Совершенный: новый мессия

Каэл прекрасно знал: кровь всегда имеет красный цвет, кому бы она ни принадлежала, и глупо при виде расползающейся по полу лужи впадать в истерику. Но сейчас его собственное сердце замерло, будто пожелав вовсе остановиться, но после продолжило биться – медленно, будто нехотя. Анджей, его Анджей, лежал на полу кабинета, неловко извернувшись. На голове зияла жуткая рана, и чёрные волосы стремительно окрашивались вытекающей кровью. Шевальер, держащий в руках оружие, спокойно посмотрел на Каэла: - Ты что-то хотел? В груди что-то оборвалось. Всё, чего он хотел, всё рухнуло разом – и лишь из-за одного жалкого выстрела. Его Анджея отобрали не инопланетные твари… его убил человек. Человек, который был в каком-то смысле его отцом. - Почему?.. – едва шевеля будто замёрзшими губами, Каэлестис смотрел на своего создателя. Ренард легко позволил себе улыбнуться, пусть глаза и оставались серьёзными: - У тебя уже есть та, кто тебе предназначен с самого появления на свет. Разумеется, было бы логичным устранить помехи – не находишь? Да и не хотелось бы, чтобы из-за такой досадной мелочи мы не смогли продолжить начатое… Каэлестис чувствовал, что ещё немного – и он заплачет. Не веря, он опустился на колени рядом с Анджеем, переворачивая того на спину. То, что он мёртв, было ясно сразу: половина его лица была разнесена выстрелом, а на бледных губах ещё пузырилась кровавая пена. Сердце больше не билось под положенной на грудь ладонью… - А я?.. Почему вы решили за меня, кто мне предназначен, а кто нет?! Разве вы – Бог, чтобы решать?! – закричал Совершенный, чувствуя, как течёт по рукам кровь Анджея. – Вы… Почему?! Шевальер смотрел на своё творение не так, как прежде: казалось, в его глазах Каэлестис разом упал куда-то до состояния жалкой, ни на что не способной твари: - А что, по-твоему, есть Бог? Разве это не тот, кто дал жизнь первому человеку? Ведь он точно так же определяет, что есть добро, а что зло, и точно так же решает чужие судьбы. Я дал тебе жизнь – разве не разумно, что теперь я должен распорядиться этой жизнью? Каэлестис понимал: мёртвого юношу уже не вернуть. Выпрямившись, он твёрдо произнёс: - Вы – не бог. Вы создали меня, но разве вы научили меня чувствовать? Объяснили, что такое сострадание, что такое любовь? - К чему объяснять не достойные существования глупости? – поморщился Шевальер, всё ещё перекидывая револьвер из одной руки в другую, как какую-нибудь игрушку. – Ты думаешь, что любовь – это благо? Нет. Благом может быть лишь то, что не мешает жить и действовать. Любовь – лишняя в этом списке. - Откуда бы вам знать?! – закричал Каэлестис. По щекам Совершенного текли слёзы, и он не мог их остановить, как бы сильно ни хотелось ему казаться сильным и хладнокровным. Шевальер вновь посмотрел на револьвер: - У меня была женщина, которую я – вот глупость! – называл любимой. Когда она умерла, я не мог работать… не мог думать ни о чём. Не мог поверить, что ни её, ни нашего не родившегося ребёнка больше нет. Разве это нормально – настолько зависеть от кого-то? Нет. Это глупая слабость, которую лучше не знать. Ты и сам ведь понимаешь, Каэлестис: если бы ты не любил этого человека, тебе бы сейчас не было больно. Слова не были лишены логики, но вслушиваться в них Каэлу совершенно не хотелось. Закрыв глаза, он прижимался лбом к щеке Анджея, сдерживая рыдания. Шевальер спокойно продолжал: - Лучше не иметь чувств вовсе: тогда они не помешают высшей цели, не помешают никому и ничему. Разве это плохо? Даже когда я возглавил этот проект, я думал о человечестве, а не о себе. Какая разница, что там будут думать какие-то малоразумные твари? Тем более что ещё месяц-другой – и мы, скорее всего, найдём способ избавиться от них. Каэлестис не слушал. Подняв глаза, он лишь повторил: - Вы – не Бог. Когда-то Бог подарил людям не только разум, но и чувства… А если так, то Анджей для меня больше Бог, чем вы. Шевальер вздохнул, поправляя очки: - В таком случае, твой бог оказался смертным. В следующий миг вновь послышался хлопок – и Каэлестис почти недоумённо уставился на расползающееся по груди пятно. Красное. Пусть он Совершенный, но кровь у него такая же, как у Анджея, что бы там в ней ни содержалось… Боль явилась позже, жгучая, словно что-то ввинтилось внутрь и разорвалось там. Накатывала слабость – и Каэлестис медленно осел на пол, в липкую лужу чужой и своей крови. Шевальер хладнокровно смотрел на умирающего Совершенного – и в его взгляде не было никаких других эмоций, кроме слабой досады и разочарования: - Отработанный материал. Столько лет впустую… Ничего страшного. Думаю, остальные окажутся более… благодарными за сам факт своего существования. Шевальер покинул кабинет. Зрение медленно меркло, и всё больше крови вытекало на холодный пол. Почему-то страха не было. Совершенный умирал бы с мыслью, что не сумел стать идеальным и близким к божеству. Каэл умирал, думая о том, что не всё ещё кончено. Ведь там, за гранью жизни, есть ещё одна – та, где не будет больше страха, безумных запретов и боли. Там не будет такого пронзительного, красного цвета – лишь свет. Там, где миром будет править любовь, а не расчёт. Там, где встретятся все те, кого Совершенные обрекли бы на забвение. Где-то там, может, сейчас смеётся Анна, способная снова встать на обе ноги. Там радостно обнимает своих родителей почти не успевшая узнать их Мари. И там, быть может, ему и Анджею найдётся место - вместе, рядом... В том настоящем небе, которое никогда не увидят Совершенные.