронзило комнату. Что мог сказать Джеймс? И что мог ответить ему Стив? Никто не знал, какими словами можно описать произошедшее недавно. Сумбурно и возбуждающе. Думает Барнс. Ошеломляюще и мало. Думает Роджерс. Сладко. Считают оба. Но если мы продолжим… — И как?.. Теперь веришь в судьбу? Баки берет себя в руки и первым поднимает взгляд. Стив молчит. Молчит так долго, что Джеймс успевает понять, что все напрасно. И все кончено. Кончилось, не успев начаться. Он обеспокоенно и как-то безнадежно смотрит на своего гостя, когда тот в нерешительности облизывает губы. — Стив Роджерс. 28. Живу в паре кварталов отсюда. Люблю рисовать и чертов американо, который никогда не греет. Заметил тебя еще третьего декабря. Но я не верю в судьбу. А ты выглядишь, точно, как ее посланник. — Ладонь застывает в воздухе над столом, а Джеймс смотрит на Стива и, кажется, готов сойти с ума. Он пожимает его руку и улыбается. — Приятно познакомиться, кролик Роджерс.