Вмешательство извне

Глава 21. Филогенез апокалипсиса.

      «Может так случиться, что вместо вторника будет четверг, а вместо среды — август, а вместо четверга — конец света!»       Профессор Хьюберт Фансворт, мультсериал «Футурама»       «Ты думаешь, что это всё вечно. Люди, машины, асфальт. Но это не так. Однажды это всё исчезнет. Даже небо»       Доктор, телесериал «Доктор Кто»       Он падал так стремительно, ветер с такой яростью вгрызался в его плоть, будто желал сорвать её с костей, а сами кости измельчить в труху. Ветер ревел в ушах. Вздохнуть было невозможно. Но… По большому счёту ему не нужно было дышать. И падать ему тоже было не нужно. И потому падение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. И он замер в воздухе, в нескольких километрах над землёй.       Город раскинулся внизу серо-стальной кляксой на фоне квадратов и прямоугольников зелени и желтизны лесов и полей. Он простирался до самого горизонта. Даже с такой высоты он видел тонкие нити улиц, реку, рассекавшую город на две неравные части, особую геометрию, в которую сплетались те самые улицы, вызывая ассоциации с паутиной. Чужие ассоциации, почерпнутые из чужой новообретённой памяти. Он видел диск заходящего солнца, слепивший глаза, воспринимать мир которыми он ещё не привык. Видел парящие над городом, кажущиеся отсюда не больше рисового зёрнышка, дирижабли и снующую во все стороны, сверкающую боками, мошкару лёгкого воздушного транспорта.       В памяти – в этот раз его собственной – пронеслись образы миллионов миров, где он… нет, не так – они видели подобное. Города, воздвигнутые низшими разумными в своём инстинктивном, но заведомо безплодном стремлении обрести общность, подобную той, что была у них. Только с их приходом низшие обретали её, вливаясь в их ряды, преображаясь, становясь их плотью, приобщая свои знания к их знаниям.       Так было всегда. Они приходили, и собирали миры со всеми их обитателями. Но те не были пищей. Ресурс для развития.       Так всегда будет. Какое бы сопротивление им не оказывали, оно безполезно. Они несут единение. Единение неизбежно.       Так должно быть и здесь.       Но всему своё время. И сейчас – не время. Он чувствовал это. Чувствовал так же и то, что пока не мог постичь, несмотря на огромный массив знаний, полученный в ходе преображения особи «Оракул» и развития собственного интеллекта.       Иное время.       Подобная концепция была в новинку. Ещё никогда прежде они не встречали такого. Даже Разум Роя не ведал о подобном.       Эти знания, та сила, которая была получена от Оракула, должны были быть отданы Рою.       Но здесь и сейчас он его не слышал. Здесь и сейчас он мог сделать только одно – подготовить этот мир и те, что местная популяция мыслящих мнит своими, и терпеливо ждать момента, когда он будет готов, чтобы призвать Рой, поглотить всё, что здесь есть, сделать плоть этого мира и его обитателей своей плотью, а их знания – своими знаниями.       Существо, унаследовавшее облик Оракула, бледное, с белёсыми глазами, обдуваемое всеми ветрами на высоте десятка километров над Дрезденом, склонило голову набок.       Было что-то неправильное. Неправильное… в нём самом?       Все дефективные биоформы подлежат уничтожению и переработке… А потом пришло нечто, для чего в понятийном аппарате его вида не существовало определения, но было у обнаруженного вида-ресурса, людей. Пришло озарение. И звучало оно так:       «Я мыслю?»       Это было не ново в принципе, ибо зачастую низшие виды разумных имели индивидуальное самосознание. К этому можно было приспособиться. И они приспосабливались, когда было нужно скрыть своё присутствие в популяции, которую готовят к поглощению вдали от кластеров Роя.       Впрочем, процессы, происходящие в психике этого существа, вряд ли в полной мере можно было отождествлять с человеческими. Несмотря на то, что оно переняло многие свойства поглощённых, различия в структуре и организации психических процессов были слишком велики. Однако оно обрело понимание того, как мыслят люди. Оно поставило себе цель. И оно собиралось её достичь.       Вновь взглянув на город внизу, псевдо-Оракул изобразил подобие улыбки. Получилось жутко, противоестественно. А потом он поднял луку ладонью вверх, и его окутала белёсая туманная дымка, исчезнувшая через секунду. И псевдо-Оракул уже совсем не походил на себя прежнего. Теперь у него был здоровый цвет кожи, нормальные глаза, да и одежда появилась – вполне себе обычный наряд рядового жителя Рейха, сведения о котором достались вместе с памятью поглощённого нацистского офицера.       