Глава 2. Странные события
Цеппелин «Гинденбург 3» благополучно пересёк Атлантический океан за три дня и теперь заходил на посадку в Нью-Йорке, мрачный и неуютный пейзаж которого Рей наблюдал из окна своей каюты. Множество гигантских небоскрёбов подпирали облака, цепляясь за них своими шпилями. Неповоротливые транспортные дирижабли, похожие на больших жуков, барражировали над городом, периодически заходя на посадку или взлетая с платформ трёх башен транспортных депо, возвышавшихся над городом нерушимыми бастионами. Снующие туда-сюда, сверкающие в лучах солнца, аэролёты различных конструкций и размеров… Воздух над городом полнился движением, оживлённым, хаотичным на вид, но на самом деле – подчинённым особой логике и системе. Однако главной «достопримечательностью» современного Нью-Йорка был сизый смог, курившийся на уровне верхних этажей средних высоток, создавая смрадное покрывало, противное не только для обоняния, но и взгляда. Но таковы плоды и цена индустриализации, которая охватила весь мир – подобную картину сегодня можно было увидеть над многими крупными городами. Слишком много людей, слишком много машин, слишком много предприятий и слишком мало заботы о природе и экологии. Зато вместо этого – забота о том, чтобы тугие кошельки богачей становились ещё туже. Рей хмыкнул. Философские размышления никогда не были его «коньком». Но иногда, что называется, «пробивало». Вот и сейчас, глядя на приближающиеся башни «Большого яблока», которое сейчас благодаря первому впечатлению вполне можно было назвать прогнившим, Андерсона тянуло на размышления «о важном», как он иногда про себя называл такие моменты. Медленно тлела сигарета, оставленная на краю пепельницы, осыпаясь пеплом. Дым щекотал ноздри. За дверью уже слышались суетливые шаги пассажиров – посадка должна была произойти в ближайшее время, и люди покидали каюты, направляясь с вещами к выходу. «Дамы и господа! Говорит капитан корабля. Через десять минут наш цеппелин причалит к «Эмпайр стейт билдинг», - прозвучало из динамиков внутренней связи. Рей оторвался от созерцания мрачной картины величественного, но грязного индустриализированного города, которая навевала тоскливые воспоминания о нелёгком прошлом. Затушил сигарету. Достал походную сумку с багажной полки. Всё время, что он провёл в пути, он пытался разобраться в том немногом, что ему было известно об обстоятельствах смерти дяди. А известно было уж очень немного: Эдварда нашли мёртвым в его лаборатории. Никаких следов борьбы. Но, согласно отчёту патологоанатома, которое мистер Андерсон получил благодаря одному своему другу, внутренние органы Эдварда Андерсона были сильно повреждены и деформированы. Что могло вызвать подобные повреждения, в отчете не говорилось. Таким образом, причина смерти не установлена. Вернее – было указано, что патологоанатом не представляет, что могло послужить причиной таких повреждений. Ещё было странное письмо, отправленное дядей за несколько дней до смерти, Союз учёных, слежка за Эдвардом и его таинственная работа, которая должна перевернуть представление человечества об устройстве мироздания... Всё это очень странно. Профессиональное чутьё подсказывало Рею – именно работа дяди и стала причиной всех последующих событий. Но почему? Неужели он действительно нашёл нечто важное? Важное настолько, что в это оказались замешаны неизвестные пока силы? Важное настолько, чтобы убить видного учёного, о чьей смерти наверняка будут говорить все мировые СМИ? Что ж, если работа дяди действительно была так важна, то это бы объясняло последующие события. Но на самом деле всё это – догадки. А пока у него были лишь вопросы. «А ещё эти двое из Союза Учёных...», - мрачно думал Реймонд, покидая каюту и вливаясь в общий поток пассажиров, которых стюардессы умело направляли к выходу, пресекая любую суматоху и неразбериху. Люди говорили кто о чём – о работе, об отпуске, о детях, спорте, о политике. Всё как всегда. А Рей не говорил, погружённый в свои мысли. «Зуб даю – они в этом замешаны. Вопрос в том – насколько сильно. В любом случае, чтобы всё понять, мне надо узнать, над чем работал мой дядя. Нужно наведаться в его лабораторию. Надеюсь, мои старые связи в разведке мне помогут… А ещё было бы неплохо навестить Альберта – он наверняка многое может рассказать», - дирижабль качнулся – аппарат, наконец, причалил к мачте. Пассажиры медленно потянулись к выходу. Рей удобнее перехватил свою походную сумку и влился в людской поток, бредущий на волю из неуютного чрева стального кита. Идя по трапу, он просто не мог не оглянуться на огромную серебристую махину знаменитого пассажирского цеппелина, осенённую знаком немецкой свастики. В своё время «Гинденбург 3» был гордостью пассажирского воздушного флота Германии, и даже сейчас, спустя более тридцати лет, оставался одним из лучших воздушных кораблей в своём классе благодаря постоянной модернизации, своевременному ремонту и вообще бережному к себе отношению со стороны «Люфтваффе». Тень цеппелина почти полностью накрывала верхнюю часть «Эмпайр Стейт Билдинг». Всё остальное скрывал сизый смог. К счастью, смог находился на несколько ярусов ниже посадочной платформы с причальной мачтой, так что «прелести» местной атмосферы Рею только предстояло ощутить на себе. Пройдя по трапу и миновав таможенный контроль, он направился к пассажирским лифтам. Останавливаться здесь, в отеле «Империя», он не хотел. Слишком заметно. И слишком дорого. Пока лифт, груженный пассажирами цеппелина, жаждущими, наконец «сойти на берег» в полном смысле этого слова, опускался, Рей присматривался к людям, что его окружали. Супружеская чета с двумя десятилетними сыновьями, живо обсуждавшими недавний футбольный матч между «Ювентусом» и «Челси», хмурые мужчины в пальто и куртках, сверлившие взглядом двери в ожидании, когда те, наконец, откроются. Вот они точно были какими-нибудь клерками или «командировочными» - таким взглядом могут смотреть только те, кто «горит» на работе. Благообразные старик со старушкой азиатской наружности, резво щебетавшие на каком-то из диалектов китайского. Некая мадам, разодетая так, будто собиралась сойти с корабля на бал. Реймонд совершенно не выделялся на фоне