Тигр и Дракон

Джаред всегда ненавидел этих больших, полосатых кошек. Одна из них утащила младшего брата Джареда, когда тот еще не мог летать, и заиграла его до смерти. А теперь в огромный, каменный холл его дома входила длинная процессия, и впереди всех шел вожак, ведя на цепи тяжело ступающего тигра. Чертов перевертыш. Джаред сдержал рык, с трудом отвел взгляд от кошки и очень недружелюбно посмотрел на вожака процессии. Высокий, с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами, гость представился: – Корбис с долины Синих камней приветствует тебя, Дракон. Поклонился, пряча насмешку в светлых глазах – увидел, сволочь такая, джаредово недовольство, и только сильнее натянул поводок у зверюги. Официально же оказал все уважение, к Джареду подошли две юные девушки, неся вдвоем тяжелый поднос с самоцветами. Джаред лишь мельком взглянул на камни, а вот кровь кошака почуял сразу – от натянувшегося поводка впился в шею ошейник с шипами внутрь, и выступила кровь. Приглядевшись, Джаред увидел, что тигр худ, истощен даже, лишь благодаря толстому меху кажется большим, но, похоже, у этого хозяина живется ему несладко. Взгляд у кошака был мутный, погасший. Джаред почувствовал, что недовольство тает, он едва погасил довольную усмешку и внимательнее взглянул на здоровенного, поди, не меньше самого Джареда – Корбиса. Спросил уже помягче, чем собирался: – Давно в пути? – Давненько. – Корбис белозубо улыбнулся и еще раз сильно дернул цепь, тигр послушно лег к его ногам. Джареду нос забил запах крови тигра, он подумал отстранено – какие же у людишек плохие носы. Не чуют, или может, им нравится запах крови. Тигр смотрел на Джареда, дергая верхней губой, но молча – выдрессирован был жестоким хозяином, а Джаред рассматривал кошака и слушал Корбиса, о том, как их застал буран на перевале, и им двигаться дальше с обозом никак нельзя, может ли Великий Дракон принять их? Конечно, как не принять. Да с такими дарами. Может, велел бы приковать снаружи, во дворе ненавистную кошку, не замерзнет, ее толстый мех спасет от мороза. Но решил – пусть. Кошак в железных руках, и даже интересно было бы посмотреть, как хозяин муштрует гордого хищника. Отвел им лучшие гостевые покои, а сам отправился полетать, в горах и впрямь поселилась мгла и правила буря. Джаред любил летать в серой снежной мгле. Ему не нужны были глаза, он сканировал пространство иначе, с помощью эхолокации. Кое-где он выныривал из снежной мглы, открывалось чистое небо, сияло солнце, но он снова нырял в муть, и, замирая от восторга, крутился в ней, плавал, парил и совершал немыслимые пируэты, которые никто не мог увидеть. Вернулся поздно ночью, даже забыл о гостях, напомнил запах – ненавистый запах большой кошки, все еще оставшийся в холле. Хорошего настроения как не бывало. Джаред собрался было идти спать, прервав слугу – потом про гостей, завтра, но насторожила его осуждающая нотка в голосе старого дракона. Роберт был так стар, что не летал лет пятьдесят, служил Джареду верно и никогда в его дела не вмешивался. – Что такое, Роберт? – Хозяин, напрасно вы пустили их. Этот дикарь... Их господин. Совсем не умеет вести себя в гостях. – Что же он такого сделал? Роберт уже не скрывал негодования: – Вам все равно расскажут. Они возмутили спокойствие во всем доме! Могли бы отложить свои развлечения до возвращения к себе домой, но они воспользовались тем, что Вас не было! Этот... дикарь. Он заставил обратиться перевертыша, и таскал его по всему дому, на цепи, голым. Они даже в кухню заглядывали, а когда