Он наделён был многими талантами...

Он наделён был многими талантами, не наделён был только... красотой. Он строил хитроумные планы, механизмы; он создавал невиданные вещи... Он пел... Как Ангелы поют на рассвете, когда Солнце поднимается из-за гор и озаряет Землю нашу. Он пел, и голосом своим он озарял весь этот белый свет. ...вот только свет принять его и не хотел... Он создавал прекрасные мелодии: то были звуки легки и ненавязчивы, подобно утренней росе и мягким солнечным лучам; то были звуки громкие и яркие, подобно пламенным языкам и громким, почти мимолётным, раскатам грома... Он был повсюду, знал каждого в лицо - его только никто не знал. Все только и могли кричать чуть что случилось нехорошее: "Призрак Оперы! Он виноват во всём!" И он мог бы объять весь этот чёртов мир, но... Наделён был многими талантами, не наделён одним лишь - красотой. А красота, известно, почти всегда на первом месте. Его таланты меркли под уродской маской; внутри - гнило всё от одиночество и боли. И небольшой остаток сердца, который спасся от наружных теней, он отдал ей. Она - прекрасна и легка, точно пушинка, летящая по небу; она - добра и весела. Ей отдал всё, что было у него, - она не полюбила, не смогла. "Кто же полюбит такого-то урода!" - кричал в отчаянии он. "Бедный, несчастный Эрик!.." - тонкий голосок пронзал, точно острая иголка, ткань боли, темноты, непонимания... И слова крутились в голове долго, долго... И день, и ночь. До самого последнего конца. А поцелуй - тот последний, прощальный, живой поцелуй - он сохранил в остатках своих слёз, что были смешаны с её хрустальными слезинками в тот самый последний, прощальный их день. И он хранил воспоминания о ней, и поцелуй, её слова - хранил до самой смерти. Наверное, он всё-таки немножечко счастливым умер, ведь прикоснуться к ней - было его мечтой, которая исполнилась в тот бесконечный миг!.. Он наделён был многими талантами, не наделён был только... красотой. Но и чудовищу позволено немного счастья. Особенно Ему - Он необычен был... и бесподобен.