Солнышко

Летний ночной воздух насквозь пропитался лунным светом и запахом ярких маттиол, цветущих на клумбах возле домов. Люди, словно мотыльки, сходились на красивые неоновые вывески круглосуточных магазинов, баров, клубов и других развлекательных заведений. В темных переулках и слабоосвещенных парках, спрятавшись во мраке и сочной растительности, оглушительно трещали сверчки и – совсем редко – были слышны голоса проходивших мимо компаний или пар, желающих уединится, скрыться от любопытных наблюдателей, не дремлющих даже в ночное время суток. Токио никогда не спал. Он жил, устало вздыхая от тяжести и духоты бетонных джунглей, мучаясь от палящего летнего солнца и суровых зимних ветров. В этом году было особенно жарко. Температура воздуха била все возможные и невозможные рекорды, накаляя и без того прелый воздух до предела. Ветерок появлялся лишь ближе к вечеру и, пусть свежий, но очень слабый. Кому-то его было мало, и он жадно старался усилить прохладу. Кому-то вполне достаточно, и он радостно подставлял лицо под освежающие струи воздуха. Был и третий тип людей, которые каким-то волшебным образом умудрялись мерзнуть. Таких, конечно, было ничтожно мало… Но Нагачике безумно везло в этом плане. – Серьёзно? Холодно? – выпучив глаза, уставился на друга Хиде. – Не то, чтобы... Просто сегодня немного прохладно, мне кажется, – пробубнил Канеки, и его тот час же передернуло. Он правой рукой потер предплечье левой, надеясь согреется и убрать пробежавшие мурашки. – Да ну, жара же! – беззаботно улыбнулся Нагачика, оттягивая ворот свободной футболки. – Сказал мне тот, у кого на поясе завязана ветровка! – Ну на поясе же! Мать заставила взять с собой. Я же не мог ей возразить, ты знаешь её. Я слово – она мне три. Типичный адвокат! Везло ли? Блондин обливался потом, пока рядом идущий друг сетовал на вечерний холод. Тем не менее, от прогулки ни он, ни Канеки отказываться не собирались. Их не привлекали ни оживленные супермаркеты, ни тихие и темные парки. Купив в ближайшем ларьке бутылку газировки и пачку чипсов, они решили посидеть на детской площадке рядом с домом, в котором жил Нагачика. Идею насчет того, чтобы каждый вечер перед сном недолго прогуливаться, предложил именно он. Канеки, загнанный в угол мольбами и аргументами друга, волей-неволей согласился. Они и без того слишком мало времени проводят вместе. – Темнота – друг молодежи! – как всегда жизнерадостно и резво произнес Хиде, за руку таща не особо сопротивляющегося, но медленного приятеля к площадке. – И маньяков, кстати, тоже, – в рифму пессимистично ответил Кен, с опасением вглядываясь в темноту. Уж он-то знал всю подноготную Токио и то, какую чудовищную форму обретает город ночью. Нет, его не волновало то, что они могут встретить компанию чуть подвыпивших ребят, которые непременно к ним прицепятся, гопников или воров (хотя это не значило, что мысли о подобном его вообще не заботили). Куда больше он опасался голодных гулей, вышедших на охоту. Мысленно он отметил, что раньше, до становления гулем, подобной паранойей не страдал. – Подумаешь! Что мы – сдачи не дадим? – все так же счастливо прощебетал блондин. – Не дадим, – тяжело вздохнул Канеки. Он слегка удивился, когда Хиде, вместо скамейки, потащил его к двухместной качеле. На секунду замявшись, брюнет чуть не споткнулся о собственную ногу. – Ну-ну, веселее! – попытался приободрить угрюмого друга Нагачика. Отпустив, наконец, руку Кена, он радостно плюхнулся на железное сидение и поставил на плитку рядом бутылку и пачку чипсов. – Будешь? – он кивнул в сторону еды. Канеки отрицательно покачал головой, аккуратно присаживаясь на соседнюю качелю и крепко обхватывая пальцами поручни. – Совсем из головы вылетело! Держи, – Нагачика развязал рукава ветровки и протянул её другу. – Накинь, а то ещё простудишься. Канеки, кивнув в благодарность, натянул предмет одежды и нетерпеливо застегнулся. Блондин оттолкнулся ногами от земли, начиная раскачиваться. Он постепенно набирал скорость, и качеля взмывала все выше и выше. Резкий поток воздуха бил в лицо, растрепывал и без того неопрятную прическу блондина, будто специально роняя пряди слишком длинной челки на лицо. Хиде, радостный, словно ребенок, широко улыбался, иногда не сдерживая негромких счастливых смешков. Брюнет же спокойно покачивался из стороны в сторону, крепко вцепившись пальцами в поручни, прикрыв глаза и думая о своем. Наивный, детский восторг блондина приятно грел душу, а куртка – тело. К тому же, она приятно пахла Хиде, даря какое-то беззаботное спокойствие, и будто защищала, ограждая невидимым барьером от неприятных, тревожных мыслей. Канеки, задумавшись, уткнулся носом в ворот, вдыхая до боли знакомый запах. Даже сомкнув веки, он отчетливо видел перед собой столь близкого и знакомого радостно улыбающегося Хидеёши. – Канеки, ты что, уснул? Устал? Может, пойдем домой? – всё такой же бодрый голос, но уже с ноткой волнения заставил Кена подскочить на месте. – Нет-нет, все в порядке, – негромко произнес он, – наслаждаюсь ночным спокойствием и тишиной. Хиде усмехнулся. Он не считал, что треск