остальных. Он как будто слился с ними, стал «своим». Наконец, лифт дрогнул, замер, и двери разошлись, выпуская пассажиров в большой холл, исполненный в виде длинного, начинающегося от дверей, коридора с высоченным потолком. Стены, пол и потолок были отделаны камнем светлых тонов, который в свете ламп и вовсе казался медово-золотистым, создавая иллюзию невероятной роскоши. Рядом с лифтами, расположенными друг напротив друга, коридор оканчивался стойкой регистрации, за которой сидел уставший клерк в красной форме, а позади красовалась внушительная имитация барельефа, на которой было изображено само здание. Рей двинулся вперёд решительным шагом, не желая задерживаться ни на мгновенье. Покинув здание, однако, он замер – всё-таки Нью-Йорк производил неизгладимое впечатление. Даже на того, кто раньше здесь уже бывал. Громадные небоскрёбы, которые сверху казались причудливыми брутальными башнями, здесь, внизу виделись настоящими горами стекла и бетона, заслоняющими небо и солнце. Шум на улице стоял такой, что едва ли можно было услышать голос человека, стоящего в десяти метрах – дизельные двигатели автомобилей всех мастей раскатисто ревели, создавая очень своеобразное звуковое сопровождение. Машины стремительно носились по дороге, мелькая то в одну сторону, то в другую. Неказистые легковушки – плоды американского автопрома – соседствовали с более изящными азиатскими моделями, в основном из Японии, порой встречалась и экзотика в виде авто, родом из России. Экзотика-экзотикой, но Рей был прекрасно знаком с особенностями русских машин – при внешней непрезентабельности они обладали таким запасом прочности и надёжности, что могли работать чуть ли не десятилетиями без должного ремонта и при минимальном уходе. Гремели колёсами грузовые тягачи высотой с двухэтажные дома. Кто-то кому-то сигналил, выла полицейская сирена. В иной ситуации Рей вдохнул бы поглубже, но здесь этого делать не следовало – смог тяжёлым удушливым покрывалом курился над городом, опускаясь на улицы невидимой зловонной пеленой. - Что ж, нечего стоять на месте, - сказал Андерсон сам себе, направляясь прочь от «Эмпайр Стейт билдинг». Он проигнорировал автобусную остановку и такси, проигнорировал ателье по прокату машин, которые располагались тут же. У него были другие планы. Рей неспешно шёл по улице, влившись в поток прохожих. Казалось, что он совершенно беспечен и погружён в свои мысли. Но это было не так. На самом деле он пристально наблюдал за окружением – не проявляет ли кто к его скромной персоне повышенного интереса. Осторожность не была его блажью. Учитывая, что произошло с Эдвардом Андерсоном, осторожность становилась залогом крепкого здоровья и долгой жизни. Дойдя до перекрёстка, где стояла телефонная будка, Рей вошёл в неё. К счастью, телефонная книга была на месте, и даже почти целая, что являлось редкостью – обычно такие книги очень быстро исчезали, будучи украденными. Либо их портили, разрисовывая страницы всякой похабщиной и непотребствами. Так что, можно сказать, Андерсону повезло. Найдя раздел с телефонами отелей самого дешёвого класса, он набрал первый, на который упал его взгляд. Ответили сразу – приветливый женский голос поинтересовался, чем может помочь, Рей вкратце обрисовал ситуацию с необходимостью снять комнату, и уже через пару минут была достигнута определённая договорённость. Теперь оставалось только добраться до отеля и внести плату к указанному времени. Два часа Рей потратил на то, чтобы пешком преодолеть почти полгорода, отделявших его от захудалого отеля «1100», представлявшего собой старое кирпичное здание родом ещё из века девятнадцатого – три этажа старины, не знавшие ремонта годов, наверное, с двадцатых, хмуро глядели на Андерсона узкими глазницами мутных окон. Но зато время, проведённое в пути, прошло с пользой – Рей смог удостовериться, что за ним никто не следит. Правда, для этого пришлось поплутать, несколько раз случайным образом меняя маршрут, пересаживаясь с одного автобуса на другой. Но оно того стоило – если бы слежка была, то он бы её точно заметил. Хотя, конечно, оставался и другой вариант – за ним следили, но настолько профессионально, что даже его опыта было мало, дабы обнаружить «хвост». Впрочем, Рей был уверен в себе, и этот вариант отмёл сразу. Тем не менее, пока он занимался «стряхиванием хвоста», ему всё время казалось, будто сам город смотрит на него. Смотрит сурово, даже недружелюбно, словно Рей каким-то образом нарушает его отлаженную систему существования, является здесь лишним, и город стремится выдворить его со своей территории, давя морально, психологически. А ведь он здесь родился! Впрочем, Рей никогда не любил Нью-Йорк… Войдя в отель, он оказался в обшарпанном небольшом фойе, где за зарешёченной стойкой сидела, подравнивая фривольно-красные ногти пилочкой, довольно яркая мадам «не первой свежести». Жёлтая краска на стенах местами облупилась, открывая взору непритязательных клиентов серую штукатурку, в воздухе витали запахи старого ссохшегося дерева, пыли, плесени и сигаретного дыма. - Здравствуйте, - подошёл к стойке мужчина. – Рей Андерсон. Я бронировал номер, - в приёмное окошко стойки легла некоторая сумма «вечнозелёных». Дама по ту сторону оживилась, изобразив улыбку. - Добрый день, - произнесла она, и Рей поразился тому, как её голос не соответствовал внешности – говоря с ней по телефону, у него сложилось представление, что по ту сторону находится молодая интеллигентная девушка, а не дама, «видавшая виды». – Да, всё верно, - сноровисто сгребая деньги и помещая их в кассовый аппарат, сказала дама. – Ваш номер – 21-Б, - протянула ключ. - Благодарю, - кивнул Рей, принимая его, и направился к лестнице, которая была такой же ветхой, как и всё здесь. Было просто чудом, что она не обвалилась до сих пор. Поднялся на третий этаж – табличка на стене у лестницы указывала, что именно здесь находятся номера серии «Б». Прошёлся по коридору, скрипя старыми половицами и прислушиваясь к тому, что происходит в номерах других постояльцев. Где-то скрипели кроватью. Ну, тут всё было понятно. Где-то ругались. Кто-то храпел так громко, что даже казалось, будто человек на такой храп не способен. Наконец, он нашёл