Корбису делали замечание, ваш гость говорил, мол, молчать, рабы. Я гость хозяина, а вы всего лишь прислуга. Его люди вели себя не лучше. Пьяные, приставали к служанкам! Потом он потащил своего бедного перевертыша в приемную залу, приковал там к вашему креслу, и бил, пока не устал, какой-то железной палкой, там все было в крови. Между прочим, у нас тут девушки невинные, женщины и дети, а он согнал всех в залу и начал совокупяться с ... оборотень едва дышит, а он... Отвратительное зрелище. Потом так и тащил перевертыша за собой, словно кусок мяса на цепи, за ним оставалась широкая красная полоса. Он садист и мерзавец, хозяин. Я отказываюсь ему служить, и все остальные, я уверен, скажут так же. Джаред, по мере рассказа взволнованного Роберта наливался гневом. Роберта почти невозможно было вывести из себя, а тут... Он бледен и глаза сверкают, и что там еще происходит в гостевых покоях? Джаред медленно вытер руки, и пошел в сторону гостевых. Роберт тенью следовал за ним. Большинство незваных гостей спало, а Корбис, пьяный, полуголый и довольный, продолжал терзать своего тигра-перевертыша, бывшего теперь в человеческом обличии. Нельзя было разобрать черты залитого кровью лица, разбитое, искалеченное тело с неестественно вывернутыми, наверняка переломанными руками, ногами не двигалось бы вовсе, если бы пьяный Корбис не втыкал в развороченный зад перевертыша свою железную палку. Он бормотал, пьяно хихикая: – ... давай, тварь, шевелись. Вой, кричи, ну. Давай, шелудивая шлюха, умоляй меня о пощаде, я устал слушать твое молчание. – Корбис с долины Синих камней. Корбис не сразу услышал его, Джареду пришлось коснуться его лба, и произнести заклинание. Было бы забавно наблюдать за тем, как мгновенно протрезвевший, Корбис комично округляет глаза и бледнеет, бросая железный прут, как склоняется над своей поломанной игрушкой. Если б не отвращение, переполнившее Джареда, было бы, наверное, смешно. – Корбис. Вы злоупотребили моим доверием. – Что? Корбис вскочил, и быстро обретая прежнее нахальство, задиристо сказал: – А в чем дело, Дракон? Я у себя дома. Согласно законам гостеприимства, это место, где я ночую – мой дом, я делаю в нем что захочу. Захочу – убью своего раба, вам-то что за дело? Джаред растянул губы в улыбке, повторил тихо: – У себя дома? – Я не то хотел сказать, – немного сбился от зловещего вида Джареда нахальный гость, – но эта спальня. Пока я здесь гость, она ведь моя? – Спальня? Спальня. Дай-ка подумать. Значит я, надумай погостить у тебя, могу невозбранно трахать твоих служанок, затащив их в спальню. Твою жену. Твоих дочерей? У тебя есть дочери, Корбис? Или сыновья, я могу оплодотворить и твоих сыновей, я же дракон. Я могу совокупляться с тем, кого захочу, и там, где моя душа пожелает? Ты ведь полил своим семенем мой тронный зал? Корбис отступал, растеряв свою наглость, Джаред переступил через замученного тигра-перевертыша и спросил тихо: – Ты считаешь нормальным осквернить дом, приютивший тебя в непогоду – кровью, насилием, убийством? – Он еще жив. – Ты не услышал меня, Корбис. – Но вы же тоже ненавидите этих тварей! Я видел это в ваших глазах. Джаред удивился такому неожиданному выпаду. – И что? Я должен позволить убивать их и мучить, просто потому, что не люблю? Ты в своем уме, Корбис? – Он убил моего брата. Он вырезал почти половину нашего рода. Я долго гонялся за ним, я получил его, хитростью, да! Обманом, но иначе никак было, и я... мое право мести незыблемо! Я буду убивать его... – Не здесь, – отрезал Джаред, повысив голос, – иначе