Прирождённый лжец

«Мой девиз — смейся, радуйся, веселись по полной». Кин cлышал эти слова сотни раз, что срывались с губ Гина время от времени, когда его настроение было действительно на высоте. Гин больше всего на свете любил веселиться, и никто не имел права отрывать его от этого душевного подъёма. Кин знал его лучше, чем кто-либо другой. Хобаку Гин — Ицуварибито, который узнает всё, что ему только нужно, убьёт каждого, кто встанет на его пути, и не оставит ни одного свидетеля, что раскрыл бы его душу и сорвал маску лжеца. Гин был идеален в глазах других людей, и всё в нём было превосходно: его добрый характер, ослепительно сверкающие глаза и безграничное терпение. Его улыбка могла обвести вокруг пальца абсолютно любого человека… кроме Кина. Хобаку был абсолютным лидером и превосходным диктатором. Он сверкал ярче любой звезды на небосводе, хотя в то же время старался быть обычным и совершенно непримечательным. Люди тянулись к нему, но он же, пусть и не показывал этого, был далёк от них, удовлетворяя лишь собственное «эго». Кину было всё равно на то, каким образом Хобаку придумывал себе развлечения, ему лишь нужно было быть его опорой и единственной в своём роде поддержкой. Кин был его щитом, что в любой момент мог стереть с лица земли неугодных Гину, стоило тому лишь попросить его об этом. Это не было приказом, а было лишь дружеской просьбой и личной прихотью. Он поклялся, что больше не позволит Гину страдать. — Слушай, Кин, я убил десятки, сотни, тысячи людей… и я до сих пор не пойман. Считаешь ли ты, что это удача? — радостно произнёс Гин сидящему рядом парню. — Просто до сих пор никто из них не распознал твою ложь, — отрешенно вздохнул Кин. В замке в это время было на удивление тихо, и Гин в такие минуты скучал больше обычного, поэтому Махоробе ничего не оставалось, кроме как занимать его мысли обычными дружескими диалогами. Ветер неспешно развивал волосы Хобаку, пока он любовался городом с веранды величественного замка. Кин знал, что для Гина он — единственный, кому тот может безоговорочно доверять, и он ценил эту связь, не желая её разрушить, ведь если Хобаку единожды принял кого-либо, то будет дорожить им до конца своей жизни. — Они такие глупые, поэтому мне весело вводить их в заблуждение, — протянул Гин, высовываясь из окна, казалось, слишком сильно. — Я не буду собирать твои кости, если ты сорвёшься вниз, — заметил Кин легкомысленные действия напарника. — А если кто-нибудь захочет убить тебя, пока ты так беззаботно любуешься пейзажем? — Меня не убьют, ведь ты рядом со мной, поэтому я могу доверить свою жизнь тебе. — Гин наконец-то посмотрел на него пронзительными до глубины души зелёными глазами. — Даже если так, тебе всё равно не стоит расслабляться, — вновь начал поучать его Махороба. — Понимаю, — согласился Гин, ведь тот точно бы не сказал ему что-либо без особой на то причины. — Интересно, что принесёт мне сегодняшний день?.. Гин переместился с веранды ближе к Кину, приземлившись на деревянный пол. — Спустись в город и найди повод для радости. — Кину не хотелось размышлять над тем, чем же можно было заняться Гину в совершенно свободный день. — Кин, скажи… ты дорожишь мной? — Улыбка не спала с лица Хобаку, но отчего-то Кин почувствовал странное напряжение, повисшее в воздухе. — Тебя любят все в этом городе, так почему ты спрашиваешь об этом? — Он наконец-то начал проявлять заинтересованность в разговоре, ведь не каждый день Гин переходил с ним на откровения, пусть даже они круглые сутки находились рядом друг с другом. Хобаку покачал головой в отрицание: — Мне нужна любовь лишь тех, в ком я нуждаюсь и кого признал. Даже если горожане будут ненавидеть меня — мне всё равно, пока ты находишься рядом со мной. Поэтому… — Меня бы не было здесь, если бы я не дорожил тобой, — цыкнул Кин, понимая, что Хобаку не успокоится, пока не выведет его на чистую воду, хотя он, собственно, и не скрывал этого. — Я признал тебя, а значит, ради тебя и твоей любви я пожертвую всем. — Гин погладил его по голове, словно прирученного пса. — У тебя хорошая интуиция, поэтому ты вполне прилично можешь распознать мою ложь и должен знать, что сейчас я говорю чистую правду. Да, Кин действительно знал это. Только ему Гин мог поведать о своих истинных чувствах, но в большинстве случаев он всё равно пытался закрыть своё сердце, и даже так Кину было под силу заглянуть за его возведённую в душе стену. — Твои руки такие холодные, — Кин схватил его за руку, оттаскивая от своих волос. — Волнуешься? — Он приблизился вплотную к нему, не отпуская ледяную ладонь. — О, действительно, — искренне удивился Гин. — Говорить правду утомительно, но ради тебя можно и переступить через принципы. — В этом весь ты. — Улыбнулся Кин, потянув Хобаку на себя. Оказавшись в тёплых объятиях, Гин искоса посмотрел на невозмутимого Махоробу. Когда Кин вытворял что-то подобное, то Хобаку не покидало ощущение защищённости. Кин как будто ограждал его от всего мира в такие моменты, и это не могло не радовать его. Кин был надежным и сильным, а Хобаку, казалось, наоборот, был хрупким и нежным. Но это было лишь первое впечатление об этом человеке. На деле же Гин, несмотря на защиту Кина, обладал достаточной силой для ведения боя, но в большинстве случаев за него сражался Махороба, ведь именно он был его тенью, его другом и телохранителем. Сейчас Гин, закрывая глаза, был по-настоящему счастлив, ведь он знал, что был ещё кому-то нужен в этом мире.