дверь своего номера. Открыл, входя внутрь. И тут же закрыл на ключ. На всякий случай. Возможно, кто-то бы назвал это паранойей, но эта паранойя не раз выручала Андерсона, поэтому расставаться с ней он не собирался. Номер был без особых излишеств – карманная прихожая и единственная комната, где были окно, стул, стол, кресло, диван, а ещё отдельно отметилась ванная комната, совмещённая с туалетом. Но это было лучшее, что он мог себе позволить, располагая крайне скудными денежными запасами. «Да... это конечно не номер в отеле «Ритц», но для моих целей вполне сгодиться», - довольно подумал Рей, опробовав степень мягкости дивана и привыкая к постоянному шуму, доносящемуся с улицы. Номер продолжал славную традицию отеля в плане ветхости – отслоившиеся обои, старая мебель, что чудом держится одним куском, не разваливаясь на части, одинокая лампочка под потолком, засиженная мухами. Впрочем, Андерсон научился быть непритязательным. А сейчас ему было важно не столько пожить в удобстве, сколько затеряться так, чтобы потенциальные недруги, ответственные за смерть дяди, не смогли на него выйти. Задерживаться здесь он так же не собирался. - Однако мне не стоит здесь рассиживаться, - молвил он про себя, глянув в мутное окно, через которое лился «мелодичный» городской шум. Примерный план действий у него уже был. Лаборатория и Альберт. Возможно, не в такой последовательности, но с этого можно начать. – Надо найти Альберта – помнится, они с дядей были весьма дружны. Наверняка старик расскажет что-то ценное. Насколько я помню, он живёт за городом, а преподаёт в одном из здешних университетов. Пожалуй, стоит наведаться в этот университет. А ещё стоит заглянуть в полицию, - Андерсон поднялся, начал рыться в сумке – достал оттуда пистолет и сунул в карман куртки. Удивительно, но стоит достичь определённой…договорённости с нужным человеком, и на цеппелин тебя пропустят не то, что с пистолетом – хоть на танке въезжай. И никаких проблем с таможней. - Теперь я во всеоружии, - ухмыльнулся он и покинул номер, аккуратно закрыв дверь. Надо признать - снизу улицы Нью-Йорка выглядели ещё менее красочно и живописно, нежели с высоты птичьего полёта. Впрочем, птицы давно покинули это место – они просто не могли здесь жить из-за сильного загрязнения воздуха и шума. Проблема с экологией была одной из самых насущных в городе. И как здесь люди-то живут? Хотя, что люди? Они ко всему со временем привыкают. Впрочем, город этот всё равно принадлежал не только им – тараканы и крысы никуда не делись. Далеко не лучшее соседство… Первое, что производило колоссальное впечатление на любого посетителя Нью-Йорка – это небоскрёбы. Даже в сравнении с другими городами, где сплошь и рядом понастроили высотных зданий за последние тридцать лет, Нью-Йорк был королём небоскрёбов. Почти все здания в городе были именно небоскрёбами, подчас достигавшими абсолютно невменяемых размеров. Порой казалось, что одно такое здание вполне заменяет целый городской квартал. Именно из-за них даже днём на улицах было темно, будто над городом нависла грозовая туча, поэтому всегда работали уличные фонари, а автомобили в черте города постоянно ездили с включёнными фарами. Вечный сумрак прогресса. Толпы пешеходов по обе стороны дороги, зажатой между взмывающими вверх громадами домов – улицы скорее походили на ущелья или каньоны, в которые люди были загнаны как будто против своей воли. Мятущиеся душа на пути к царству Аида и то выглядели бы менее удручающе. Небольшие дирижабли рассекали воздушное пространство, проворно лавируя между домами – это пассажирские аппараты. Довольно дорогое удовольствие для тех, кто не желал стоять в пробках на дороге, нарваться на отморозков в метро и просто дышать едким смогом. В этот раз Рей остановил такси – жёлтый «Форд», плавные и вычурные обводы корпуса которого очень соответствовали мрачной атмосфере города. - Куда ехать, сэр? – обернулся к Рею водитель – судя по произношению, родом он был из Ирландии. - Адам стрит, 212, - ответил тот, садясь в машину. - Университет Джефферсона? Домчу! - такси мгновенно рвануло с места, развивая довольно приличную скорость и оставляя позади себя клубы сизого дыма. Пока они ехали, Рей одним глазом следил за водителем. Он специально сел сзади, чтобы иметь возможность быстро отреагировать, если водитель вдруг окажется… не тем, за кого себя выдаёт. Но «водила» просто выполнял свою работу, ведя такси в плотном городском траффике и весьма лихо лавируя среди других участников движения. А ещё он как будто неким шестым чувством чуял, где сейчас пробки, умудряясь их миновать. Под конец поездки Рей даже проникся уважением к мастерству своего «возницы». Наконец, они остановились. - Приехали, сэр, - сообщил таксист. Рей кивнул, расплатился, и покинул авто, устремив свой взор на «Университет имени Томаса Джефферсона». Это было величественное и монументальное здание, выстроенное в античном стиле с примесью современного «брутализма», пестрящее статуями и барельефами. Перед входом в университет гордо стоял памятник Томасу Джефферсону высотой двадцать метров. Бронзовый президент по-отечески взирал на проходивших внизу людей, которые не обращали на него никакого внимания. Наверное, именно поэтому выражение его лица было скорбным. Такси шумно укатило, и Рей направился в университет, преодолевая приличной высоты широкую мраморную лестницу, о статуях львов по обе стороны, что вела к огромному входу, предназначенному скорее для каких-нибудь гигантов, нежели обычных людей – двери высотой в десять метров навевали именно такие мысли. Внутреннее оформление вестибюля, который был огромен, также вызывало массу впечатлений, в основном сводящихся к простому вопросу – «зачем учёным столько роскоши?». Гранитные колонны, резные перила у мраморных лестниц, золото или позолота, мозаика на полу и потолке, барельефы на стенах, изображавшие аллегорический триумф научной мысли над тьмой невежества. Всё это бросалось в глаза как голодный лев на свою жертву, и от этого никак нельзя было отгородиться. По скромному мнению Андерсона учёным такая кричащая роскошь была вовсе ни к чему. С другой стороны это показывало то положение и авторитет, которым учёные пользовались