я убью тебя. Повисла тишина, и Джаред оборонил холодно: – Утром. Вы покинете мой дом утром, в шесть. Если через полчаса я увижу хоть кого-нибудь здесь – вышвырну собственноручно. – Но буря продлится еще несколько дней! – Утром, Корбис. – Из-за этой твари вы обрекаете нас на смерть?! – Вы сделали это сами. Неуважением ко мне, невыдержанностью, этот несчастный перевертыш не при чем. Корбис не верил долго, что утром придется уйти. Когда в шесть появилось множество черных теней, слуг Джареда, и они начали вытряхивать полупьяных, ничего не понимающих гостей из спален, и поднялся крик и шум, вот тогда он понял, и пришел в ярость. Он снова схватил свою железную трость, и начал бить перевертыша с рычанием: – Тварь! Все из-за тебя. Ты подохнешь раньше, чем мы! Прежде чем слуги успели отобрать у него орудие, Корбис превратил лицо перевертыша в месиво, и тот, едва начавший приходить в себя, снова отключился – регенерация даже у таких живучих особей от бесконечного недоедания и пыток сильно замедлялась. Они выехали из ворот замка – во все усиливающийся буран с проклятиями, которыми едва скрывали страх. Несчастный полумертвый перевертыш был закинут в сани, замыкающие колонну, и даже ничем не укрыт. Джаред с удовлетворением слушал проклятия, срывающиеся на визг, кто бы мог его упрекнуть? Весь дом, вся прислуга высыпала на крыльцо, не скрывая радости, и единственно скребло на душе от вида перевертыша, на обнаженном теле которого таял снег. Скоро он перестанет таять, а перекинуться в зверя сил у оборотня не было. Джаред вернулся в дом, вокруг него суетились служанки, один лишь Роберт выглядел отчего-то печальным. – Что, Роберт? - Решился спросить Джаред. – Жаль оборотня. Джаред промолчал. Роберт нерешительно добавил: – Даже если он и впрямь убийца... жаль. Нельзя так мучить живую душу. Джаред чувствовал так же. *** Двигаться вслед за неуклюжей процессией в серой снежной мгле было просто в драконьем виде, и путеводной нитью вел Джареда запах крови. Он слышал стук сердца большой кошки, сбивающийся, слабый – слабеющий. Он готов был уже подкрасться к саням, и выкрасть тело, но скоро услышал, как процессия остановилсь, перегруппировалась, Корбис командовал: – В середину! Сани с добром, с едой – в середину, а этот мусор – выкинуть. Долой все лишнее. Стук сердца слышен был все слабее, но не оттого, что процессия двинулась дальше. Он явно был где-то рядом, замерзал в снегу, при дороге, и Джаред искал, искал чертову кошку, бормоча лихорадочно: – Ну где же ты, я же слышу тебя, эй. Стук он слышал в голове, а вот как найти на небольшом пятачке, где он слепо метался – самого тигра? Нашел почти случайно, чуть не споткнулся об него, подхватил лапами и взмыл сразу вверх – домой, домой. Никто не удивился, увидев Джареда, вносящего на руках искалеченного перевертыша. Сразу трое служанок побежали греть воду, кто-то рвал на бинты старые простыни под руководством Роберта, а Джаред внес в жарко натопленную спальню оборотня, положил на шкуру медведя у камина, и посмотрел на Роберта, вошедшего следом за ним. Перетекая в драконью форму, Джаред велел: – Выйди. Не мешать! Сам. Роберт, едва заметив первые признаки трансформации, как то – удлинившиеся зрачки и пожелтевшую радужку – сразу вылетел вон. А Джаред колдовал над разбитым телом. Он высунул длинный, раздвоенный язык из пасти, и принялся тщательно облизывать лицо оборотня. Он стоял, согнувшись, огромный, крылатый дракон, чудовище – над маленьким человечьим тельцем и вылизывал ему лицо, стирая кровь, царапины, синяки, очищая, исцеляя – боясь опоздать. После открывшегося лица принялся за шею, руки, плечи, живот, то и дело посматривая на лицо и дивясь его красоте, читая по нему – вот он нахмурился – больно. Вот облизнул губы – пить хочет. Вот упрямо сжал губы, побледнел, но не кричит – хотя больно, больно, Джаред вылизывал переломанные руки, разбитые пальцы. Вот задышал громко, как Джаред начал облизывать пах, яички. Член сразу набух, и, увлекшись, Джаред обвил его языком и слегка надавливая, начал доить – несчастный оборотень, не открывая глаз длинно застонал, и у Джареда в яйцах будто стрельнуло, так резко взыграло возбуждение. Далее Джаред уже действовал осторожнее, оставил опасный член в покое, и вылизывал ноги, на пальцах оборотень опять застонал, да так томно, что Джаред если бы мог – выругался. Но челюсти у дракона устроены не так, как у человека, не поболтаешь. Вылизав оборотня с головы до ног, осторожно перевернул его на живот, и продолжил процедуру. Исцеляясь, оборотень все живее реагировал на его язык, хоть и был в бессознательном состоянии. Когда язык Джареда скользнул меж ягодиц, аж подался навстречу, и жалобно так заскулил, пришлось его лапой придерживать, чтобы дал закончить работу. Под конец Джаред чувствовал себя взмыленным, донельзя возбужденным, а оборотень под ним, аккуратно удерживаемый, невольно терся об шкуру и постанывал. Ах, чтоб тебя. Джаред вновь перевернул оборотня на спину, и полюбовавшись на его почти нормальный вид, разве что худой, на розовую, здоровую кожу, на член, торчащий просительно вверх, решил с собой не бороться и обвил член языком. Оборотень ахнул и открыл глаза. Глаза у оборотня оказались зеленые-зеленые, точно как сердолик, каким украшена была рукоятка любимого джаредового меча. Джаред замер, как преступник, застигнутый на месте преступления, и целых несколько секунд стояла мертвая тишина. Джаред понятия не имел, что творится в голове у оборотня, зато хорошо помнил, как у того при первой встрече злобно дергалась верхняя губа, и уши были прижаты к голове. Оборотень, ввиду их огромной разницы в размерах – мог напугаться, закричать, мог начать злобно ругаться, но вместо этого он облизал свои губы, ох, какие же они у него были – и сказал всего два слова: – Не останавливайся. эпилог Джаред полюбил дарить своему тигру драгоценные камни. Зеленые, под цвет глаз, топазы и сердолик, прозрачные как слеза алмазы, гранаты, как капли крови на полу приемной залы тогда, давно-давно, в день их знакомства. Оборотень лишь фыркал на подношения, но сам – джаредову любовь к золоту не забывал, каждый раз что-нибудь приносил, возвращаясь из своих отлучек. В ту первую их ночь Джаред торопливо додрочил оборотню, перетек в человечью форму и намылился было сбежать от смущения, но оборотень его ухватил, сильный оказался – вылечил на свою голову! – перекинулся в тигра, навис над Джаредом и широко и мокро лизнул его во все лицо. Снова стал человеком, и еще раз отблагодарил, обхватив своими красивыми, полными губами член Джареда. Так отсосал, что Джаред только охал, внезапно так накатило – еблись, как озабоченные кролики, трахались и трахались, не остановить. Между делом иногда словом перекидывались. –... ты правда убил его брата? – И еще половину селения. Они были заражены. Должен был. – Не доделал свою работу! – Эти здоровые. – Нет. Они больны ненавистью. Ничего, если буря не сделает, я сам позже посмотрю. – Кровожадный дракон. – Глупая большая кошка! – Кот. И вообще тигр. Дженсен. – Оооох, Дженсен... Как хорошо ты меня... И правда, кот.