Christina Perri – A Thousand years
— Динни, милый, ты скоро? — Да, тетушка, я собрал наши вещи. Мы готовы, я только захвачу ключи от машины. И я тебя умоляю, перестань меня так называть. Я не маленький пухлощекий племяшка, а взрослый и самостоятельный мужчина, и у нас разница всего в семь лет, — возмутился широкоплечий мужчина, спускающийся с лестницы второго этажа и поглаживающий идеально выбритый подбородок. — Да-да, Динни, я знаю. Но все же ты называешь меня своей тетушкой! Я тоже еще отнюдь не старушка, — смеясь, парировала женщина. — Ладно, Сьюзи, нам уже пора, — пытаясь прекратить очередную волну споров на счет домашнего лидерства, прокомментировал Дин и вышел за дверь, не оставляя женщине иного выбора, как выйти на улицу следом за ним и сесть в просторный салон серой Toyota. — Ты взял те кексы, что я испекла для Кэрол? Она так хотела их попробовать. А пирог для тетушки Лори и дядюшки Рика? — беспокоилась Сьюзи, защелкивая ремень безопасности, — а?.. — Да-да, я погрузил все твои творения в целости и сохранности в багажник. И нет, с ними там ничего не будет. И да, я буду ехать осторожно, — взмахивая ладонью и пресекая все последующие вопросы и волнения, убеждал тетушку Дин. — Хорошо, Динни. Просто мы так давно не ездили в дом родителей твоей мамы. Дин, прошло почти десять лет… Я немного волнуюсь. Думаю, Мэри с Джоном были бы счастливы, если бы видели нас всех вместе сейчас, — все тише и тише говорила Сьюзен, наблюдая за тем, как гримаса жгучей боли отразилась на лице мужчины, и понимая, насколько сильно эта тема все еще режет по живой, не затягивающейся ране. — Да, тетя, — сухо ответил он ей. Весь путь они проделали в абсолютной тишине, окутавшей каждый уголок салона несущейся по широким дорогам Канзаса машины. Спустя несколько утомительных для Сьюзи часов, Toyota, наконец, мягко затормозила у трехэтажного белоснежного дома, растительность возле которого просто пестрила своим здоровьем. Дверь молниеносно отворилась, чуть не столкнув на землю горшки с цветами, украшавшие небольшое крылечко, и из дома, достаточно прытко для своих лет, радостно выпорхнула маленькая пожилая женщина: — Дин! Сьюзи! Как мы рады вас видеть, — по вымощенной дорожке от крыльца до калитки засеменили худенькие ножки в миниатюрных каблучках, — все давно в сборе. Ждали только вас. Я очень рада, что вы все же согласились приехать. Как давно я вас не видела, дайте мне взглянуть на вас.. Не дожидаясь проявлений галантности Винчестера, Сьюзи вылезла из машины и крепко обняла старушку: — Мы тоже очень скучали, миссис Эстер, — глаза пощипывало от накативших слез. Не смотря на отсутствие кровных связей, тетушка Лорейн была ей как родная. — Ой, да брось, девчонка! Сколько раз я просила звать меня просто Лори? — широко улыбаясь своими тонкими подкрашенными губами, прогудела женщина, так же смахнув слезы с уголков сощуренных глаз, и, нагибаясь, заглянула в салон: — Сколько ты будешь там прятаться, Дин? Вылезай! Пожилая женщина имеет право увидеть внука после столь неприлично долгой разлуки, — похлопав сухой, жилистой ладонью по крыше машины, заявила Лорейн. Мужчина кашлянул и, еще немного помедлив, шагнул на асфальт, покидая водительское кресло. — Здравствуй, бабуля, — немного скомкано, произнес Дин и так же крепко обнял женщину. От старушки приятно пахло пряностями и выпечкой. Запах детства. Запах дома, так старательно забываемый все прошедшее года, приносящий столько боли, но такой долгожданный и родной. — Думаю, пора достать нашу ношу из волшебной коробочки, да Дин? — приподнимая одну бровь, с нажимом проговорила тетушка Сьюзи. Винчестер пожал плечами и вернулся обратно к машине, нажатием кнопки открывая багажник и извлекая оттуда дражайшую выпечку. — Ой, ну не стоило же, Сьюзи! Мне так неловко, что