Чистый яд

— Нам нельзя… — с отчаянием шептал Хёкдже. — Мы не можем…  — Нельзя… — вторил ему Донхэ.  — Что… мы делаем…       Донхэ осторожно касался его губами, робко прикасался пальцами к плечам и ключицам. Хёкдже таял под его прикосновениями, каждое из которых словно обжигало его сладкой и мучительной болью. Запустить пальцы в его волосы и смотреть, как мягкие пряди легко проходят сквозь них, вдохнуть их запах — вот чего жаждала его душа. А на большее он не имел права. — Нет! — Хёкдже с силой оттолкнул от себя Донхэ, одновременно словно вырывая у себя сердце.       Донхэ молча поднялся и медленно расстегнул пуговицы на своей рубашке. Шелковая ткань скользнула по его торсу и оказалась на полу.       Хёкдже смотрел на тело Донхэ, не отрывая глаз. Тело, которое больше не принадлежит ему. Он не понимал, что делает Донхэ. Почему он так ведёт себя. Однако он понимал, что другого шанса у него не будет. Он не сможет встречаться с женатым мужчиной. Заставив разум замолчать, он выпустил чувства и набросился на Донхэ, повалив его на кровать.       Он целовал его губы, скользил руками по бёдрам, вдыхал аромат его кожи… Опустившись ниже, раскрыл ноги Донхэ, добавляя к пальцам влажный язык.       Донхэ глухо застонал и выгнулся в спине. Словно пьёшь чистый яд… Чистый яд наслаждения.  — Нас могут найти, — хрипло выдохнул Донхэ, готовый закричать от невыносимого удовольствия.  — Мне всё равно. Если это цена за то, чтобы единственный раз прикоснуться к тебе… попробовать на вкус… почувствовать… то я готов её заплатить.       Когда Хёкдже первый раз вошёл в Донхэ, ему захотелось умереть, так это было прекрасно. Целовать солёные слёзы на ресницах Донхэ и думать, что теперь смерть не страшна ему, жизнь не страшна ему, пока у него есть эти воспоминания. И Донхэ думал точно так же. Утром их так и нашли: голых, обнявшихся парней в постели с белыми следами на бёдрах и простынях. Их растащили по разным комнатам. В этот день у них была свадьба. Каждый женился на девушке, которую подобрали им их родители.       Донхэ и Хёкдже дружили с детства, но никто, и особенно их семьи, не предполагал, что дружба перейдёт в более интимное чувство. Родители обоих юношей и слышать не захотели о какой-то там их взаимной любви и нашли каждому по достойной паре — дочери влиятельного акционера их компаний.       Донхэ не интересовали девушки, но он не захотел идти против своего старика-отца, которого он очень любил, предложив Хёкдже встречаться тайно. Хёкдже не стал заставлять его отрекаться от семьи и сам принёс себя в жертву, тоже согласившись на брак. Он не смог заставить себя разлюбить Донхэ, но отказался идти на обман. Он был неспособен на это. Он был неспособен снова видеть Донхэ и знать, что больше не может прикасаться к нему. Свадьбы состоялись. Прошло несколько лет.  — Это моя дочь, — сказал Донхэ Хёку, и солёный морской бриз унёс его непролитые слёзы.  — Я знаю, — мягко улыбнулся Хёкдже. — А это мой сын. Их маленькие дети неловко подбежали по песку друг к другу. Сын Хёкдже вдруг робко улыбнулся малышке и протянул ей своё печенье. Она взяла его и спряталась за папину ногу, краснея и смущаясь, а потом подарила ему цветок с морского берега, который держала в руке. Скоро они уже играли вместе, что-то выстраивая из песка.  — Они чувствуют, — сказал Хёкдже. — Чувствуют то же, что и мы.       Донхэ поднял на него глаза.  — Не получилось у нас, получится у наших детей, — сказал он.       Хёкдже грустно улыбнулся.