Тёмные воды

— Уделите мне немного времени, уважаемый дядюшка? Против обыкновения, София нашла Волдеморта не за столом, заваленным кипами бумаг, а стоящим посредине странной, ломаной пентаграммы, по углам которой горели высокие, в половину человеческого роста, красные свечи. — Как ты смеешь без приглашения явиться сюда? — нахмурился Темный Лорд. — А ты? — злость и отчаяние придавали Софии силы. Она решительно шагнула вперёд. — Как ты смеешь? Забрал у меня всё: юность, мечты, моих родителей. Тебе этого мало, ненасытное ты чудовище? Зачем потребовалась лишать меня ещё и любви? — Убирайся отсюда немедленно! — повысил голос Темный Лорд.  — Ты всерьёз полагаешь, что я испугаюсь твоего злобного шипения? Я не твои УПСы, слышишь? Я тебя не боюсь… — Круцио! Тело скрутило мучительным спазмом боли. Софию палило огнём и одновременно разрезало на кусочки, растворяло в кислоте и перекручивало в мясорубке. Первые секунды она ещё надеялась, что это быстро закончится, но боль не проходила. Судороги заставляли мышцы напрягаться так, что сухожилия грозило порвать к чертовой матери. Потом красная пелена отодвинулась. София лежала на полу, дрожа всем телом. Волдеморт опустился на колено. Склонившись, он отбросил капюшон, являя откровенно уродливое, нечеловеческое лицо:  — Никогда не зли меня, Софья, — тихо проговорил он. Он протянул ладонь с длинными, похожими на щупальца, пальцами, но София в ужасе отпрянула от неё:  — Я не нуждаюсь в твоей поддержке, — упрямо заявила она, сама ужасаясь тому, что говорит, безумно страшась того, что может последовать за этим. Каждое слово обдирало сорванное криком горло. — Зачем? — подняла девушка на своего мучителя янтарные глаза. — Зачем вы приказали Белле устроить этот фарс? Вам кажется это забавным?  — Дорогая племянница, это действительно забавно. Вот станешь старше и умнее, научишься понимать оттенки юмора. Когда Темный Лорд усмехался, его обтянутое кожей лицо ещё больше походило на череп.  — Чтобы понять тебя, не повзрослеть нужно, а сойти с ума. Ты просто спятивший маньяк. Посмотри на себя! Даже то, как ты говоришь о себе в третьем лице: «Темный Лорд думает…»; «Нельзя обмануть Темного Лорда»; «Ты действительно думал скрыть это от Темного Лорда?». Звездная болезнь в последней стадии! София отдавала себе отчёт в том, что эта речь может стать последней в её жизни. И ещё повезёт, если её коротко заавадят. Ну и плевать!  — Ты мог бы править и созидать, — продолжила она свой монолог. — Но всё, на что ты способен, так это во главе дурацкой своры в нелепых капюшонах гоняться за подростком. Хорошо ещё, что без крика: «Ну, Поттер, погоди!». Рубишь головы своим солдатикам, заставляешь их уничтожать друг друга, спать друг с другом! Унижаешь их. Отрываешь ручки-ножки, словно не наигравшийся в детстве испорченный ребёнок. Волдеморт склонил голову к плечу, любовно поглаживая палочку:  — Я мог бы наказать тебя сейчас, девочка. Мог бы заставить на коленях вымаливать прощение за каждое слово… – Да, пожалуйста! — зло засмеялась София. — Мы ваши верные слуги, Повелитель. И будем такими, какими вы захотите нас видеть: послушными-послушными; милыми-милыми. Если бы только у тебя оставалась крупица мозга, ты бы давно уже взвыл со скуки от всей этой удушающей, сладкой патоки. Но твои мозги, видимо, лежат по кусочкам вместе с расчленённой душой…  — Замолчи, — не допускающим возражения тоном проговорил Темный Лорд. — Думаешь, ты достигла дна? Думаешь, у меня не осталось в запасе ничего, способного держать тебя в узде, маленькая Принцесса Мракс? Ошибаешься. Ты уязвима. Очень. Конечно, твои родители мертвы, им уже не навредить. Но что ты будешь делать, если я, к примеру, начну пытать на твоих глазах драгоценного, хоть и бесполезного во всех отношениях Драко? Или возьму и заставлю Люциуса переспать с собственным сыном? Брезгливость и недоверие читались на лице девушки:  — Даже Малфои не опустятся до такого.  — Полагаешь, нет? Ну не знаю, не знаю… Я бы не был так уверен. Например, чтобы сохранить Нарциссе жизнь и отец, и сын ещё как «опустятся». Оба. По очереди. Без лишних возражений. Ещё я могу одолжить наш хрупкий нежный цветочек, нашу Малфоевскую барышню, моему верному волку Грейбэку. Хочешь посмотреть на настоящую мужскую дружбу, дорогая племянница?  — Вам прекрасно известно, что не хочу. Меня нисколько не прельщают опыты по вивисекции человеческой души. Увольте. Предпочитаю классическое Круцио.  — Изволь. Снова яркая вспышка перед глазами. Снова тело выворачивается наизнанку, внутренности меняются местами с кожей. Снова каждый кусок режут острыми-острыми ножами. София жадно хватала ртом воздух. — В следующий раз будь поосторожней с желаниями, — назидательно наставлял Темный Лорд. – И, кстати, ты не права. Пытка длилась не часы, а лишь короткий взмах палочки — секунду, не более того. Ты слишком ценна для меня, моя маленькая Астория Гринграсс, чтобы я угробил тебя по неосторожности. У меня насчёт тебя такие планы! .. Так, ладно, на чем мы остановились? Ах, да! На возможных способах сделать тебя послушной. Итак, о Круцио? Кого предпочтешь в качестве возможной жертвы: Снейпа или Драко? По непонятной причине к первому ты тоже питаешь сердечную привязанность. Хотя и осознаешь, что против дохлой героини Эванс у тебя маловато шансов. — Теперь ошибаетесь вы, дядюшка. Я нисколько не жажду составить конкуренцию миссис Поттер. Мне наш новоиспечённый директор больше нравится в недоступном виде. Волдеморт засмеялся:  — Ну-ну, ладно-ладно.  — Продолжайте, пожалуйста, излагать ваш увлекательнейший план. Весьма поучительно. Сложив пальцы домиком, Волдеморт продолжали свою речь:  — А ведь я почти скучаю по тебе прежней. Милая была девочка. Та, что сейчас передо мной — живучая гремучая змея. Ещё одна ветвь на стволе могучего некогда древа. Но по той, нежной, лживо-наивной и такой юной не скучать невозможно. — Волдеморт снова покрутил в пальцах палочку. — Ладно, если хочешь, поговорим о твоём Драко и моем последнем капризе. Видишь ли, я хочу, чтобы ты твердо усвоила урок, маленькая змейка. Привязанность — это очень дорогая вещь. Не всегда позволительная роскошь. Я бегло, в общих чертах, набросал тебе некоторые варианты, как можно твои чувства использовать против тебя. Но, вынужден признать, человеческая природа такова, что людям необходимо любить. Без этого человек перестает быть человеком. Что ж? Люби. Но не давай привязанностям порабощать себя. Помни, София: другой человек — это всегда другой человек, чаще всего чужой и чуждый. Ему нельзя верить. Потому что, какими бы ясными глазами на тебя не смотрели, тебе все равно солгут. Какими бы словами не согревали, ясно же, что между твоими интересами и своими собственными, другой человек всегда выберет второе. Это так же верно, как и то, что вослед ночи придёт утро, а вечер сменится ночью. Запомни. Заучи. Никому нельзя верить. Ни на кого нельзя полагаться. Ни на кого не стоит рассчитывать. В этот мир человек приходит один, и из него он уходит один. От рождения до смерти ты можешь рассчитывать только на саму себя. Мужчина любит в женщине своё удовольствие, а ведь удовольствие, ясное дело, он способен получать от разных женщин. И, вне всякого сомнения, он будет это делать. Винить его в этом глупо. Он просто мужчина. Не стоит также переживать по этому поводу. Как бы хороша не была ты — другая хороша уже только потому, что она другая. Её привлекательность не уменьшает твоей. Просто такова жизнь. *** София не сразу поверила глазам своим: как у Малфоя хватило наглости явиться к ней в спальню после всего, что случилось накануне?  — Убирайся! — зашипела девушка на блондина. — Убирайся отсюда немедленно! Ты…?! Как ты смеешь?! Убери гнусные лапы!!! Драко засмеялся: — Вот злюка! Но такой ты мне нравишься даже больше… Руки юноши были горячими. Шероховатости на ладонях цепляли за мягкий шелк девичьей ночной рубашки. — Пусти, грязный слизеринец! Жалкий слизняк! Хорёк вонючий! ..  — Шлюха, — насмешливо блестя глазами, вернул комплимент блондин. — Мугродье. Грязнокровка. — Тварь!!! — шипела она.  — Сука, — спокойно парировал он.  — Урод! Козел! Мразь! Гадина! Подлец! Придурок! Задохнувшись, София, наконец, закрыла рот. – Всё? — участливо поинтересовался Малфой. — Впечатляет. На одном дыхании — и такой фонтан. Его руки мягко, едва ощутимо скользили по девичьему телу вместе с мягким шёлком ночнушки. Сохранять надменно-презрительную мину Софии было нелегко. Тяжесть мускулистого тела, губы, легко порхающие по её шее, словно крыло бабочки, всё обещало наслаждение и пробуждало в ней желание. Требовательные прикосновения горячих ладоней к груди заставили тело напрячься.  — Я тебя ненавижу, Малфой, — процедила София сквозь зубы. В ответ Драко впился в неё поцелуем. Требовательным. Атакующим. Беспощадным. Ласковость и нежность были забыты. Пробудившееся желание сделало юношу жестким, почти жестоким. Руки до синяков стискивали плечи Софии; поцелуи жалили, словно пчелы. Когда рот Драко коснулся груди, София не сдержала сладострастного стона. Пальцы цеплялись за его плечи. Кожа плавилась. Вся комната была как в огне. В блондине не осталось ничего медлительного или холодного. Ничего Малфоевского. Они оба горели на черном огне Блэков. Яростный, неистовый, похожий на зверя, Драко словно и не замечал, что взятый им темп причинял Софии боль. Он напоминал горячий язык пламени, без всякого снисхождения пожирающего сухую ветку. Его гортанный крик слился с её стоном и всё — ненависть и страхи, несогласия и примирения, непонимание и обоюдная ревность — растворилось в мучительных и одновременно сладких судорогах. ***  — Гринграсс? — Малфой заглянул Софии в глаза. — Ты должна понять, с Беллой у нас всё совсем не так. Я её никогда не любил. Просто хотел. Я никогда не испытывал с ней и десятой доли того, что чувствую сейчас к тебе. Сухая, шершавая ладонь накрыла девичьи губы, не давая ничего сказать или возразить.  — Выслушай меня, ладно? Драко вытянулся на кровати. В его пальцах появилась сигарета. Блондин прикурил от волшебной палочки и с наслаждением затянулся горьким дымом:  — Белла появилась в Малфой-мэноре сразу после того, как отца забрали в Азкабан. Просто вошла и осталась, будто всегда была… — Очередное облачко табачного дыма поднялось к потолку. — Днем она всё читала и читала книги, прогуливалась по дому, рассматривая безделушки, касаясь их чуткими пальцами, словно бы они могли чувствовать прикосновения. Обедала вместе с матерью, всегда в откровенных, сильно декольтированных платьях. — Он снова глубоко затянулся. — Почти каждую ночь я летал на метле, тренируясь со снитчем. Он тускло сверкал в темноте маленькой потерянной звездочкой, а я несся следом. Пока не выматывался до такой степени, что готов был с метлы валиться. Однажды тетка застукала меня за этим занятием и заявила, что я молодец, всё делаю правильно. Мол, хорошие Ловцы должны уметь играть даже в темноте, потому что именно ночью начинаются самые интересные игры. Мир прошлым летом словно пропитался похотью. У него было лицо Беллы. Моя зависимость от неё мне самому казалась болезнью. Она выпивала из меня все силы... София, как завороженная, слушала, не сводя глаз с лица Драко — тонкого, бледного, очень красивого.  — Потом Белла отвела меня к Лорду. Видимо, получила приказ. Поначалу мне с ними даже нравилось. Этакий ничем не ограниченный беспредел: ни рамок, ни скучных правил, ни морали. Это как парить в невесомости. Звучит красиво — парить, в то время как на самом-то деле ты по-идиотски висишь и почти никак не влияешь на ситуацию. Кривая улыбка раздвинула губы юноши. В серых глазах плескалась грусть: — Мы частенько седлали с ней мётлы и летели до ближайшего города, легко лавируя по широким проспектам или узким улочкам. Из ночного тумана выступали многоэтажки из стекла и бетона. По большей части для своих развлечений тетка выбирала молодых одиноких женщин. Хрупких, светлых. Таких как ты или моя мама. Склоняясь над ними, спящими, Белла шептала им что-то на ухо, творя сновидения. Под её дыханием невинные сны сменялись кошмарами, в которых смешивались кровь и секс, дым и страх. Краски исчезали, превращаясь в серое невзрачное и неясное видение. Любимым сновидением моей тётки были сны о кровосмешении. Она прямо-таки упивалась ими. Это всегда её заводило. Драко тряхнул головой, словно пытался избавиться от какой-то назойливой, неприятной мысли:  — О Блэках ходили разные слухи… Я не хочу даже думать о их сгинувших кузенах. О Регулусе. О печально известном Сириусе. Чтобы её с ними не связывало, это теперь уже в прошлом… — Малфой потянулся за следующей сигаретой. — У неё была дурная привычка живьем свежевать маленьких зверьков. Различных грызунов, пойманных в лесу: хорьков, куниц, мышей. Белла готовила из них эффективные косметические омолаживающие зелья. Я и подумать не мог, какого результата можно добиться с помощью свежей крови и перемолотых косточек. Вот тогда-то я и пристрастился к этим маггловским… как их у вас называют?  — Наркотикам?  — Точно. Крышу с них рвало так, что мама не горюй. Впрочем, по этому поводу мама-то как раз и не горевала. — Драко загасил сигарету в пепельнице, наколдованной им из вазы. — А потом меня опустили. Прилюдно. В гостиной моего родового замка. И мама была вынуждена молча наблюдать за этим процессом. Я визжал, как свинья на бойне. Совмещённые Круцио и Сивый это, скажу я тебе, довольно сильные впечатления… — хрипло засмеялся Драко. — Думаю, когда Тёмный Лорд отдавал меня Сивому, он наказывал не столько меня, скольких Люциуса и Беллу. Иногда я думаю, уж не ревновал ли он её ко мне? Позже Сама-Знаешь-Кто заявил, что если к концу года Дамблдор будет жив, на моем месте будет моя мать… Двухвостка — знаешь, что это такое? Это когда в какую бы сторону ты не успел поставить нолик, противник все равно успеет выставить свой ряд крестиков. Двухвостка — это заведомый проигрыш.  — Соболезную, — тихо выдохнула София.  — Вечерами был Сивый. Ночами приходила Белла. София молчала. Что тут можно сказать? Сумасшедшие? Оба. И племянник, и тётка. Заразительно ли безумие? — Я и сам теперь не смогу определить, когда моё презрение и ненависть к тебе, неприятие самого факта нашего обреченного союза переросли в то, что есть. Кажется, после Дома с призраками. Я тогда всего лишь выполнял приказ Волдеморта, — скривился Драко. — Тёмный Лорд хотел, чтобы ты училась, а учит Темный Лорд жёстко. Но он никогда не хотел тебя сломать, вот меня и выписали для страховки, снабдив четкой инструкцией, что и как делать.  — Хоть что-нибудь в вашем мире есть настоящее? — грустно вопросила София.  — Ты настоящая. Только ты…