Sink or Swim

      Проснувшись, Чарльз уже был в своей кровати в особняке. Он не спал в ней годами, с тех пор, как, женившись на Себастьяне, вынужден был переехать в апартаменты своего нового мужа. Голова его еще слегка побаливала, силы ощущались мучительным саднящим грузом.       На тумбочке рядом находились сэндвичи, но он не мог стерпеть даже их вида. Откатившись, он натянул себе на голову плотную ткань покрывала, скрывая от своего взгляда великолепие комнаты.       Все было не так. Он чувствовал себя двумя разными людьми с двумя различными жизнями.       Был ли он Чарльзом Ксавьером, жившим в счастливой нищете со своим упрямым мужем и тремя непоседливыми детьми? Это ощущалось более реальным, чем то, кем он был на самом деле: воспитанном в привилегированном положении наследником Ксавьеров - извечной причиной разочарований. Омега, что никогда не могла добиться уважение или снискать авторитета у своего отца-альфы.       Он свернулся в клубок, соблазняемый идеей снова подчистить собственный разум, искушаемый заставить всю боль и смятение уйти. Но нет…       Именно из-за этого он сейчас и здесь.       Раздался стук в дверь, и он знал, что это Рэйвен – Шерон не стала бы заботиться, приходя и проверяя, как он.       - Чарльз? – позвала Рэйвен, - Ты проснулся?       Не уверенный в том, насколько хорошо подчинится ему голос, он послал «Заходи». Он помнил, что, когда они почти что пять лет тому назад последний раз поссорились, прежде чем она окончательно перестала с ним разговаривать, девушка сказала ему держаться от ее головы подальше, но она, конечно же, простит ему такую малость.       Она позволила себе войти и, пройдя через плюшевый ковер, присела на его излишне широкую кровать:       - Как себя чувствуешь?       - Дерьмово, - пробормотал он.       - Как и ожидалось, - сказала она, - Доктор сказал, ты в порядке.       - Доктор? - выглянул из своего укрытия Чарльз.       - Ты не помнишь? – нахмурилась она, - Доктор Дэниелс приезжал к нам на дом.       - А, - только и произнес он.       - Ты… - она поколебалась, - Ты расскажешь мне, что произошло? Кто тот Эрик и почему ты был с ним?       Чарльз и не знал, что сердце, уже разлетевшееся на кусочки, может разбиться снова.       - Эрик… - он не мог, - Неважно, кто он, Рэйвен. Он не хороший человек.       - Ладно, - нехарактерно терпеливо для себя согласилась та, - Я не буду давить, но, надеюсь... В какой-то день ты, возможно, сможешь мне рассказать.       - Да, - сказал он, думая, что, может, так оно и будет, и так, так сильно, радуясь, видя, как она тянется к нему, пусть и при подобных обстоятельствах. Он так скучал по ней, - Когда-нибудь.       Рэйвен кивнула.       - Спасибо, - она, отвернувшись, сделала глубокий вздох, прежде чем снова посмотреть на него, - Чарльз, мне так жаль. Прости за то, что я тогда наговорила и как себя вела. Я думала, ты пытаешься отобрать у меня Себастьяна…       - Рэйвен, это…       - Нет, - отрезала она, и это была… та обожаемая им его твердолобая сестра, - Я скажу это. Ты был прав, Чарльз: он – ужасный человек, и он пытался добраться до наших денег, обманывая меня. Теперь я знаю, почему ты сделал это, Чарльз. Я не понимала тогда, потому что была глупым подростком. Прости, я была так зла на тебя. Это было несправедливо с моей стороны. То, чем ты пожертвовал ради меня… - она закусила губу, сдерживая слезы - Рэйвен терпеть не могла плакать, - Спасибо.       Он утешающее положил руку ей на колено.       - И сделал бы это снова, Рэйвен, если это означает спасти тебя.       - Знаю, что сделал бы, - вытерла она глаза, - ты, самоотверженный идиот.       - Прошу прощения? – напустил он на лицо притворную обиду, и она с влажными глазами засмеялась. Может, из его несчастья, в конце концов, и выйдет что-то хорошее.       Лицо ее приняло рассудительное выражение.       - Чарльз, знаю, ты только очнулся и, наверняка, плохо себя чувствуешь, но у нас нет времени, чтобы его терять. Себастьян вот уже несколько месяцев пытается объявить тебя погибшим, чтобы заполучить твое наследство. Он сказал, что ты погиб в результате несчастного случая на море, упав за борт. Я даже не знала о том, что ты пропал, пока на прошлой неделе не пришел его адвокат, пытающийся ускорить процесс. Я не могла принять, что ты вот так просто погиб, так что… - она остановилась, стараясь сдержаться, - Так что я наняла частного детектива, который нашел газету, а потом раскопал выпуск новостей… - она покачала головой, - Так или иначе, это неважно. Я нашла тебя, и ты жив – вот все, что имеет значение. Но Себастьян все еще нацелен на деньги, на все деньги.       - Ну конечно, нацелен, - вздохнул Чарльз, - Он столкнул меня с яхты, Рэйвен.       Губы ее сжались в тонкую линию:       - Я много думала, но тяжело доказать это, поскольку ты…       - … так много пил, - закончил за нее мужчина, - Ты будешь рада узнать, что амнезия помогла мне избавиться от этой привычки.       - Нет худа без добра, - грустно улыбнулась она и пересела чуть ближе, - Себастьяну уже известно, что ты вернулся, и я думала, что он может заявиться, попытавшись тебя вернуть, но вчера заезжал его адвокат – тебе переданы документы на развод.       Чарльз выдохнул. Это, наконец-то, закончится.       Но в лице Рэйвен было больше обеспокоенности, чем облегчения.       - Он требует развода по причине неверности, пытаясь таким путем заполучить все деньги.       Чарльз ущипнул себя за переносицу, его головная боль вновь разгорелась:       - Ну само собой.       Она опустила глаза.       - У него есть доказательства против тебя?       Чарльз зажмурился. Он знал, что Рэйвен даже спрашивать было не нужно: от него, несомненно, пахло альфой, который определенно не был его мужем.       - Да.       - Это так глупо! – разразилась она, перепугав его, - Себастьян, объявив тебя мертвым, разгуливал, трахая все, что движется, а из-за того, что ты омега, платить должен ты один?       - Знаю, Рэйвен, но я не могу бороться с брачным контрактом. Я был молод и глуп, а адвокаты, якобы выступавшие с моей стороны, на самом деле были у него в кармане. Удели я больше внимания…       - Нет, - отрезала она, - Хватить винить себя во всем, Чарльз, ты не сделал ничего плохого.       - А еще не был особенно мудрым, - сказал он, хотя и был тронут тем, что она заступилась за него, - Похоже, мы оба повзрослели.       - Ага. Став из двух наивных омег двумя беспомощными омегами, - искривила рот она, - Прогресс.       Какое-то время она улыбалась ему, а затем продолжила:       - Сможем с ним побороться, как думаешь? У тебя есть что-то, что можно использовать против него? Господи, поверить не могу, что вообще спрашиваю тебя об этом, уже услышав, что этот ублюдок пытался тебя убить…       Он осторожно сел, в голове у него все еще стучало.       - Нет, это хороший вопрос. Либо мы рассиживаемся тут, жалея себя, либо пытаемся составить план действий, пока он не сделал свой следующий ход.       - А нам есть, что делать? – спросила она так же отчаянно, как он себя чувствовал. Себастьян настаивает на том, чтобы забрать все. От мысли дать ему победить было настолько тошно, что Чарльзу почти что захотелось вновь прилечь.       Что-то, с чего можно начать. Чарльз всегда знал, что Себастьян – опаснейший и злейший хищник, каких поискать, но, может, было что-то еще. Нечто более конкретное, от чего они могли бы оттолкнуться.       