в обществе. Пожалуй, они были столь же влиятельными, как политики или главы крупных компаний. В вестибюле постоянно курсировали люди – студенты, профессора и иные посетители храма знаний, спешащие по своим делам. Мистер Андерсон подошёл к одному из окошек приёмной, что выстроились в ряд в конце вестибюля рядом с широкими мраморными лестницами, расположившимися по обе стороны. - День добрый, - буркнул в окошко Рей. - Чем могу быть полезен? – сразу же спросил молодой человек, сидевший по ту сторону. - Я бы хотел переговорить с Альбертом Эйнштейном, - ответил Рей. - К сожалению, в данный момент это не возможно, - парень сделал сочувствующее лицо. - А в чём дело? – удивился и одновременно насторожился Андерсон. Сейчас была вторая половина дня – лекции ещё должны были идти. Интересно, чем вызвано отсутствие одного из самых именитых преподавателей университета на своём рабочем месте? - Он вчера взял отпуск – хотел уехать во Францию. Но вы вполне можете ещё застать его дома, - ответил парень. А Рей нахмурился – то, что Эйнштейн вдруг решил уехать подальше, не могло быть простым совпадением – они с Эдвардом были знакомы. И если Альберт решил «уйти в отпуск»… - Хм... Я здесь недавно. Не подскажете адрес? – спросил Андерсон. - Безусловно, - юноша взял ручку, что-то написал на листе бумаги и протянул его Рею. Вероятно, он принял Андерсона за очередного репортёра. Впрочем, это не удивительно – Эйнштейн был знаменитостью мирового масштаба, и университет регулярно осаждали представители СМИ, желающие взять у него интервью. По той же причине не удивляла осведомлённость обычного клерка о планах учёного – наверняка администрации университета было проще подобным образом отделываться от прессы – через таких вот клерков предоставляя им общие сведения о гениальном учёном. - Вот. Это его адрес. - Премного вам благодарен, - ответил Рей и направился к выходу, раздумывая над тем, что же могло заставить столь уважаемого учёного в самом начале учебного года отправиться в отпуск. К счастью Рею не пришлось объяснять парню, зачем это ему вдруг понадобилось встретиться с Эйнштейном. А в свете последних событий необходимость этой встречи осознавалась Реймондом Андерсоном всё отчётливее. Выйдя из университета, он направился к ближайшему транспортному депо – там можно было воспользоваться услугами любого вида транспорта или взять оный на прокат – будь то пассажирский дирижабль, автомобиль, сухопутный поезд или аэролёт. Башня депо нашлась через десять минут блуждания по улицам Нью-Йорка, со всех сторон, точно ёлка гирляндами, увенчанная посадочными площадками с постоянно работающими сигнальными огнями, и причальными мачтами для дирижаблей. В данный момент Рей решил воспользоваться преимуществами аэролёта, а именно - его скоростью. Через полчаса он уже был за городом - внизу проплывали небольшие домики с двускатными крышами, усадьбы, а изредка даже строения, напоминающие средневековые замки с коническими или квадратными башенками. Двигатели аэролёта мерно тарахтели по бокам машины и сзади, в хвосте. Любоваться видами было некогда – несмотря на относительную простоту управления, аэролёт, как и любая техника, не терпел невнимательности к себе, а потому Андерсон, вцепившись в штурвал, неотрывно следил за приборами и направлением движения. Пилотировал он в прошлый раз достаточно давно, и сейчас прилагал все усилия, чтобы не вышло какой-нибудь «оказии». Впрочем, навыки, полученные по служебной необходимости, вспоминались быстро. Тут как с велосипедом – однажды научившись, уже не разучишься. Признаться, Андерсону нравилось пилотировать. По крайней мере – раньше. В такие моменты он испытывал ни с чем несравнимое чувство, которое сложно описать, не являясь поэтом. Но самое близкое, как сам бы Рей мог его определить – чувство эйфории на фоне ощущения всеобъемлющей свободы. - Было бы, однако, хорошо, если бы не приходилось запоминать карту, - проворчал Рей, возвращаясь к тем немногим минусам, которые у полётов, всё же, были. – Или будь у меня штурман. Почему наши учёные до сих пор не изобрели что-то, наподобие мозга робота, который можно установить в аэролёт или другой транспорт, чтобы он держал в своей памяти карты и выстраивал маршруты? Но мир несовершенен. Приходилось мириться с некоторыми неудобствами. Поэтому сейчас, всё ещё продолжая вспоминать, как, собственно, управляется эта летающая этажерка, Андерсон был вынужден ещё и смотреть вниз, на землю, чтобы вовремя увидеть дом Эйнштейна. Дело это было крайне трудным, и пару раз, сам того не подозревая, он его всё-таки пропустил. Но топлива было достаточно, и он заворачивал на новый круг. А потом, вдруг, он заметил его: - Ну, наконец-то! – облегчённо выдохнул рей, глядя вниз, и повёл аэролёт на посадку – благо эти аппараты могли садиться как на взлётно-посадочной полосе, так и на обычной дороге, да ещё и на грунте, если придётся. И вот тут начинались проблемы. Взлетать не сложно, сложно садиться. Учитывая долгое отсутствие практики, рей сомневался в своих силах относительно выполнения этого манёвра. Он напряг все свои силы, память и реакцию, чтобы ничего не запороть. Машина плавно опускалась к трассе, которая сейчас пустовала. Это хорошо – врезаться в какой-нибудь грузовик не хотелось. Достигнув нужной высоты, он выпустил шасси, стиснул зубы, и начал завершающий этап посадки. Аэролёт тряхнуло. Сильно. Он подскочил, отрываясь от земли, но Рей заставил его вновь опуститься. И вновь тряска. Но на этот раз такая, как нужно - шасси коснулись земли, и летательный аппарат покатился по хорошей дороге, довольно быстро гася скорость. Винты постепенно замолкли и сложились в специальные ниши в крыльях. Андерсон облегчённо выдохнул – сегодня он победил небо, и вернулся на землю живым. Было чему порадоваться. Конечно, он мог бы взять на прокат какой-нибудь другой транспорт. Но только аэролёт давал должную степень свободы передвижения и хоть какую-то гарантию от возможной слежки. Рей выбрался из аэролёта и, оставив колпак кабины открытым, направился к одному из небольших, но вполне уютных домиков. Надо сказать, что загородный дом выдающегося учёного-физика, внёсшего неоценимый вклад в развитие науки, ничем не