ты убила на это время, — заартачилась Лори, но приняла из рук Дина пару тарелок, тщательно обернутых в бумагу, — пойдемте скорее в дом. Все неимоверно хотят вас увидеть. Семейное гнездышко семьи Эстер ни капли не изменилось еще со времен, когда Дин пешком под стол ходил. Все те же обои, картины, старинный фарфор и граненые фужеры в стеллажах, красочные ковры в гостиной, даже извечная вазочка с леденцами, что в детстве так любил таскать Дин, покоилась на своем законном месте. Времени будто было неподвластно это место, хранившее в своих стенах так много теплых воспоминаний, что от горечи настоящего больно щемило сердце. Дин не хотел приезжать на семейный ужин, ссылаясь на множественные дела. Потеря сразу троих любимых и самых близких в жизни людей за раз, в один миг перечеркнула всю жизнь почти совершеннолетнего подростка, оставшегося на кратковременное попечение у сестры покойного Джона, мисс Сьюзен Винчестер. Ужасная автокатастрофа, безжалостно унесшая жизни семейной пары и младшего сына, Сэма. Дин так и не оправился после того дня. Глубочайшие раны надолго залегли в его разрывающемся сердце. Он так крепко и трепетно любил свою семью, как никто другой. Всем сердцем. А теперь столь прекрасная душа была раздавлена и втоптала в грязь бесконечными депрессиями и одиночеством. — Дин! Дорогой, неужели это ты?! — раздался знакомый, неизменно громкий и веселый голос Кэролайн, второй тетушки Дина. — Да. Здравствуй, Кэрол. Рад тебя снова увидеть. Хорошо выглядишь, — выдавливая из себя вымученную улыбку, проговорил мужчина и так же обнял женщину. Спустя несколько минут, когда в дом вернулись Сьюзен и Лори, все прошествовали в гостиную следом за не торопясь шагающим Дином. За столом уже действительно все собрались: Нил Картер, муж Кэролайн, весело выпивал в компании смеющихся Рональда, дяди Дина, и Милы, его жены, а во главе стола, с угрюмым выражением лица восседал пожилой, грузный мужчина. Как только Дин вошел в комнату, тяжелый взгляд старческих глаз медленно обернулся к нему, изучая. В гостиной мгновенно увеличилась громкость воспроизводимого гомона. Все радостно приветствовали долгожданных гостей, запоздавших на чай на десяток лет. Но никто не проронил на эту тему ни слова. Все прекрасно знали, как не сладко пришлось Винчестеру. Конечно, по утратам горевала вся семья, но столь сильную вмятину судьба подарила лишь Дину, оставляя его в этом плане в гордом, снедающем одиночестве. Ужин проходил на удивление мирно и даже весело. Первоначальная неловкость постепенно спала под силой радости долгожданной встречи. Даже старый Рик больше не ворчал, а весело подкалывал Дина на нейтральные темы вроде его работы. Лорейн была вне себя от радости от возвращения в дом любимого внука. А сам Дин? Да, все проходило не так плохо, как он думал, но воспоминания все еще грызли его изнутри. Он понимал, что жить одним прошлым просто нельзя, но ничего не мог с собой поделать, попав в крепкий капкан собственных чувств. И спустя несколько часов увлеченных бесед, он все-таки покинул гостиную, отправившись слоняться по дому. Как уже говорилось, дом странным образом был именно таким, каким запомнил его Дин. Просто детально идентичным воспоминаниям даже после стольких лет. Поэтому неожиданно увидев незнакомую рамку с фото, Дин очень удивился и, подойдя, замер перед ней. На старом снимке словно светилось три солнышка: трое подростков, такие счастливые и беззаботные. Мужчина без труда узнал собственную конопатую физиономии и довольное лицо Сэма, развалившегося в ногах двух ребят на свежей траве газона. Но вот этот юноша, так любовно прижимающий к себе Дина. Он просто светился от счастья, как и сам семнадцатилетний Дин. Мужчина провел по стеклу рамки шершавыми подушечками пальцев и осознал, что по щекам предательски текут горячие слезы. Да, он прекрасно помнил, КТО это был. Но от этого легче не становилось. Из глаз по-прежнему текли слезинки, ручейками пробегавшие по щекам и падавшие на отвороты нежно-голубой рубашки, оставляли на ней влажные пятна. Даже при всем желании он не мог забыть эту улыбку и эти синие глаза, всегда с такой любовью смотревшие только на него. Но желания забывать их никогда не появлялось. И Дин страдал. Даже ОН его покинул. Хотя обещал никогда не оставлять. Обещал…***
