Волки бегают стаей

      Он смотрел в зеркало. Когда-то его деревянную раму украшали искусно вырезанные узоры, но теперь они потерлись либо вовсе отломались в пути. Зеркало треснуло надвое в ходе войны; треснул и Робб. Он брился редко, и в остальном в зеркале не нуждался, потому изменения в своем лице воспринимал с ужасом. Кожа лица туго натянулась на скулах, взгляд потяжелел, а под глазами залегли черные тени. Даже если бы он гладко выбрился, узнали бы его братья и сестры?       Сноу бы узнал, но остальные? Арья не находила ничего занятного в угрюмых бородатых лордах; Бран умен не по годам, но и он бы не признал брата, а Рикон еще слишком мал. И все они мертвы; все, кроме Сноу. И Сансы. Узнала бы она его? Он надеялся. Преданным другом Робба стали кольчуга и меч; не та деревяшка, с которой Санса видела его в Винтерфелле. Не тот брат, которого она могла бы помнить.       Что бы она сказала, если бы увидела таким? Он совсем не похож на прекрасного рыцаря из ее любимых песен. Она любила высоких галантных юношей с прекрасными лицами, таких, как Лорас Тирелл. У Робба лицо огрубело от суровых северных ветров, а манеры ожесточились в войне.       Он часто вспоминал о ней. А после смерти Брана и Рикона еще чаще. Должно быть, и Санса изменилась, как и он. В лапах Ланнистеров, людей, которые убили их отца, ей точно не живется так, как ей мечталось. Робб часто представлял ее себе; пытался представить, как она теперь выглядит, но из головы никак не шел образ девочки из Винтерфелла, милой и улыбчивой, с зимними цветами в осенних волосах.       Жиенна походила на нее. Что-то в ее легкой улыбке напоминало о мягкой Сансе, а застенчивость походила на ее изящную учтивость. Но Жиенна не была Сансой, а ее вьющиеся каштановые волосы не пахли летом и солнцем. Губы у Жиенны мягкие, но он не чувствовал вкуса лимонов и сахара.       Хотел бы он вернуться в Винтерфелл вместе с Сансой. Он бы не стал насильно выдавать ее замуж; если только она захочет. И все было бы хорошо. Она бы пела и вышивала, как раньше, и вместе они молились бы за отца, братьев и сестру. Никакой войны, никаких игр в королей…       — Робб.       Этот голос, ее голос, вернул его домой, в Винтерфелл, когда зима только близилась; отец наблюдал за его с Джоном тренировками, и Теон еще был его братом; Бран, Рикон, Арья были живы… и сестра пела ему песни о старых королях.       — Санса?       Он взглянул в зеркало и увидел ее, с длинными осенними волосами, красивую и изящную, как и прежде, но повзрослевшую и погрустневшую. Она надломлена, как и он.       — Это я, Робб.       — Мать, — узнал он. Кейтелин смотрела на него своими синими глазами, ее глазами. — Прости, я задремал.       Леди Старк молча кивнула, словно что-то понимая.       ***       Она смотрела на свое отражение в зеркале. Когда-то пухлые щеки впали, скулы сделались острыми. Санса впервые взглянула на себя другими глазами, глазами матери и единственного живого брата; наверняка, они сперва ее не узнают. Она была маленькой девочкой, когда покидала Север, а теперь возвращалась домой уже девушкой. Домой...       Она отложила зеркало в сторону и вышла из своего шатра. Ночь сгустилась над лагерем, на темном небе зажглись далекие звезды. До замка Талли оставалось всего полтора дня, и Санса охотно бы провела их верхом на коне, только бы скорее увидеть мать с братом. Но лошади устали после долгого пути, и люди решили остановиться на ночлег.       — Возвращайтесь в шатер, миледи, — сказал ей кто-то. — Вы будете дома уже послезавтра.       Но это случилось куда раньше, чем ожидалось. Ее разбудили среди ночи. «Король Севера! Король Севера!», — слышалось отовсюду. Она выбежала из шатра босая, со спутанными ото сна волосами, позабыв, что она — леди. Первым она увидела лютоволка; Серый Ветер подбежал к ней и, обнюхав руки, протяжно завыл. Потом появился Он.       Его взмыленный конь, загнанный в спешке, устало ржал, и наездник, высокий и статный, спрыгнул с него на ходу. Она сперва его не узнала, но волосы цвета осенних листьев, совсем как у нее самой, подсказали ей. Король Севера, ее брат, ее Робб. Он мало походил на того мальчика, с которым она простилась в Винтерфелле целую вечность назад, и теперь выглядел куда старше, мужественнее. Его волосы пахли летом и домом, когда он целовал ее. Не как брат, но как рыцарь из ее любимых песен. Не как сестру, а как возлюбленную даму. И ему было все равно, что она босая и растрепанная, а ей — что он ее родной брат.       Санса открыла глаза; в ее дверь стучали.       — Король Джоффри ждет вас, миледи, — сказал стражник, когда она открыла ему.       Вновь оставшись в одиночестве, Санса вспомнила свой сон, яркий и живой, как реальность. «Пусть он станет реальностью», — попросила она непонятно кого. Она еще чувствовала дыхание Серого Ветра на своих руках, и на глаза ее навернулись слезы. Ей хотелось, чтобы Леди была с ней, хотелось обнять ее и спрятать лицо в густом сером мехе… Ей хотелось самой стать волком; тогда бы она ничего не боялась, совсем как Арья, и загрызла бы Джоффри, а потом сбежала бы на Север. Домой. Может, ее сестра, этот полуволчонок, еще жива. Она бы нашла ее, будучи зверем, и они вместе нашли бы их дом... Но Арья наверняка мертва. Все мертвы. И во всем мире остался только никому не нужный бастард.       Санса взглянула на свое отражение в зеркале. Щеки потеряли цвет и осунулись, а глаза опухли и покраснели. Должно быть, она снова плакала во сне. Во сне, которому уже не суждено стать реальностью; люди поговаривали, что у мертвого короля Севера выросла волчья голова.       И Сансе хотелось стать волком, но волки бегают стаей.