выделялся на фоне остальных домом – такой же до зубовного скрежета приторно обыденный, можно даже сказать выхолощенный, лишённый индивидуальности. Белый забор, белые стены, три этажа и двускатная черепичная крыша. Пожалуй, это единообразие форм и послужило причиной того, что рей поначалу долго не мог разобрать, какой же из домов ему нужен, кружа над этим городком, Солар-Спрингс. Рей проверил, как лежит пистолет в кармане. Оправил воротник пальто. Миновал калитку и двор с весьма недурным газоном. Остановился у двери. Постучал. Никакой реакции. Но отступать он не собирался. Надеясь, что учёный ещё не успех отбыть, он крикнул: - Послушайте! Мне надо с вами поговорить! Я Рей Андерсон, племянник Эдварда. Но ответа не последовало. Прохладный осенний ветер подул особенно сильно, заставив Рея получше закутаться в плащ. Что ж, это было разочарование. Впрочем, Рей был готов и к такому варианту развития событий. Просто надеялся на лучшее. Он уже развернулся, собравшись уходить, как вдруг за дверью послышались тихие шаги. Кто-то, кто хотел сохранить в тайне своё, пребывание дома, посмотрел в дверной глазок. Ещё несколько секунд ничего не происходило, а затем раздался звук открывающегося замка – дверь медленно отворилась, и перед Реем появился один из величайших учёных столетия – Альберт Эйнштейн. Появился в поношенном сером свитере, потрёпанных брюках, убитых тапках и с растрёпанной причёской. Это сразу сводило на нет весь ореол «избранности», которым была овеяна личность учёного. Впрочем, если многие люди, может и испытали бы нечто вроде благоговейного трепета, стоя перед этим человеком даже в таком случае, то Рей Андерсон изначально не относился к авторитетам с благоговением. - Убедились? - Андерсон посмотрел в глаза Эйнштейна, где читалось плохо скрываемое волнение наравне с подозрением. - Убедился, - кивнул тот, немного успокоившись и делая приглашающий жест. - Ну что ж, молодой человек, проходите, - приглядываясь к явно неожиданному посетителю, молвил Эйнштейн. – Надо признать, ваш дядя незадолго до своей смерти предупредил меня о том, что вы должны приехать, но я признаться, на это не рассчитывал. Жаль, он сам так и не дождался, - произнёс учёный, впуская мистера Андерсона в свой дом. Рей вошёл – Альберт закрыл дверь. Внутри дом выглядел куда колоритнее, чем снаружи. Эйнштейн не отказывал себе в определённой роскоши – мебель из редких пород дерева, судя по всему – ручной работы, полки шкафов, на которых красовались старинные книги. Был даже средневековый глобус, где линия эклиптики не совпадала с современной градусов на двадцать-тридцать. В глаза бросались и мелкие детали вроде удивительных керамических артефактов, напоминавших помесь какого-то электроприбора, музыкального инструмента, штопора и антенны, стоящие на полках одного из шкафов, картины, и даже портрет русского императора Николая II. Рей припоминал, что в молодости Альберт прожил много времени в Российской Империи. - Пойдёмте. Поговорим в моём кабинете, - учёный прошествовал по лестнице, ведущей из гостиной на второй этаж, и Рею ничего не оставалось, как только последовать за ним. Безапелляционная и в какой-то степени уже беззаботная манера, с которой держался Альберт, была для Рея неожиданностью – он совершенно не так представлял себе поведение человека, которому, судя по всему, угрожает опасность. - Присаживайтесь, - Эйнштейн указал на кресло у окна, а сам расположился в другом. Кресло скрипнуло кожей, когда Рей садился, отметив про себя, насколько то удобно. – Итак, что же вам известно? - Не много – вы и мой дядя совершили фундаментальное открытие. После этого за Эдвардом началась слежка, к нему приходили из Союза Учёных, вломились в лабораторию, а потом последовала его смерть при весьма таинственных обстоятельствах, - пожал плечами Рей. – Ещё мне удалось получить заключение патологоанатома. Причина смерти – деформации и травмы внутренних органов. Но что могло нанести такие повреждения, доктор не знает. - Мда... Не густо, - взялся за подбородок учёный. - Что ж, я восполню пробелы в ваших знаниях касательно некоторых аспектов этого дела. Несмотря на то, что Альберт не произвёл на него того впечатления, которое мог бы произвести, будь он подвержен влиянию его авторитета, кое-что в этом человеке Андерсона удивляло. Его деловитость и спокойствие. Сейчас он сидел напротив в кресле, закинув ногу на ногу с таким видом, будто всё, о чём сейчас пойдёт разговор – очередная научная теория, которую следует обсудить, структурировать и вынести на свет общественности. Это было… странно. Тем временем, Эйнштейн сцепил руки в замок и принялся излагать. – Действительно, Эдвард был прав, когда написал вам о том, что наше открытие перевернёт все представления о строении мироздания. - Он ещё обмолвился о том, что вам удалось заглянуть за грань нашего мира, - начал было Рей, но учёный прервал его жестом руки: - Не перебивайте, пожалуйста. Да. Вам должно быть известно, что и я и ваш дядя долгое время работали с Николой Тесла? – Рей кивнул. Он прекрасно помнил то время – оно пришлось на пору его обучения в старшей школе. Тогда он часто гостил у дяди, когда семья, отправившись в очередное путешествие, заезжала навестить «брюзгу Эда», как говаривал о своём брате отец. Только определение «брюзга Эд» дяде Эдварду совсем не подходило на взгляд молодого Рея. Потому, что этот «брюзга» показывал подростку такие удивительные эксперименты с электричеством, после которых Рей начинал верить в магию и загорался желанием стать учёным. Желание, правда, быстро пропадало, но сам факт. Эйнштейн продолжал. - К сожалению, Тесла умер слишком рано, и многие его идеи и догадки остались не реализованными или не подтверждёнными при его жизни, - с голосе учёного Андерсон услышал неприкрытую печаль и понял – что бы ни говорили в СМИ о соперничестве Теслы и Эйнштейна в последние годы жизни великого серба, всё это было враньём – такая печаль может быть только в голосе человека, рассказывающего о потерянном друге. - Мы с Эдвардом решили продолжить некоторые работы Николы. Отдать дань памяти одному из великих, покинувших земную юдоль скорби слишком рано. В частности в последние годы жизни Тесла работал