11 лет назад — Хей, детка, что делаешь? — нагло усмехаясь своей фирменной улыбочкой и нависая сверху, проворковал Дин. Так по-винчестеровски. Синеглазый брюнет дернулся от неожиданности и случайно чирканул карандашом по рисунку. — Черт! Дин, мать твою! Смотри что ты наделал, — бесновался парень, старательно принявшись подтирать рисунок. — Я наделал? — смеялся парень, пропуская сквозь пальцы мягкие вихры темных волос. — Да ты, — буркнув под нос, насупился парень, — ты меня напугал. — Так что ты делаешь, Кас? — Рисую. — Спасибо, Капитан Очевидность, — состроив гримасу, проворчал Дин и сам заглянул через плечо друга, — стоп! Это что, я?! — наблюдая перед собой собственное лицо, щедро усыпанное солнечными веснушками и радостно улыбающееся автору. — Да, — Кас начинал кожей чувствовать, как лицо медленно покрывается красными пятнами, и поэтому поспешил наклониться, но Винчестер развернул крутящийся стул вместе в парнем и крепко его поцеловал в губы. Ничего серьезного, обычное касание губ, но столь чувственное, что щеки начинал заливать нежный румянец. — Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Кастиэль Новак? Ты даже не представляешь, — нежно прошептал Дин, утыкаясь куда то в шею своего парня. —Я тоже люблю тебя, Дин-черт-возьми-Винчестер, — ответил Кастиэль и поцеловал парня в светлую макушку.***
Дин продолжал любовно водить ладонью по рамке, когда почувствовал, как на плечо легла тяжелая мужская рука. — Я знаю, что тебе тяжко, но все же не стоило бросать семью, Дин. Ты не обязан нести этот крест в одиночку, — проговорил дед, притягивая внука в крепкие мужские объятья. — Я совсем не знаю, что мне делать, дед, — тихо проговорил мужчина и отстранился, — как я устал жить в одиночестве. И даже вы не можете это исправить. Судьба отняла у меня не только родителей и младшего брата, понимаешь! Она подбирается и к НЕМУ тоже! Сколько я еще должен ждать? Прошло десять лет, а он так и не вышел из комы, — голос мужчины предательски дрогнул, а по щекам вновь заструились водяные змейки. — Все еще наладится. Дай Кастиэлю шанс, Дин! Он выкарабкается, он сильный малый, — похлопав внука по напряженному плечу, тяжело вздохнул старый Рик, — верь в него. — Я пытаюсь, дед… Но время все идет и идет, а он… Я так люблю его. По-прежнему, так же сильно, как в первый раз… И эта любовь убивает меня, когда я вижу, как он изо дня в день просто лежит в палате и жив лишь благодаря этим чертовым машинам! Да как бы вел себя ты, если бы бабуля на десять лет впала в кому! Что, если бы она каждый день бродила по границе между жизнью и смертью?! Что бы было с тобой? — внезапно грубо для самого себя выкрикнул Дин и, осознав, поспешно закрыл рот. Рик с силой прикусил нижнюю губу, а затем так же внезапно заехал поставленным ударом прямиком в челюсть любимому внуку: — Я бы страдал. Однако каждое мгновение своей никчемной жизни без нее я бы проводил в ее палате, веря, что однажды всевышний смилостивится надо мной и в одно прекрасное утро она откроет свои так любимые мною карие глаза. Терпение должно окупиться рано или поздно. Просто верь в это, Дин. Просто верь. Нам ничего больше не остается, — еще раз похлопав Винчестера по плечу, проворчал Рик и направился обратно к лестнице, успокаивать затихших от волнения родственников. А Дин, потирая ушибленную челюсть, вновь бросил грустный взгляд на снимок, а затем резко сорвал рамку с хлипкого гвоздика, разбив тонкое стекло и, достав из плена фотокарточку, спрятал ее в нагрудный карман рубашки. Быстро сбежав по лестнице, мужчина наскоро обулся и вылетел за дверь. Краем уха он слышал, как загремели стулья, а затем тихий шепот деда: — Не надо, Сьюзи. Он знает, что делать.***
