Мне не стать королевой

"А мне кажется, что у тебя есть все качества, чтобы стать претенденткой на королевский трон". Ободряющие слова Алариэн звенят в ушах у Суэрветто. Только вот обладательница этого нежного голоса никогда больше не скажет приятного – она мертва. Терновые колючки впиваются в бледно-мраморное тело Алариэн, оставляя на нем едва заметные, тонкие царапины, тем самым словно защищая от чужих глаз. Кусты пытаются до последнего впитать эльфийку в себя, дать ей новую жизнь, но орехового цвета клочья наряда, валяющиеся на земле, не позволяют мирно отпустить ужасающую картину. Один-единственный удар. Даже кровь уже впиталась в янтарную землю, превратила ее в ржаво-бурую. Суэрветто тошнит, и она сглатывает горькую слюну, мысленно восхваляя голодное утро, иначе ее завтрак давным-давно бы попросился наружу. Сладкий аромат воздуха Ану Аренделя и запах заживо гниющего тела душат ее, но вместо того, чтобы как можно глубже дышать и освобождать легкие от гадости, она подходит еще ближе к телу подруги. Смотрит в лиловые глаза, навсегда потускневшие и созерцающие пустоту. И закрывает ей веки. - Она стала бы прекрасной королевой, - выдавливает охотница. И едва сдерживает слезы, когда советник вторит ей под душераздирающую мелодию искусно сплетенной из лозы арфы. Лютиэн они находят на Безлунной тропе. Ее тело зарыто в осенние листья. Она и сама постепенно чахнет и жухнет, словно вот-вот сорвется с места, гонимая холодным ветром. Золотые пряди, выбившиеся из аккуратной прически, сверкают при мягком свете ауры энта, а блики от сережек слепят снова слезящиеся глаза Суэрветто. - Она же так хотела путешествовать, - шелестит Снайпер. На громкие стенания ее просто не хватает. Даже собственная стрела, пущенная прямиком в сердце, не смогла бы ударить сильнее. – Ювенсиэль, почему? Эльф смотрит вниз. Пожалуй, впервые он заискивающе не заглядывает в глаза претендентке, а рассматривает собственные пальцы, крепко вцепившиеся в лук. За все время паломничества его страсть немного утихает, перестает давить, тем самым давая небольшую передышку, врывающуюся глотком свободы. - Я уберегу тебя, - обещает апостол спустя несколько долгих минут. Его голос хриплый и севший. Неужели оплакивал смерти кандидаток? Но лучница знает, что нет. Ювенсиэль всегда оплакивал только одну гибель. И даже сейчас он скорбит только о ней. На поиски Эллидии Суэрветто не пускают. Вместо этого у нее отбирают Хранителя клятвы, лишают хоть какой-то поддержки. Эльфийка готова рвать и метать, но ее ярость клокочет только в душе. Она вяло отбивается от нападок советника, хотя мысленно ужасается самой себе: в ее силах было одним словом спасти Ювенсиэля, а в самый важный момент она предпочла промолчать. Может быть, потому что она не Серенсиэль? Когда Ларион находит Эллидию мертвой, то ломается окончательно. Так трещит тонкий ствол дерева в грозу: оно может казаться целым с одной стороны, но с другой уже обнажились волокна древесины. Так и думает Суэрветто, считая, что нет ничего страшнее для хранителя клятвы, чем не сберечь свою – именно свою! – королеву. Эльфийке хочется, чтобы все поскорее закончилось. Чтобы этот день, бесконечно долгий день поскорее разбился вдребезги, залился медовым светом Древа Жизни, засахарился в вечности. - Разве я буду хорошей королевой? – спрашивает Снайпер. Этот же вопрос она задает и Нарсиэль, которая улыбается только кончиками губ, но морщины, испещряющие ее точеное личико, извращают улыбку в злобный оскал. - И я умру, - тихо произносит охотница. – Я умру. Королева смотрит внимательно. Ее зеленоглазый взор просто невыносим, но еще тяжелее видеть ее, связанную по рукам и ногам корнями Древа Жизни. Сколько времени она по капле отдавала свою жизнь ради защиты Монолита? Сколько королев до этого вот так же царственно восседали на троне и, несмотря ни на что, находили в себе силы на поддержку молоденьких претенденток? - Я не смогу так, - признает Суэрветто. – Я не хочу. Это не страх смерти. Это желание жить. - Уходи. Убегай отсюда, мое дитя, - Нарсиэль чуть склоняет голову набок. И Суэрветто кажется, что все те три духа, которых она видела во время паломничества – ее королева. Что это она ласково гладила ее по голове, что это она бросала вызов Телейе, и что она бесцеремонно вторгалась в душу, вырывая из нее страх и смятение. И охотница убегает. Сбегает от своей судьбы и от осознания того, что она – единственная оставшаяся в живых претендентка. Ювенсиэль не ошибся, он ее сберег. - Я для всех уже давным-давно Амариллит, - повторяет слова когда-то живой, настоящей королевы Суэрветто. А как бы величали ее, если бы она все-таки приняла корону Древа Жизни? На ее глазах сейчас происходит встреча двух влюбленных. Той, кто принял свою судьбу. Того, кто отказался от нее. Два одинаковых желания уберечь друг друга, но какие же у них разные судьбы. Как же все могло сложиться... И тогда все встает на свои места. Охотница понимает это в тот же самый момент, когда узнает, кто будет следующим властителем эльфов. И прежде, чем покинуть тень Древа Жизни, она говорит это пока что пустующему трону. - Мне не стать королевой, Ювенсиэль, - тихо шепчет Суэрветто. – Твоей королевой.