над принципиально новым транспортным средством. По его словам оно должно было мгновенно перемещать любой объект на абсолютно любое расстояние. Конечно, почти никаких записей и чертежей Тесла не оставил… Ох уж эта его привычка всё проектировать и хранить в уме! – разочарование Эйнштейна было весьма явным, и крылась в нём своеобразная жалоба на то, как же трудно было по сохранившимся крупицам информации восстанавливать работу гениального серба. - Мы начали работать в этом направлении более десяти лет назад, но только недавно добились некоторых результатов – нам удалось передать сигнал, содержащий информацию. И передали мы его с опережением. То есть сигнал был получен ещё до того, как мы его отправили. - Что, простите? – пусть Андерсон и не был сведущ в науках настолько же, как и его дядя, но общий уровень образованности имел весьма приличный. А потому услышанное просто не укладывалось в голове. - Вы всё правильно услышали, - усмехнулся седой учёный. – Мы и сами были потрясены. Это было поразительно! Уже одно это могло перевернуть всю сложившуюся в современной физике картину мира. Сенсация! К тому же косвенным образом полученный нами результат подтвердил догадку Теслы о том, что существует возможность мгновенной, а иногда и вневременной передачи сигналов и взаимодействий. Конечно, мы продолжили работу с удвоенными усилиями, и в итоге создали то, из-за чего, похоже, и началась вся эта история. Эти странные события. Хотя я совершенно не могу понять, как же это стало возможно – наша работа проводилась в строжайшей тайне… - Если в ней участвовали не только вы с дядей, то кто-то проболтался. Или сливал информацию на сторону с самого начала, - нахмурился Рей. Но больше не сказал ничего, предоставив Эйнштейну продолжать рассказ, который с каждой секундой обрастал всё более и более удивительными подробностями. - Возможно, вы правы – мы работали не одни…В итоге нам удалось создать установку, способную перемещать любой объект на любые расстояния во вселенной! – с придыханием сказал Альберт, и лицо его озарилось неким внутренним светом, словно он говорил о самом важном и дорогом в жизни человеке. - Но, внезапно, при незапланированном повышении напряжения на катушках индуктивности, установка открыла перед нами картину совершенно иного мира! Мы краем глаза заглянули в Неизведанное! – Эйнштейн помедлил, облизнул губы. – Вечером того же дня Эдвард заметил за собой слежку. Что произошло дальше, вы знаете. Повисло напряжённое молчание. Эйнштейн сказал всё, что собирался, а Рей пока осмысливал услышанное. Альберт не врал – ему было просто незачем лгать. Всё сказанное – правда. А значит, они с дядей создали нечто невероятное. Подобная технология кардинальным образом способна изменить мир! Она способна дать человечеству новый толчок в развитии, продвинуть на тысячелетия вперёд! Или ввергнуть в пучину хаоса, ужасных войн и подтолкнуть к самоуничтожению. А по долгу бывшей своей службы Рей знал людей слишком хорошо, чтобы представлять, как именно будет использовано такое открытие. Особенно – если окажется в тех руках. Политики и военные были в этом плане не лучше преступников и безумцев. Наконец, Рей взял слово: - То, что вы рассказали, действительно может перевернуть все представления о мире. Но меня тревожат два момента – люди, с которыми вы работами. Это первое. Второй - зачем Союзу Учёных потребовалось привлечь моего дядю к себе на работу? Раньше ведь они не обращали внимания на тех, кто уже однажды им отказал, а теперь пришли к Эдварду и получили второй отказ, - задумчиво продолжил мистер Андерсон. – Возможно, они как-то узнали. Но обо всём по порядку – с кем вы работали над проектом, кроме моего дяди? - С правительством США, - честно ответил учёный, уже предполагая, что на это может сказать Андерсон младший. Они с Эдвардом и сами прекрасно понимали, что такое сотрудничество – не лучший вариант. – Мы с вашим дядей не настолько богаты и влиятельны, как может показаться, молодой человек. Исследования подобного рода не потянуть в одиночку, сохраняя секретность. Пришлось искать компромиссы… - Возможно, именно в этом была ваша главная ошибка, - вздохнул Рей. Он прекрасно понимал и Альберта, и дядю – когда перед глазами маячит перспектива открытия такого масштаба, научный азарт порой перевешивает осторожность. – Но с этим ещё предстоит разобраться. Кстати, к вам ведь после смерти дяди должны бил приходить из полиции или правительственные агенты. - Были «костюмы» из АНБ. - Серьёзно, - присвистнул Рей. Отрадно было слышать, что расследованием гибели его дяди занимаются агенты АНБ. Но… Рей хорошо представлял, как «разруливаются» такие дела, если у виновника в верхах есть «волосатая рука». А ему почему-то казалось, что в случае со смертью дяди стоит ожидать не просто «волосатую руку», а самое настоящее щупальце. Следовательно, доверять результатам расследования «костюмов» во-первых, не стоит, во-вторых – всё-равно для него эти результаты будут закрыты. Поэтому придётся полагаться только на свои силы. – О чём вы с ними говорили? - Примерно о том же, о чём и с вами, - ответил Эйнштейн. – Они просили меня не покидать Нью-Йорк и обещали вскоре организовать для меня охрану. - Тем не менее, вы взяли с отпуск и собрались во Францию, - констатировал Рей, памятуя о том, что сообщил ему клерк в университете имени Джефферсона. - Пыль в глаза. Хоть я и не особенно люблю ребят из правительства, но лучше доверить свою безопасность им, чем слепому случаю и собственному везению. - Доверяя АНБ, вы делаете то же самое. - В смысле? - Вдруг это они стоят за смертью Эдварда? Учёный нахмурился, замолчал, обдумывая предположение Рея. Предположение было из разряда тех, которые очень неприятно признавать имеющими под собой основания. - С чего бы правительству устранять Эдварда? - Если они хотят, чтобы о вашем открытии никто не узнал – это логично, и следующая цель – вы, как и те, кто с вами работали. - Глупо. - Следствие покажет. Что можете сказать о странностях, связанных с «Советом учёных»? - На самом деле не только их повторное обращение к Эдварду с целью его вербовки незадолго до его смерти, - сказал Эйнштейн уже тише и как-то более напряжённо. - Меня волнует