—Куда ты меня тащишь, негодник? — проворчал Дин, на ходу ощупывая жесткую ткань, покрывавшую его глаза. — Поверь, не видеть твои по-оленьи огромные зеленые глазищи для меня так же мучительно, — отшутился Кастиэль, уводя парня от черной Импалы в глубины пригородного леса. Новак старался провести временно слепого друга как можно аккуратнее сквозь цепкие ветки деревьев и кустов, больно бьющих по рукам и ногам. В очередной раз споткнувшись за торчащий корень дерева, Дин выругался. — Куда ты меня волочешь, изверг, черт тебя побери?! — Осталось совсем немного, Дин. Не ной, Винчестер! Наконец Кастиэль вывел парня на долгожданную полянку, где уже были расстелены широкие покрывала и разбросаны множества подушек, буквально впиханных в руки Новаку накануне счастливо улыбающейся миссис Эстер. Брюнет осторожно усадил возлюбленного на одеяло и, присев рядом, взял в руки свою гитару. — Можешь снять повязку, Дин, — мягко произнес парень. — Да неужели, я уже думал, что умру в темно…те, — Дин стянул вниз твердую ткань и так и застыл, заворожено созерцая открывшуюся прекрасную картину: за время их странствий уже успело стемнеть и теперь небольшую поляну обнимал мягкий полумрак, все же нарушаемый несколькими свечами, что стояли на небольших подставках, на горизонте где-то вдали все еще висел краснеющий кружочек солнца, а напротив него сидел Кас, с гитарой в руках, наблюдающий за ним влюбленными глазами, впитывая каждую капельку эмоций Дина. Глаза предательски защипало. — Кас… — Это еще не все. Думаю, ты понял, что я не просто посидеть тут с гитарой пришел. — Ты же так редко на ней играешь. — Все для тебя, детка, — усмехнувшись, проговорил Кас, подражая извечной манере Дина, и провел пальцами по струнам, извлекая прекрасную мелодию. Дин, как зачарованный, внимательно следил за возлюбленным, но абсолютно потерялся, когда тот запел: — Heart beats fast Colors and promises How to be brave How can I love when I'm afraid to fall? But watching you stand alone All of my doubt Suddenly goes away somehow One step closer… Музыка без остатка заполняла поляну и сердца парней. Дин наблюдал, как Кас, несколько прикрыв глаза, старательно выговаривает слова. На лбу залегла небольшая морщинка, и Винчестер усмехнулся, старается. —I have died everyday waiting for you Darling don't be afraid, I have loved you For a thousand years I'll love you for a thousand more… Музыка внезапно прекратилась, а голос стих, оставляя поляну в естественной ночной тишине. — Я тоже буду любить тебя тысячу лет. Даже дольше, столько, на сколько хватит моей жизни, до последнего вздоха… — тихий шепот в абсолютной тиши был ясно слышен. Сердце приятно скрутило, неимоверно ускорив свой и без того бешеный ритм, а в глазах стояли слезы. Слезы радости. Словно на крыльях Дин подлетел к брюнету и, осторожно отложив в сторону гитару, резко навалился на парня, опрокидывая его на спину. Целый ураган поцелуев обрушился на весело смеющегося Кастиэля, нежно обнимающего Дина и целующего его в ответ. — Я тоже буду любить тебя тысячи тысяч лет, запомни это раз и на всегда, — состроив серьезное лицо проговорил Винчестер и закрепил свои слова чувственным, тягучим поцелуем мягких губ возлюбленного. Этот вечер навсегда остался в памяти обоих парней.***
