Твой океан

- Прескотты не плачут. Если ты еще раз разочаруешь меня, я закрою тебя в кладовке. - Да, отец. Я лежал на полу, в луже собственной мочи. Мне было десять, когда отец впервые ударил меня. Со страху я намочил в штаны. Помню, как из грудной клетки рвался крик, глаза жгло детскими слезами. Отец бил меня носком ботинка из крокодиловой кожи, а после брезгливо вытирал их салфеткой. Я помню этот день так, будто это было вчера. Но сегодня и сейчас я просыпаюсь лишь в моей комнате на самом верхнем этаже. Она идеально прибрана, ведь горничная старательно каждое утро по приказу няни вычищает мою комнату от всех улик: использованных презервативов, шприцов, упаковок с некогда бывшими там таблетками и окурки от марихуанны и другой травы. В голове полный бардак. По потолку стадным потоком бегут солнечные зайцы. Они обдолбанные, как и я, но с рогами на мордах. Может и у меня они есть? Просто я их не вижу. Зайцы бегают по потолку, и я невольно тяну к ним руки, моему дыханию не хватает места. Мне нужно бежать. Как можно дальше, глубже. Приподнимаюсь на локтях, рука соскальзывает с шелковой простыни и я с грохотом падаю на пол, матеря все, что вижу. Но на полу хорошо. Я вдыхаю холодный, спертый воздух, наполненный пылью и еще едва уловимым привкусом дорогих сигарет. Я так быстро скурил их? Чертыхаясь, ползу под кровать, там холодно, как в гробу. Мне хорошо здесь, моя коробка закрывает ставни сверху и я не вижу неба, потолка, рогатых зайцев и умирающих китов. Пальцами ищу таблетки. Амфетамин закреплен под кроватью. Осталась всего одна таблетка, на время хватит. Я глотаю ее без запивки и, выбираясь из под "гроба", иду в ванную, в проходе наталкиваясь на горничную. - Мистер Нейтан Прескотт, - меня выворачивает, когда называют имя и фамилию. Иногда кажется, что всё само говорит за себя. Отец не раз мне твердил, что фамилию я могу трактовать как "прессовать всякий скот", но все больше чувствую, что сам я отброс того же слоя. - Ваша няня просила передать, что ровно в половине десятого вы должны быть за ужином. Меня накрывает волна раздражения, нервы натягиваются по струнке, ритм сердца повышается на максимум. Я прекрасно знаю, что эта проститутка отсасывает отцу по два раза на дню: сначала рано утром, а после ночью. Мама закрывает на это глаза. Ей все равно с кем спит отец, потому что она и сама дает в зад какому-то клерку. - Закрой уже свой блядский рот, шлюха. Мое горло не рычит, а сипло шипит. Пальцы сжимаются в кулак, а эта мерзкая женщина усмехается и всякий раз пытается со мной спорить, она уже привыкла к этому прозвищу. - Не ваше дело, где, как и с кем я трахаюсь или делаю минет, мистер Нейтан. С таким поведением вы и сами скоро узнаете, что такое быть "под кем-то". - Ну что ты, милая, прежде чем Нейтан Прескотт будет "под кем-то", я выебу членом тебя в глаз, чтобы ты задыхалась и умоляла о смерти, и даже тогда я буду кончать тебе в пустую глазницу. Я сам не заметил, как зажал ее в угол. Она сжимается, но не боится. Ей нравятся угрозы, долбанная мазохистка. Тем не менее, пора в душ. Убирая руки в карманы, ухожу в ванную комнату и сняв с себя всё, вновь смотрю на чудовище перед собой. Каждый день я читаю слова отца, как мантру. - "Наша семья абсолютна. Она крепка в своей основе. Ты не имеешь права голоса, ты не должен меня разочаровывать. Прессуй скот, как то делаю я со всем этим городом. Люди жалкие, их можно лишь бить и подкармливать, чтобы они лежали как верные щенки и целовали пятки. Если не подчинишь других ты, то подчинят тебя, и тогда пощады не жди, ни от людей, ни от меня". Пальцы вминаются в дряблую кожу, я чувствую как они вонзаются в верхний слой и ногтями пытаются содрать эту маску. В голове отчетливо проносится: "это не моя кожа, это не мое лицо, снимите с меня эту маску!" Встаю под душ, морщась от колкой холодной воды, пульс учащается. Сегодня будет новый день моей тоски. Стоя под холодными каплями, я отчетливо помню, какой сегодня день. День скупать новые таблетки, день ширяться и дрочить, пока не устанет рука. Ровно в половине десятого я сижу за столом. Вся "семья" в сборе. Горничная подает обеды, мать поправляет макияж, отец читает газеты, няня показывает мне свои манеры. Время обедать. - Милый, почему ты не ешь? - Мама заботливо интересуется, видя что тарелка не