Не радость?

Муми-папа опустил газету и потёр лапами уставшие глаза. В последнее время ему приходилось постоянно напрягать зрение и щуриться, читая мелкий типографский шрифт, и Снорк с Хемулем в один голос уговаривали его купить очки. Наверное, они были правы — друзья плохого не посоветуют. Но для Муми-папы это было равносильно признанию собственной беспомощности. И — возраста. Сперва очки, а дальше палочка для ходьбы и облысевший хвост? Ну уж нет! — О-ах-х! — потянулся он, отложив газету на стол. Ему почудилось, будто его позвоночник заскрипел весь, до кончика хвоста. Ещё один признак того, что он был уже не так молод, как прежде. И ведь вроде бы — что в этом было плохого? Он много успел пережить и повидать, не раз пускался в авантюрные путешествия и участвовал в захватывающих приключениях. Выстроил дом для своей семьи и вырастил сына, в конце концов, а уж деревьев в саду посадил столько, что сбился со счёта, хоть и вёл подробные записки. А поди ж ты — разменял шестой десяток, и оказалось, что всего этого недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенно, стоя на пороге старости. Одно его радовало: его дорогая супруга с возрастом только хорошела. Муми-папа прикрыл глаза, откинулся на спинку стула и позволил себе помечтать об аппетитных округлостях и мягких складочках тела Муми-мамы, всегда скромно прикрытых передником и доступных ему одному в полумраке супружеской спальни. В кухню, мелко семеня, тихонько вошла Муми-мама и коснулась лапкой его плеча, и замечтавшийся Муми-папа вздрогнул. — Всё в порядке, дорогой? — спросила она с ласковой улыбкой. Когда она улыбалась, от уголков глаз весёлыми лучиками разбегались морщинки. — Устал? Может, приляжешь после обеда? Муми-папа отрицательно покачал головой, не отводя взгляда от супруги. Ему по-прежнему не давала покоя одна мысль, и он, немного поразмыслив, решил её озвучить: — Скажи-ка мне, дорогая, как ты думаешь — мы ведь ещё ого-го? Муми-мама наклонила голову к плечу, обдумывая слова мужа, и на всякий случай ответила: — Конечно, дорогой. Положить тебе добавки? Она рассуждала логически: раз супруга потянуло на разговоры за обеденным столом — значит, его тарелка опустела. И эта её способность Муми-папу тоже восхищала. Однако он не позволил сбить себя с толку: — Нет, спасибо, я сыт. А ты всё-таки ответь: у нас есть ещё порох в пороховницах? — Порох? — озадаченно повторила Муми-мама. — Полагаю, должен быть, в последний раз ты доставал ружьё из чулана, чтобы отпугнуть Морру, но тогда оно не пригодилось… — Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать! — немного обиделся Муми-папа. — Я говорю о духе приключений! О восхитительном ожидании чуда, которое охватывает путешественника, отправляющегося в путь! Как ты считаешь, нам удастся снова его ощутить? Муми-мама понимающе кивнула, а потом перегнулась через спинку стула, ласково обняла мужа за плечи и ответила: — Ну разумеется, я в этом просто уверена. У нас впереди много приключений — нам ведь ещё предстоит нянчить внуков, да и от гостей в нашем доме всегда отбою нет. И даже если у меня совсем обвиснет попа, а у тебя поредеет кисточка на хвосте, и мы больше не сможем уходить далеко от своего уютного домика, у нас останутся твои мемуары. Мы будем перечитывать их долгими осенними вечерами, сидя у камина, и каждый раз возвращаться в те дни, когда мы были юны и беспечны. Не беспокойся, дорогой — благодаря тебе мы не постареем. Муми-мама говорила очень убеждённо, и Муми-папа ей поверил. Смущённо улыбаясь — ему было очень приятно, что Муми-мама столь высокого мнения о его трудах — он встал из-за стола и тоже обнял супругу. Ведь почтенный возраст не должен мешать обнимать самое любимое на свете существо. Совсем наоборот — с возрастом забот становится меньше, а значит, можно обнимать друг друга дольше и крепче, не отвлекаясь на глупости. Ну разве не чудесная возможность? Муми-папа совершенно точно собирался пользоваться этой возможностью как можно чаще.