сверчков, скрип качелей и лай собак где-то неподалеку можно назвать тишиной. Хотя умопомрачающий запах маттиол действительно действовал успокаивающе и усыпляюще. Блондин, по натуре своей человек энергичный, никак не мог проиграть этой идиллии, что царила вокруг. – Спорим, что я могу сделать солнышко! На желание? – весело спросил он, заранее зная, что ответит приятель, и сильнее раскачиваясь. – Ну-ну, – на автомате пробормотал Кен, снова начиная дремать. Слова друга донеслись до него будто сквозь вату и требовалось время, чтобы переварить их. Тем не менее, убаюканный брюнет ляпнул, не подумав, совсем забыв, что склонность Хиде к экстремальным поступкам даже больше, чем любовь Ромы бить посуду. – Стоп. ЧТО? – когда до него дошел смысл сказанного Хиде, было уже немного поздно останавливать того. – Смотри, Канеки! – он почти сделал круг, но вспотевшая рука не удержалась на железном поручне и соскользнула. Блондин, негромко ойкнув, плюхнулся на землю, поднимая столб пыли. Не дожидаясь, пока его огреет металлическим корпусом по лбу, он прижался к грунту, едва ли не ложась на него. – Хиде! – хоть реакция Канеки не была столь замечательной, как у его друга, он быстро подскочил к качеле и как мог остановил её, а затем бросился к приятелю, – сильно ударился? Где-то болит? Неподалеку травмпункт есть… – Со мной все хорошо, только язык прикусил, – отойдя от легкого шока, беззаботно произнес Нагачика, поднимаясь на локтях и садясь по-турецки. Его почему-то совершенно не смущал тот факт, что он сидит на голой земле, – не пе-ре-жи-вай, – протянул он по слогам, взъерошив волосы присевшего напротив него Кена. Хиде прикусил губу, видя в глазах друга сильный испуг, беспокойство и тревогу. В душе зародилось сильное чувство вины перед приятелем. « Упал я, а испугался Канеки. Ну не идиот ты, Нагачика?» – И чем ты только думал? – запричитал брюнет, подползая на коленях ближе и начиная осматривать Хидеёши на наличие телесных повреждений. – Явно не башкой, – хихикнул блондин, пытаясь разрядить обстановку и немного отвлечь Канеки. – Да я уж вижу, – Кен уложил блондина к себе на колени, перебирая пряди волос и проверяя, не ли ран на голове. Эта процедура доставляла второму некое удовольствие, и он уже почти не сожалел о содеянном, – у тебя пару ушибов. Придешь домой – намажешь йодом или обработаешь перекисью. – Может, переночуешь у меня? Родителей все равно нет. Заодно и проследишь, чтобы я ещё чего не вытворил. – Да надо бы, мало ли, что в твою пустую голову ещё взбредет, – Кен отметил, что это не такая уж и плохая идея. Квартира Хиде находится в доме напротив этой площадки. Уж лучше остаться на ночь у него, чем в потёмках брести два квартала, трясясь от страха и вслушиваясь в каждый шорох, – и скажи мне, эта выходка стоила того? – Конечно же нет! – «Определенно стоила», – мысленно приметил Нагачика, все ещё лежа на коленях у Канеки и разглядывая его блестящий, серый глаз и немного покрасневшие щёки, – я больше так не буду, обещаю, – наигранно извинился Хиде. Канеки, тяжело вздохнув, рукой потрепал свои волосы. – Ладно, подъём. Хватит прогулок на сегодня, – Кен взглянул на друга, ожидая, пока тот встанет, однако блондин этого делать явно не торопился. – Подожди, – он дернул Канеки за рукав, отмечая, что брюнету ужасно идет его куртка, – а желание? Спор ведь был на желание! – Ладно. И чего же ты хочешь? – спросил юноша. Он уже не боялся и не беспокоился, зато в голосе теперь появились нотки легкого раздражения. – Вообще-то, солнышко я не сделал, мне чуть-чуть не хватило, – Нагачика нервно хихикнул, – значит, это ты загадываешь желание. – «Чуть-чуть» не считается, – буркнул Кен, – загадывай. – Так не честно. Давай я тебе одно, и ты мне одно, хорошо? Ты первый! – Ладно, – устало произнес Канеки, наблюдая за другом, – чтобы ты меня так больше не пугал! И вообще так не делал! – Ясно-ясно, понял, не дурак, будет исполнено, – радостно улыбнулся Хиде. – Ну, теперь ты. – Секунду, – кряхтя, он поднял голову с колен друга и сел на корточки. Немного наклонившись и опершись на плечо брюнета, он невесомо поцеловал его в щеку, а затем, не увидев сопротивления – в губы. Кен ошарашено глянул на улыбающегося друга, отчаянно краснея, но не говоря ни слова. – Это ещё только начало, – встав, он протянул руку и помог подняться Канеки. Брюнет натянул воротник куртки на лицо, пытаясь скрыть предательский румянец, который, увы, слишком проницательный Хиде уже заметил. Подняв вещи, лежавшие на земле, парни не спеша двинулись в сторону дома, в котором проживал Хиде. В этот раз Нагачика не тащил брюнета за руку, позволяя ему держать дистанцию, погрузившись в свои мысли. – Эй, Канеки, – негромко позвал Хидеёши друга, – спорим, что я быстрее до подъезда добегу? Если выиграю, то опять тебя поцелую. Нет – подарю тебе эту ветровку. Нагачика ускорил шаг, но уже через несколько метров остановился и обернулся. Кен, прищурив глаз, как-то глупо улыбаясь и перебирая свои пальцы, стоял на прежнем месте. Блондин, рассмеявшись, схватил его за руку и скорее потащил домой. « А куртку я ему все равно подарю».