тронута. - Я не хочу есть. - Ешь. - Голос отца, как гром среди ясного неба. Я немного сжимаюсь и пульс бьет сильнее. Надеюсь никто этого не слышит. - Да, отец, извини. Как можно быстрее и аккуратнее съедаю все, что было и, попрощавшись, выхожу из-за стола. Забегаю в комнату и забираю свой рюкзак с заранее приготовленным пистолетом. У меня есть всего полчаса. Ноги ватные и не слушаются, я окончательно проснулся, но меня накрывает уже новый позыв. Я быстрее бегу на улицу. Вот магазины, сонные пешеходы, мелкие ублюдки дети, которые в свои семь уже знают, как вставлять бабе в глотку. Желудок на максимуме, сворачиваю за угол, здесь обычно никого не бывает. Скидывая портфель, меня начинает рвать. Все, что я съел, скопищем вываливается наружу: через рот, нос. На глазах застывшие слезы и тупая боль внутри. Когда, казалось бы, начало утра было положено, оно тут же испортилось. - Ты бы хоть блевал осторожнее, жалкое зрелище. Бойфренд шизанутой Макс стоял совсем рядом. У нас недавно была стычка. Он измусолил мое лицо так, словно я мясорубку прошел. - Мало было больницы? - Усмехнувшись, вытираю рукавом лицо, в носу застрял блевотный запах. - Мне? Или тебе? Его усмешка действует на нервы. Я слишком слаб сейчас, чтобы хоть что-то ему ответить. - Зачетная футболка. Синяя, с принтом котенка и надписью "мяу". Не хочу вспоминать больницу, я рыдал, просил прощения у отца и всхлипывал, как ребенок, над тем, что мне больно. - Утро не задалось? - Что тебе от меня надо? Забираю портфель из-под его ног. О да, утро мне уже нравится. Морально затрахать горничную, проблеваться и встретить шкеда, который хорошо меня отметелил за лесбуху. - Пойдем и узнаешь. Ненавижу интриги за то, что они интересуют. Перочинный нож в правом кармане, пистолет в рюкзаке. - Хм, занятно, ну идем, герой-любовник во френдзоне. Что, героиня на героине так и не дала тебе за твой выебон? Парень молчит. Его машина - дряхлая старушонка. С каких времен я стал таким покорным? Как банально, он повез меня в "Два кита". И вот мы сидим в задрипаном кафе. Он нервно теребит ложку в чашке с кофе. Этот неприятный лязг железа о керамику действует на нервы. - Слушай, это конечно дохрена романтично и судьбоносно, - парень вздрагивает, и неуверенно откладывает ложку в сторону, - но меня заебало твое молчание. Так что выкладывай. - Что у тебя с Макс? - Грэхэм выпаливает это на одном дыхание. - Как что? Я трахал ее в задницу, а после вставлял по гланды. Ты ведь знаешь, люблю когда шлюхи ползают на карачках. Усмехаясь, смотрю как лицо паренька меняется с каждой секундой. Сначала он переваривает информацию, после сомневается в ее достоверности и поняв, что его наебали, приходит в ярость. Почему-то отчетливо захотелось показать ему мой дом. Через два часа отец будет в кабинете, а значит служанка вычищает себя до блеска. Женщине нужна хорошая одежда, чтобы не стереть колени в кровь, когда она будет глотать член моего папаши. - Пф, идиотина пустоголовая, - более не спрашивая, встаю и ухожу к его машине. Паренек прибегает буквально через три минуты. Растрепанный, запыхавшийся... Довольно веселое зрелище. - Отвези меня на свалку. Прескотты не спрашивают, они просто утверждают факт. Парень кивает и отвозит меня туда. Это место, как кипа бумаг. Она когда-нибудь похоронит меня под собой. Чокнутая система мира, сгореть бы ему до тла. Приказав ждать, ухожу к Фрэнку. Надо взять героина, немного лсд, законченный амфетамин и экстази. Мужчину не удивляет мой приход, как и не удивляет конверт с деньгами, только что оставленный мною у него на ящике. Через трения и споры, забираю товар и, вернувшись, приказываю вести к себе. Око за око, Уоррен, с единственным минусом в твоей системе - ты слишком растерян, чтобы брать рациональный счет. Оказавшись дома, жестом приглашаю войти. Никто не останавливает нас. Охрана терпеть не может меня, в целом, как и все люди в этом помещении. Они все меня ненавидят. Затаскиваю парня на свой этаж, пинками и толчками вгоняя в комнату, намертво прокуренную сигаретами и марихуанной. Уже стоя в комнате, я прекрасно начинаю осознавать, что натворил. Мое нутро раскрыто, оно вычищено грязными руками шлюхи и теперь вспорото присутствием лишнего. Он боится. Тем не менее садится на диван и покорно ждет. Усмехнувшись, открываю аптечку. Там лежит