Дин на всех парах гнал свою Toyota прямиком к городской к клинике, где по сей день в коме пребывал Кастиэль. Он давно не навещал его, окончательно зарывшись с головой в бумажную рутину, пытаясь выковырять все дерьмовые воспоминания, что случились с ним и его парнем. Однако события рокового дня настойчиво не желали покидать мужчину, они стали неотъемлемой частью его жизни, его самого. Это был типичный хмурый день для конца ноября в Канзасе. Все дела должны были идти своим чередом: школа, дом, гулянки, однако в этот утро отец рвался сообщить семье радостную новость о том, что он взял билеты на самолет, и они летят в отпуск. Для Дина новость была вдвойне приятной, ведь отец взял билет и на Кастиэля, не противясь природе своего сына и не препятствуя его счастью. — Итак, семья, мы летим в Испанию! — радостно завопил Джон, гордый своим решением прокатить сыновей и Каса по миру, учитывая то, что для Дина и Кастиэля этот шанс был последним — последний год в школе, а затем экзамены и поступления, и Винчестер-старший не желал упускать этой возможности, — мы отправляемся первого числа декабря. Дина прошиб холодный пот. Дело было в том, что Дин не был таким уж прилежным учеником, каким хотел казаться. Для него не было греха прогулять уроки, не сделать домашку и не зубрить материал к контрольной. Одному богу известно, как он держался на плаву и не съезжал на тройки и двойки. Вероятней всего причина крылась в одном заумном синеглазом ботанике, что так часто ошивался рядом — Кастиэле. Именно он помогал Дину выползать из долговых ям по многим предметам, однако в этот раз Дин сам нарвался, без конца прогуливая математику. — Пап, понимаешь, дело в том, что первого числа я позарез должен быть в школе рано утром, — отец грозно взглянул на сына, а тот лишь пристыжено опустил глаза в пол и пробубнил, — математика… — Наш вылет будет в час дня. Мы отправимся пораньше, чтобы проскочить все пробки , а ты тогда отработаешь все, что требуется и я попрошу Сьюзен, чтобы она забросила тебя в аэропорт. Дин и Кастиэль переглянулись и счастливо улыбнулись: — О господи! Спасибо, пап! Ты самый лучший! — радостно завопил Дин и бросился на шею к отцу, что шутливо строил недовольные гримасы, но вглубине души был вполне доволен собой и горд за ответственного сына. Последние дни ноября пролетели так не заметно, что на следующее утро Дин открыл глаза под непрерывное пищание будильника и осознал, что наступил первый день зимы. Первое декабря — день поездки. Наскоро позавтракав, смазано попрощавшись с родителями, пообещав быстро найти их в аэропорту, Дин побежал в школу. Стрелки часов показывали восемь утра. Все было превосходно, он успел сделать всю работу, заданную преподавателем математики и выскочить из школы к половине двенадцатого. Быстро набрав номер тетушки, уже через пять минут парень сидел в салоне машины Сьюзи, направляющейся объездными путями прямиком в аэропорт. Однако прибыв к назначенному времени на место, Дин и Сьюзи никого не нашли. Парень начинал волноваться, особенно после того, как никто не появился в аэропорту и через час. Ни один из четырех номеров настойчиво не желал отвечать, и это беспокоило до мурашек. Дин чувствовал, что что-то случилось. Обыскав все помещение аэропорта и успев надоесть своими расспросами охранникам парень и девушка начинали строить ужасные догадки, когда телефон вдруг зазвенел, заставляя обоих встрепенутся. Однако то, что они услышали, ничуть не ослабило их волнения. Это была ужасная автокатастрофа. В черную Импалу Винчестеров на трассе на всей скорости врезался минивен, раздирая любимицу семьи на жалкие куски покореженного металла. Водитель автомобиля по всему был в стельку пьян, отчего не мог связать и двух слов. Ужасная автокатастрофа безжалостно унесла жизни семейной пары и младшего сына, Сэма. Но и этого было мало: окончательно перечеркнув счастливое будущее Дина, покалечив