то, что вообще кто-то пытается поставить под контроль исследования в принципиально важных областях науки, - а вот тут Рей насторожился – о подобном он слышал впервые, и буквально впился взглядом в Альберта, ожидая продолжения, которое не заставило себя ждать. – Ко многим моим коллегам также в последнее время приходили представители Союза. Некоторые согласились на заманчивые предложения, и теперь об их исследованиях ничего не известно. Как впрочем, и о них самих. А те, кто не стали сотрудничать с Союзом, подверглись странному давлению со стороны правительств своих стран и остальной части научного сообщества с явной целью либо прикрыть их исследования, либо дискредитировать, либо передать работу более сговорчивым учёным. - О подобном я не слышал. - Естественно о таких вещах в газетах не пишут, - горько усмехнулся учёный. – Как не напишут и о том, что за последние пять лет смертность среди учёных сравнялась со смертностью среди полицейских или военнослужащих, пребывающих в горячих точках. - То есть? - Я, конечно, утрирую, но факт есть факт – учёные стали погибать. Слышали о Карлосе Вальдесе, знаменитом итальянском биофизике? В последний раз я виделся с ним в Вене на конференции по альтернативным источникам энергии, где он представлял своё исследование возможности протекания ядерных реакций с применением бактериологического катализатора. Фактически он рассказывал о биотрансмутации материи! О том, чем грезили алхимики средневековья. Но у него была отличная доказательная база и сотни экспериментов, доказывающих верность его теории… - Что с ним стало? - Его труп нашли в Темзе спустя две недели после той конференции. В СМИ об этом не было ни слова. Как продвигается расследование – не известно. А слышали ли вы про Джозефа Хатчинсона, внёсшего большой вклад в разработку направления ядерной энергетики, которое до сих пор остаётся в представлении большей части научного сообщества безперспективным? Наработки Хатчинсона показывали несостоятельность подобной позиции... - Дайте угадаю – он тоже умер? – предположил Рей. То, что сейчас рассказывал Эйнштейн, ему не нравилось. Похоже, учёный подталкивал его к мысли, что его дядя мог стать очередной жертвой в цепи погибших в последнее время по всей планете учёных. - Зарезан у входа в свой дом при попытке ограбления, - кивнул Альберт, буквально вцепившись в подлокотники кресла – костяшки его побелели. Похоже, он очень близко к сердцу воспринимал происходящее и сильно переживал. – А ещё академик Сахаров, Франциско Нуньес, Дитрих Шваб, Инесса Брандт, Джонатан Фридман, Анатолий Павлов, Анджей Дуда… Либо пропали без вести, либо погибли. Более трёх сотен имён, мистер Андерсон, трёх сотен! - Ваши предположения? - Я думаю, вы и так понимаете, о чём я толкую. - Понимаю. Тенденция, о которой вы мне рассказали, действительно… заставляет насторожиться. Но чтобы сделать вывод о том, что эти события как-то связаны со смертью моего дяди, невозможно. - Хотел бы я, чтобы эти события никак не были связаны с Эдвардом, потому, что если связаны – становится страшно от того, какие могут быть задействованы в этом силы. - Всё это действительно очень странно, - согласился Рей, полный мрачных дум. Посещение старого учёного определённо не прошло даром. Альберт дал ему достаточно пищи для размышления. Однако, беседа ещё не была закончена. Кроме того, Рей не доверял АНБ, и решил взять на себя обеспечение безопасности главного свидетеля. - Но кому может быть выгоден такой контроль, если он вообще существует? – скепсис Рея был понятен, однако он не тешил себя надеждой, что Альберт ошибается в оценке ситуации. - Первое, что приходит на ум – немцам, - Эйнштейн усмехнулся. – Хоть я и сам имею к ним кое-какое отношение, однако, не разделяю новых политических воззрений Рейха, как, впрочем, и старых – они всё ещё не могут простить себе поражения в Единственной мировой. Теперь они, видимо, избрали иной путь завоевания – культурная и научная экспансия. И, на мой взгляд – он более эффективен. - А второе, что приходит на ум? – конечно, Рей предполагал, что в деле могут быть замешаны спецслужбы какой-нибудь страны. Быть может, под видом агентом «Союза» приходили именно они, и не получив согласия, устранили Эдварда? Но какая тогда в этом выгода? Чтобы никто другой тоже не смог использовать его открытие? - Не знаю, - вздохнул Эйнштейн, и впервые за весь разговор Андерсон заметил, каким уставшим тот выглядит – учёный на мг дал слабину, позволив своему истинному душевному состоянию проявиться в позе и выражении лица. Впрочем, тут же взял себя в руки. – Не знаю. - Ну что ж... А где находится ваша установка? – задал Рей, пожалуй, самый главный вопрос. - Мы спрятали её в надёжном месте, - ответил учёный. – В свете последних событий, я думаю, нам надо держаться вместе. Отведу вас к установке, а вы в свою очередь будете меня охранять. Идёт? - Идёт! – ответил Рей, понимая, что только так он сможет разгадать эту тайну... Генерал Джеймс Скиннер только что покинул совещание по вопросу иранской ядерной программы. Всё, что сегодня там говорили, он уже слышал не раз. Он-то понимал истинные причины столь пристального внимания своей страны к этому вопросу, в отличие от многих из тех, кто брал слово на совещании. Другие лишь полагали, что понимают. Генералу шёл пятьдесят шестой год. Несмотря на это он выглядел довольно молодо и спортивно, даже мощно. Небольшая проседь лишь прибавляла ему важности. Лицо его было суровое, изъеденное морщинами – особенно на лбу и в уголках глаз. Он всю свою жизнь посвятил армии. Стремительно продвигался по карьерной лестнице. Славился цинизмом и решительностью. Он мог принять те решения, на которые бы не решился никто другой. И часто принимал их. Возможно, именно в этом и крылся секрет его карьерного успеха. По крайней мере, многие так считали. Генерал вошёл в свой просторный кабинет в Пентагоне. Его уже ждали – в гостевом у стола кресле сидел мужчина в деловом чёрном костюме. Выглядел посетитель молодо - лет на двадцать пять. Он был высок, строен, имел длинные до плеч чёрные волосы, которые носил стянутыми в хвост. Нос небольшой, прямой. Лицо его слегка сужалось к низу и имело тонкие черты, из-за чего