жгут, ложка, пакетик. Но это рано-рано-рано! Я не настолько сумасшедший, чтобы вот так раздвинуть перед этим ублюдком ноги. Порывшись, заглатываю пару колес и отложив все в сторону, иду закрывать дверь. Мне никто не должен мешать. Время ровно без пятнадцати четыре, мамаша уехала к клерку, отец по работе, а значит вернется не так скоро. Няня спит в своей комнате, горничная намывается до блеска, отец не любит неровностей. Закрываю дверь на замок, этот парень теперь точно мой. - Эй, Уоррен, - чувствую, что чужие пальцы обвивают мою шею. Рейчел, милая, оставь меня в покое, хотя бы на эти недолгие минуты. Моя милая, любимая, красивая, прекрасная Рейчел... Мое либидо, мое мирило, моя совесть. Тонкие пальцы разжимают шею, я чувствую, что вновь дышу. В нос иглами впивается запах травки, смешанной с хлоркой и какой-то херней для мытья полов. - Ты знаешь, что опасно было сюда приходить? Этот город должен погибнуть. Он должен трещать по швам, гореть в огне и плавиться от боли. В этой земле зарыты сотни таких, как я. Этот кареглазый слоупок начинает метаться. Поздно. Твой океан затопил меня с головой. Рейчел тащит на дно, а ты накрываешь мое тело, ты топишь его в своей глубине. Чертыхаясь, забираюсь к нему на колени. Прекрасная кожа, я пальцами чувствую, как пульсирует сонная артерия под моими пальцами. Сдавливаю. Он кряхтит и это весело, поэтому наклоняюсь ближе. - Ты пахнешь крайне приятно. Сначала неуверенно, глаза в глаза, касание губ. Он сопротивляется, мечется. Я не люблю, когда меня не слушают. - Ты, мать твою, знаешь, с кем сейчас играешь!? Первый удар за мной. Диван удобное место, если пытаешься кого-то зажать. Он так прекрасно смотрится прижатым к моему черному дивану из настоящей кожи. Не спрашивая, вновь к губам, "отвечай же мне, сука!". Он размыкает их, позволяя брать верх. Я целую его так, как никогда не целовал ни одну из своих шлюх. Да, да... Уоррен, мальчик мой, ты моя шлюха. Шлюха, что заполнит мое нутро. Ты будешь со мной одним целым. Укусил за губу, прокусываю кожу, а парень скулит, как подбитая камнем кошка. Ты чувствуешь кровь? Она твоя. Я тоже чувствую ее. Удар. Тупая боль в затылке. Этот недомерок все же умудрился сбросить меня с себя. - Эй, я же не отпускал тебя. Пытаюсь подняться, но ноги не слушают, они ватные и крайне тяжелые. След парня и вовсе простыл. - Не уходи...Сука, я же сказал не уходить! Крик рвется наружу, эта комната сужается до самых малых размеров, она душит меня своими объятиями, своей защищенностью. Я как кит, загнанный в сети. Шатаясь, падаю лицом в диван, носом улавливаю солоноватый вкус. Это его слезы. Всего пара капель, но мне достаточно, чтобы возбудиться. Торопливо расстегиваю ширинку, вытаскивая член, встаю на корточки, носом ближе к этим долбанным каплям. Забудь про смазку, малыш, давай на сухую дрочить. Вода ждать не будет, под опекой солнца эти капли высохнут. Вверх-вниз, пальцами по головке, дыхание сбивается. - Да, да... Именно так, войди в меня. Сильнее, ебанная ж ты блядь! Член нетерпеливо подрагивает, изнуренный сухой рукой. Моя смазка пачкает диван. Мне надо кончить. Сейчас же, сильнее. - Милый... Милый... Мой мальчик, моя шлюшка...- я задыхаюсь, перед глазами все плывет. Я представляю, как этот слоупок берет меня за волосы, как заставляет сосать этот долбанный член, приказывает глотать сперму и растягивать себя пальцами. - Как ты посмел уйти от меня? Разве я тебя отпускал, Уоррен? Я слизываю языком эти слезы, мелочь, но мой мальчик во мне. Он полностью погружается в мое нутро, я чувствую, как капли скользят по пищеводу, и на их место падают новые. Глаза жжет соленая вода, а я кончаю на диван, вспоминая, как ты дышишь. Уоррен во мне, он внутри меня. Мой мальчик заполнит меня без остатка, он будет кончать в меня и заставлять рыдать, он должен видеть насколько я жалок, он должен втоптать меня в грязь. Должен. Но не обязан. Сбивая и без того тяжелое дыхание, я продолжал дрочить, детально вспоминая каждый сантиметр его тела, губ, привкус слез, голос, крики и сжатое, сдавленное дыхание. Я кончал раз за разом, и постоянно чувствовал, что погружаюсь глубоко на дно. Я на дне океана. Его блядского океана. И мой кит умирает на дне. Скоро вода заберет то, что принадлежит только ей - выжженную, грязную, запачканную спермой и бензином душу.