его любимого всей душой Кастиэля. Парень впал в состояние комы в больнице и после нескольких скачков, состояние нормализовалось, но Кастиэль так и не очнулся. Дин припарковался на стоянке перед зданием больницы и бесцеремонно влетел внутрь, спрашивая номер нужной палаты. В комнате стоял неприятный запах медикаментов, а белоснежные стены удушающе давили на без того подавленного Винчестера. Он медленно подошел к кровати и, присел на стул, крепко сжал в своей руке холодную руку Кастиэля. — I have died everyday waiting for you…—строчки их с Касом песни сами собой всплывали в сознании, и он пел. Хоть и не умел, пел от всего сердца, выплескивая накопившиеся за все эти года столь сильные эмоции, что из глаз брызнули слезы. —Darling don't be afraid, I have loved you For a thousand years I'll love you for a thousand more… Дин вновь и вновь прокручивал в голове тот долгожданный момент, когда он, сидя вот так же, почувствует, как его его руку наконец обхватит другая, ладонь столь любимого человека. И фантазия была настолько явной, что Дин распахнул глаза и не поверил сам себе. Пушистые ресницы мужчины мелко подрагивали пока веки тщетно силились открыться, но медленно теплеющие руки легонько поглаживали ладонь Винчестера, и это уже заставляло Дина замереть от шока. Но в следующий миг он резко вскочив со стула и выбежал в приемную, громко зовя на помощь всех врачей и крича что-то еще медсестре. Винчестера незамедлительно вытащили из палаты и отправили в комнату отдыха, бросив короткое “мы сообщим вам, когда его состояние окончательно стабилизируется”. И Дин поверил им, опустившись в глубокое кресло, неожиданно для себя немного расслабился, что смог заснуть. Спокойно заснуть, впервые за долгие годы. — Мистер Винчестер! Мистер Винчестер! Ваш друг, мистер Новак, он окончательно пришел в себя. Вы можете его увидеть! — встряхивая сонного мужчину, тараторила медсестра. Однако осознав сказанное ею, Дин сам подлетел и пулей отправился в палату. Стремительно влетев в помещении, мужчина застыл на месте, вглядываясь в такие родные синие глаза, что осознанно смотрели на него с той же неизменной любовью, что и десятки лет тому назад. Кастиэль. Любимый, дорогой. Он здесь. Рядом. Дин медленно подошел ближе , боясь спугнуть прекрасное наваждение, что коварно затуманило его больной разум. Однако наваждение довольно осязаемо легко коснулось его слабой ладонью, переплетая их пальцы вместе, ласково улыбалось самой счастливой улыбкой из всех во всем мире, а в глазах стояли слезы счастья. — Дин.. Ты здесь, со мной.. Ты так вырос, — в тихом голосе струилась грусть за то, что он упустил столько моментов, которые мог провести рядом с Дином, — сколько прошло времени? — еще тише спросил он. — Одиннадцать лет. Одиннадцать лет, Кас. Господи, как я скучал без тебя, детка, как я скучал…я думал, что еще немного и покончу с собой, если не дождусь тебя.. Ведь я любил и буду любить только тебя. Еще тысячи тысяч лет… —Дин…Люблю тебя… — Я тебя тоже, детка. И буду любить всегда. У нас все наладится. Я обещаю. У нас с тобой еще тысяча лет любви и еще столько же. _________________________________________ Heart beats fast Colors and promises How to be brave How can I love when I'm afraid to fall But watching you stand alone All of my doubt Suddenly goes away somehow One step closer… I have died everyday waiting for you Darling don't be afraid, I have loved you For a thousand years I'll love you for a thousand more… ------- Сердце быстро бьется, Румянец и обещания... Как быть храброй? Как любить, когда Но я вижу, как ты стоишь один, И все мои сомнения Исчезают сами по себе, Мы ближе еще на один шаг… Я умирала каждый день, пока ждала тебя. Только не бойся, дорогой, я ведь любила тебя Тысячу лет. И буду любить тебя столько же.