создавалось впечатление, что в роду у этого человека были аристократы. Выглядел посетитель донельзя уверенным в себе. Это всегда раздражало в нём Скиннера. - Здравствуйте, генерал, - произнёс гость, когда Скиннер вошёл в кабинет, обдав посетителя не слишком дружелюбным взглядом. - Привет, Сэм, - ответил Джеймс, пожимая протянутую руку. – Зачем пожаловал? - А разве я просто не могу навестить старого друга? – «удивился» Сэм Лэнгли. Их так называемая «дружба» была своеобразной игрой на публику. Их скорее можно было назвать заклятыми знакомыми, которых вместе свели обстоятельства. Впрочем, порой они действительно вели себя как закадычные приятели. - Я ведь тебя знаю – ты просто так никогда не придёшь, - генерал пристально посмотрел на собеседника, обозначив улыбку. - Что ж. Ты прав. Поступило указание сверху – разобраться в «новыми» людьми, - Сэм поморщился, и в этом его действии явно просматривалось его отношение к этим самым «новым» людям. Либо к этому термину. Он в принципе не испытывал пиетета ко всем этим новомодным тенденциям и политкорректности, когда негра нельзя называть негром – только афроамериканцем, от того, что это, видите-ли, может быть сочтено оскорблением. Тогда и белого человека нельзя звать белым, извращенца-насильника – извращенцем-насильником, и так далее. Это, на взгляд Лэнгли, было омерзительно. - Давно пора, - кивнул Скиннер, обходя свой стол и садясь в кресло. Взгляд его был тяжёл и серьёзен. - В последнее время всё больше становиться людей, обладающих пси-способностями. Это может представлять угрозу. Они плохо подчиняются контролю. Ими сложно манипулировать. Вероятность того, что они станут подчиняться нашей программе, невелика. К тому же при худшем развитии событий - если им повезёт - они поведут за собой остальных. - Что ты предлагаешь? – лукаво спросил Лэнгли. В такие моменты он постоянно ощущал некий азарт. Впрочем, сейчас для этого было не время. Несмотря на почти будничный тон, которым они принялись обсуждать проблему, дело было чрезвычайно важным. Донесения о людях, у которых пробудились необычные способности, приходили не только изо всех уголков страны, но и со всего мира в целом. Это была очень необычная тенденция, на появление которой никто никогда не рассчитывал. Следовательно – не были выработаны меры воздействия, и сейчас всё приходилось делать в авральном режиме буквально на коленке. - Я предлагаю самый простой вариант – манипуляция общественным мнением. Нам надо просто дискредитировать всех этих псиоников, - ответил Скиннер, зажигая сигару, что лежала на столе, и смачно затягиваясь. Курить генерал любил. Вернее – позволял себе эту небольшую человеческую слабость. Но жаловал он только настоящие кубинские сигары высшего сорта. - Дискредитировать? – медленно переспросил Лэнгли, словно смаковал слово. Идея ему нравилась. Главное - почти ничего не нужно было делать. Достаточно лишь направить уже имеющиеся средства в нужную сторону, ведь СМИ, которые все считали независимыми, давно плясали под дудку либо правительства, либо корпораций и олигархов. Очень удобный инструмент для того, кому надо убедить общественность… да в чём угодно. - Это мысль – общество ополчится против них, начнутся волнения, притеснения, гонения. Возможно, даже как в этих дешёвых комиксах удастся протащить принятие какого-нибудь «Акта о регистрации»… и они уже не смогут серьёзно помещать. Но с другой стороны высока вероятность бунта и возникновения террористических ячеек, состоящих из псионически одарённых. - Тем хуже для них – своими действиями они лишь подтвердят то, что о них будут говорить СМИ, - пыхнул дымом генерал. – А средств, чтобы их подавить, у нас хватает. В том числе и нетрадиционных, как тебе известно. Лэнгли кивнул. Уж ему-то было известно. - Как ты предлагаешь это сделать? – Сэм пристально посмотрел на генерала. - Мы задействуем проект «Врата разума», - таинственно улыбнулся тот, словно ему была ведома некая истина, сокрытая от других. - «Врата разума»? Но ведь этот проект лишили финансирования три года назад! – удивлённо воскликнул Лэнгли. - Неужели ты думаешь, что я позволил бы столь перспективному делу захиреть в самом начале? – искренне удивился Джеймс. – Я нашёл средства. - В таком случае это может сработать, - удовлетворённо ответил Сэм. - Что ещё? – генерал очень тонко чувствовал настроение собеседника. - Есть ещё кое-какая проблема, - Лэнгли протянул генералу CD-диск. Джеймс взял диск, повертел перед глазами: - Что здесь? - Посмотри, - пожал плечами Лэнгли. Генерал вставил диск в дисковод компьютера, обретавшегося на столе – тот привычно зашуршал, обозначая, что работает. На экране монитора появилась чёткая чёрно-белая картинка, по которой время от времени пробегали полосы. Это была видеозапись – вид центра какого-то города сверху. Магазины, прохожие и... полузмей-получеловек! Гигантский полузмей-получеловек и пятеро девчонок, парящих в воздухе благодаря крыльям на спинах! Они сражались, и бой этот был похож на какую-то магическую феерию с кучей спецэффектов. - Что это? – генерал округлил глаза от удивления, и даже сигара застыла, едва поднесённая ко рту. - Запись с внешних камер торгового центра в городе под названием Хитерфилд, - ответил Сэм, улыбаясь – ему явно понравилось, как отреагировал Скиннер на эту «новость». Сам он, впрочем, выглядел так же, увидев запись впервые. Но Скиннеру знать об этом было незачем. - И что это за цирк там у них происходит? – генерал указал на монитор компьютера, где крылатым девочкам, наконец, удалось одолеть своего противника. - Не знаю. Но следует отметить – прохожие не обращают внимания на это сражение. Я полагаю, что здесь имело место быть какое-то пси-воздействие для отвода глаз. - Но технику-то не обманешь, - ухмыльнулся Скиннер. – С каждым днём всё интереснее и интереснее. - Что нам с этим делать? – осведомился Сэм, забирая диск у генерала. - Расследовать. Впрочем, это уже не твоя забота. Я отправлю туда Райтсона – его способности там будут весьма кстати. - Ну что ж... В таком случае у меня всё, - произнёс Лэнгли, выходя из кабинета генерала и оставляя Джеймса в глубокой задумчивости...Глава 2. Странные события (Обновлено)
4 декабря 2015 г. в 18:17