Он видел что-то смутное в разуме Эрика…       От мысли об Эрике стало нечем дышать. Как же больно, но он должен вспомнить. Он был в голове Эрика всего только беспорядочное, отчаянное мгновение, но его телепатия давала ему эйдетическую память, так что он притянул мрачные воспоминания мужчины ближе, ища в них то, что видел. Он прикрыл глаза, концентрируясь.       Здесь была ненависть Эрика к Себастьяну, спутавшаяся с глупым планом мести Чарльзу, и снова наткнуться на него было, словно беспокоить открытую рану. Он стиснул зубы и поднажал, стараясь изучить каждый кусочек мыслей Эрика о Себастьяне более внимательно.       Вот Себастьян заходит в магазинчик, и при его виде стоящего за прилавком Эрика охватывает ледяной страх.       - Похоже, ты не заплатил вовремя, парень, - произнес Себастьян, сделав полный круг по лавочке, - Это будет потрясающим притоном для покера.       - Вы не можете! – крикнул Эрик, когда двое мужчин выбросили его на улицу, выволочив из магазина, - Ты меня обманул! Ублюдок! – парень своей силой швырнул молоток Себастьяну прямо в голову, но тот с легкостью поймал его на лету, спокойно улыбаясь Эрику сверху вниз с точно тем же выражением, что было на его лице, когда он наблюдал за тем, как тонет Чарльз.       Глаза Чарльза распахнулись, напугав Рэйвен.       - Нам нужно взглянуть на старые сделки и финансовые операции Себастьяна, - торопливо сказал он, стремясь вернуться в воспоминания Эрика, чтобы выкопать больше, - Те, что он прекратил, женившись на мне.       - Зачем? Мы знаем, что сейчас-то у него денег нет, или бы он не преследовал наши.       - Есть большая вероятность, что они были получены им обманом, и, если так, значит у нас есть шанс.       Она даже не спросила, как он об этом узнал:       - Я немедленно поручу это адвокатам.

***

      Эрик так и не поехал на символическую церемонию разрезания ленточки перед центром для мутантов. Его телефон звонил снова и снова, но он не отвечал, вместо этого пялясь в стену. Дети, большую часть вечера притихшие, были встревожены, но спросить побаивались, а Эрик не мог заставить себя начать разговор.       Он был дураком.       Той ночью он уложил их в постели, и они даже не попросили историю. Он знал, что чтение Чарльза все равно нравилось им куда больше, чем его.       Он удалился в собственную спальню и уставился на кровать, чувствуя дурноту при мысли, взобравшись на ту, быть окруженным запахом Чарльза. Вместо этого он решил спать на диване, и впивающиеся ему в спину комки и близко не ощущались достаточным наказанием.       Проснулся он еще более уставшим, чем когда ложился, за завтраком он и дети сохраняли молчание.       Он видел, что они ходили на цыпочках, и знал, что нечестно держать их в неведении, щадя собственные чувства. Чарльз надрывался, внося в их жизни упорядоченность и дисциплину и помогая ему стать тем родителем, каким он должен был быть всегда. Эрик отказывался тратить впустую такую трудную и большую работу Чарльза, так что он позвал их в гостиную и усадил на диван.       Готовый начать, он сделал глубокий вдох, но Ванда заговорила первой:       - Папа ушел? – спросила она.       - Да, - сказал Эрик, горло его внезапно сдавило, - Папа ушел.       Ее личико вытянулось.       - Он вернется?       - Нет, Ванда, - заставил он выдавить себя. Он должен был произнести это вслух для детей и для самого себя, - Он не вернется.       - Почему нет? – спросила Лорна, - Он нас больше не любит?       Эрик бросил быстрый взгляд на потрескавшийся потолок, пытаясь сморгнуть слезы.       - Это не так, Лорна, - сказал он так нежно, как только мог, - Он ушел, потому что я сделал плохую вещь. Это моя вина, не ваша, - он присел на колени, чтобы быть с ними на одном уровне, точно так же, как всегда делал Чарльз, - Я хочу, чтобы вы трое это поняли: Чарльз ушел из-за меня, вы не сделали ничего плохого.       Они, очевидно, неубежденные обменялись беглыми взглядами, и Эрик почувствовал, как вновь навалился на него весь вес его собственных поступков, - Как насчет обняться?       Они все вместе прижались друг к дружке на полу гостиной, плача и твердя «почему», и Эрик знал, что заслужил свою разрывающую сердце боль, но дети не сделали ничего плохого. Они просто сделали то, что он сказал им, в процессе так же, как и сам Эрик, научившись любить Чарльза.       И, Боже, он любил Чарльза. Даже сейчас сердце его разрывалось при мысли о нем: его запахе, голосе, смехе.       Но он совершил ужасное. Он втянул Чарльза в то, что наделал Шоу, и вынес приговор, решив, что они одинаково ужасные люди, которые должны быть наказаны, и наслаждался местью.       Чарльз был прав. В итоге Эрик был не лучше Шоу. Лишь то, что сейчас он любит Чарльза, не значит, что его грехи прощены. Он стал тем самым монстром, которого ненавидел.       - Мне так жаль, - сказал он, зарывшись лицом в волосы детей, - Простите, мне так, так жаль.       В конце концов, люди начали обнаруживать, что Чарльз исчез. Первой была Мойра, показавшаяся в следующий понедельник после занятий.       - Пьетро говорил, что Чарльз ушел, а я ни слова от него не слышала, - на ее лбу залегли обеспокоенные морщинки, - Что-то произошло?       Эрик какой-то миг спорил с самим собой, борясь с желанием скрыть собственные поступки, притворившись, что Чарльз просто оставил его за то, что он был не достаточно хорошим мужем. Но нет, от одной мысли выставить Чарльза плохим парнем у него скрутило желудок. Вместо этого он, пригласив Мойру зайти, усадил ее на диван и начал с самого начала.       Вначале она выглядела так, будто испытывала отвращение, но лицо то ожесточалось, то смягчалось, в то время как история продолжалась, пока Эрик не завершил рассказ появлением сестры Чарльза, Рэйвен.       - И он ушел, - закончил он, уставившись на свои руки.       Потерявшая дар речи пораженная Мойры смотрела на него так, словно никогда прежде не видела. Он был абсолютно уверен, что она, залепив ему пощечину, ураганом вылетит вон. Но вместо этого она сказала:       - Спасибо за честность, Эрик, - он глянул на нее, и женщина глубоко вздохнула, - Я считаю, что ты, вероятно, самый подлый человек, какого мне когда-либо доводилось встречать, и я никогда не пойму, почему ты просто не сказал ему правду раньше. Но, Эрик…       Он, полностью готовый к ее осуждению, ждал, пока она собиралась с мыслями:       - Ведь не все это было притворством, так?       И каким-то образом этот вопрос сделал больнее, чем любые гнев или отвращение, которые она могла бросить ему в лицо.       - Нет, - с трудом сглотнул он, - Я любил его. Люблю его. Ничто из этого не было притворством.       Выражение ее осталось тяжелым, но плечи расслабились.       - Я по мере возможности буду помогать тебе с детьми. Я понимаю, что тебе будет трудно снова делать все в одиночку. Но делаю я это для них и для Чарльза, который любил этих ребят больше чем кто-либо. Ты меня понял?       - Да, - ответил он благодарно. Это было больше, чем он того заслуживал, и он знал об этом, но Чарльз вдохновлял людей на подобную любовь и лояльность, - Спасибо, Мойра.       Остальные начали обнаруживать это один за другим, и Эрик изо всех сил старался быть честным, насколько только это возможно, не вдаваясь в мелкие подробности, как поступил с Мойрой. У него не было уверенности, что Чарльз бы оценил, если бы их выставленное напоказ грязное белье стало предметом сплетен, но сама эта мысль была абсурдной – нога Чарльза никогда не ступит в этом городе снова.       Тереза не разговаривала с Эриком на протяжении трех недель. Он остро ощущал ее разочарование, как будто оно исходило от его собственной матери. Когда она наконец связалась с ним снова, разговор был ходульным и неловким. Тем не менее, по-прежнему работая вместе на благо центра, они преодолели это.       Алекс с Армандо были не столь всепрощающи. Они совершенно отрезали от себя Эрика и говорили с ним лишь в тех случаях, когда у них не было другого выбора.       Ангел сказала, что она, натворившая в своей жизни столько дерма, не собирается делать вид, что лучше Эрика, но все равно была около него более настороженной.       Самая большая поддержка была, на удивление, от Логана:       - Я знаю пару – другую штук о том, каково это – хотеть отомстить. И не много есть на свете того, чего бы я ради этого не сделал, - сказал он, - Ты мне не нравишься, Леншерр, но стеклянные дома [1] и прочее подобное дерьмо.       Азазель, разумеется, и так обо всем знал.       - Я видел, что все к тому идет, - сказал он за пивом, - Мне не особо нравится говорить «Я же говорил», так что и не собираюсь. Пинать человека, который едва держится, совсем не весело.       - Спасибо тебе за это, - сказал Эрик, и, хоть желание запьянеть так, чтобы сознание выключилось и все позабылось, было сильно, остановился лишь на двух банках пива, чтобы не волновать детей.       Жизнь продолжалась, и, в конце концов, люди перестали спрашивать о Чарльзе и даже прекратили смотреть на Эрика с гневом. Это, по какой-то причине, заставило его чувствовать себя еще хуже.       Три месяца спустя после того как мир Эрика рухнул, он сидел в гостиной, помогая детям с домашними заданиями по математике, когда зазвонил телефон.       - Алло?       - Это Эрик Леншерр?       - Да. Кто это?       - Здравствуйте, мистер Леншерр, меня зовут Гарретт Веббер, я поверенный от «Аронофф, Розен и Хант». Я связался с вами по поводу денежного возмещения, которое вы получите от Чарльза Ксавьера.       - Что? – сердца Эрика подпрыгнуло к горлу.       - Себастьян Шоу был признан виновным по ряду обвинений, включая мошенничество и отмывание денег. По имеющимся у нас документам шесть лет назад он предоставлял вам противоречащий закону заем и захватил вашу собственность. Так как мистер Шоу в настоящее время банкрот и находится в тюрьме, его муж, Чарльз Ксавьер, несет ответственность за уплату его долгов и возмещений.       - Постойте… Что?       - Учитывая эмоциональный дистресс и текущую стоимость недвижимости, - невозмутимо продолжил голос, - мистер Ксавьер согласен присудить вам полтора миллиона долларов в качестве возмещения ущерба.       Эрик выронил телефон.       - Па, ты в порядке? – поднял тот Пьетро и протянул ему.       - Мистер Леншерр? Алло? – раздался голос поверенного, и Эрик поднес трубку обратно к уху.       - Да, - голос прозвучал странно для его же собственных ушей, - Я здесь.       - Мы переведем деньги на ваш счет, как только он подтвердится. Также мы отправим вам по почте дополнительный пакет с информацией. Если у вас есть какие-либо вопросы, пожалуйста, свободно обращайтесь к нам в любое время. У вас есть вопросы прямо сейчас?       У него был миллион вопросов, но он был абсолютно уверен, что они не из тех, на которые был волен отвечать адвокат, потому ответил:       - Нет.       - Спасибо за ваше время, - и телефон затих. Эрик медленно опустил его.       - Папочка? – спросила на этот раз Лорна, и он, положив руку девочке на голову, взъерошил ей волосы.       - Я в порядке. Просто получил небольшой сюрприз.       Нет, большой сюрприз. Шоу в тюрьме за свои преступления. На счет Эрика переводят более миллиона долларов. О чем, черт подери, думает Чарльз? Он все еще старается выручить Эрика? Даже сейчас?       Деньги тихо и спокойно появились на счете Эрика неделю спустя, и он за ночь стал из вкалывающего изо всех сил электрика миллионером. Его дурнило от одной мысли воспользоваться ими, так что он перевел средства на счет для долгосрочного хранения, до тех пор, пока не выяснит, как их вернуть.       За те месяцы, что здесь пробыл Чарльз, он немного накопил, так что сейчас, когда мужчины больше не было рядом, чтобы помочь, Эрик оплачивал дневной присмотр за детьми, и благодаря тому, что он придерживался спланированного Чарльзом бюджета, все шло довольно гладко. Когда он не справлялся, и с делами становилось туго, на помощь приходили Тереза или Мойра, продолжающие мало-помалу оттаивать в его присутствии.       Но деньги продолжали изводить его, и через неделю он, сев, какой-то долгий момент пялился на телефон в своей руке, прежде чем набрать номер.       - «Аронофф, Розен и Хант». С вами разговаривает Веббер.       - Здравствуйте, это Эрик Леншерр. Я звоню спросить, могу ли я как-то поговорить с Чарльзом Ксавьером, - имя ощущалось на языке неудобно и неуклюже.       - Добрый день, мистер Леншерр. Вас интересует повторное обсуждение условий вашего возмещения? Мистер Ксавьер говорил мне оказывать помощь любому из истцов, если те пожелают начать данный процесс.       - Нет. Я просто… Я хотел поблагодарить его. Я как-то могу это сделать?       - Боюсь, я не могу давать какую-либо контактную информацию, но есть голосовая почта, созданная им специально для тех, кто хочет связаться с ним по поводу их сумм.       - Тогда голосовую почту. Пожалуйста.       - Перевожу вас.       Прозвучало короткое записанное приветствие, говорящее Эрику оставить свое сообщение после звукового сигнала, и рука его сжалась на телефоне. Все его нутро предупреждало, говоря повесить трубку и, оставив, проститься с ними обоими – и с Чарльзом, и с деньгами. Но нет. Может, это и эгоистично, но ему нужно было это сделать.       Раздался сигнал, резкий и механический.       - Это я, - сказал он и вздрогнул при этом слишком знакомом приветствии, - Это Эрик, - поправился он.       Было так много всего, что он мог бы сказать: тысячи извинений и оправданий. Он мог просить и умолять. Мог сказать Чарльзу, что в некоторые дни скучает по нему так сильно, что трудно дышать. Что как-то Пьетро, увидев черный автомобиль, спросил, может ли в том быть папа. Что Ванда однажды разрыдалась посреди сказки на ночь, хотя там вовсе не было ничего грустного. Что Лорна как-то, взобравшись ему на колени и обхватив его ручками, попросила никуда не уходить. Но он не мог сказать ничего из этого, ни когда Чарльз, поступив абсолютно верно, оставил его, и Эрик не мог винить никого, кроме самого себя.       - Я только хотел сказать, что прошу прощения… - он проглотил дрожь в своем голосе, - … и спасибо тебе.       И, повесив трубку, уткнулся лицом в ладони.       В течение многих лет он думал о своей жизни как о двух промежутках времени: до Магды и после Магды. Но сейчас добавился еще один рубеж: до Чарльза и после Чарльза. Он чувствовал себя так, словно во второй раз оплакивал смерть.       Он понятия не имел, как тяжело будет жить без Чарльза рядом. Не осознавал, насколько глубока и всепоглощающа в действительности его любовь к мужчине, пока не потерял его.       Быть может, он никогда и не предназначался для любви.