Спуск продолжился. На этот раз – не падение, а именно спуск. Быстрый, контролируемый. «Оракул» летел в стороны пригорода Дрездена, где была меньше вероятность оказаться в поле зрения местных систем слежения. Конечно, система безопасности в этом мире, осуществлявшая тотальный контроль над популяцией, была помехой. Но за то время, что Рой бороздит космос, они сталкивались и с более сложными условиями. Тревожил, однако, человек, появившийся в Кандрокаре с двумя служебными особями, идентифицированными как роботы. Они смогли противостоять ему даже с учётом новообретённой силы. Это нельзя игнорировать. Необходимо подготовиться. И он… они будут готовы.       Местом приземления был избран ближайший лес. На самом беде ему было всё равно где начинать. Вскоре, оставшись незамеченным ни патрульными дирижаблями, ни прочим летающим транспортом, он погрузился в кроны деревьев, шелестя листьями и хрустя ломающимися под его весом мелкими веточками. Миг – и вот оно уже под сенью деревьев, высаженных рядами, что говорило об искусственном происхождении этого леса.       Покров прелых листьев и трава мягко пружинили под ногами. Совершенные, отточенные направленной эволюцией, органы чувство взорвались потоками ощущений – запахи, звуки, электрическая активность и так далее. Всё это говорило об одном – этот мир переполнен жизнью.       И это было хорошо для их целей.       Мимо порхнула тень. Птица. Оно молниеносно простёрло руку, и с глухим вскриком тушка птицы рухнула наземь, пронзённая костяным шипом, застрявшим в её теле. Указательный палец «Оракула» стремительно отрастал заново.       Вдруг тело птицы дёрнулось, содрогнулось в корчах и конвульсиях, а затем начало меняться – выпали перья, кожа стала бледной и маслянистой, крылья и тело принялись расти, удлинилась шея, а клюв превратился в пасть из четырёх лепестком-щупалец. Минуту спустя чудовище, напоминавшее помесь мелкого птерозавра и каракатицы, встало на когтистые лапы и устремило взор своих белых глаз на псевдо-Оракула. Тот не издал ни звука, не сделал ни единого жеста, но мутант, как будто получив некий приказ, взмахнул своими кожистыми перепончатыми крыльями и взмыл в воздух, на лету уменьшаясь, вновь обрастая перьями и принимая изначальный облик. Взлетев над лесом, оно устремилось в сторону города.       «Оракул» удовлетворённо кивнул. Элемент подражания для лучшей мимикрии. Нужно привыкнуть выглядеть как человек и вести себя как человек. Пока не настанет пора сбора.       А пока нужно было начать распространять семя Роя. На первой стадии для этого лучше всего всегда подходили местные примитивные биоформы, которых звали животными…       И в этот момент сработало «наследство» поглощённых людей – пришло понимание, основанное на памяти Оракула: «Можно сразу приступить ко второй стадии – распространение в среде доминирующего вида, если воспользоваться агентурной сетью «Фронта освобождения» как носителями».       Да. Это бы значительно облегчило дело. Но те же память и знания говорили: необходимо выяснить, в каком времени они оказались, и действовать исходя из этого. А для этого нужно было отправиться к поселениям низших разумных.       И псевдо-Оракул двинулся вслед за улетевшим мутантом, который стал его глазами в воздухе, ибо благодаря телепатической связи «Оракул» видел всё, что видела изменённая птица…       - Итак, что от нас требуется? – Ганс вперил свой взгляд в пухлого Рейхсмаршала, одетого во всё белое, пытливо изучая его лицо. Он слышал о Максимилиане Монтане с самого детства. Как же – герой битвы за Англию, сломивший сопротивление островного королевства всего за три дня, при этом имея в подчинении лишь тысячу солдат. Но каких солдат! Об этом ходили самые разные слухи, но все они сводились к тому, что Монтана повёл в бой настоящих безсмертных чудовищ, неуязвимых для пуль, которые всего за три дня вырезали половину населения Британии, не потеряв ни одного бойца. Тогда, в детстве, в это верилось с трудом, и Ганс всегда считал, что дело было в новейшем оружии. Но сейчас, познакомившись с Крюгером, он понимал, что эти слухи – вовсе не слухи. Не говоря уже о том, кем он сам теперь являлся.       - От вас, герр Геринг, и вашего отряда требуется – ни много, ни мало – стать основной ударной силой нашего вторжения в мир под кодовым обозначением «Мидгард-2».       - Ха-ха, - Ганс не смог подавить саркастичный смешок, глядя в золотистые глаза Монтаны, прикрытые очками.       - Вас забавляет подобная постановка задачи? – взгляд Монтаны сверкнул какой-то шальной искрой. Не то, чтобы Геринг чувствовал подвох – в плохом смысле, естественно – но он был уверен, что задача, поставленная перед ним Рейхсмаршалом, имела двойное, а то и тройное дно. А как иначе, если приказ о передислокации на Венеру с поступлением в распоряжение рейхсмаршала Монтаны был отдан лично фюрером? Штрассе подчинился, пусть и с неохотой. И вот они здесь, на Венере, в штабе местной Рейхсканцелярии. И он стоит перед самым главным человеком на всей этой планете. Кроме того, вместе с ними прибыл и Дитрих, дожидавшийся своей очереди за дверью кабинета Монтаны.       Геринг взглянул в глаза «майора». Попытался его «прочесть», протянув к нему «щупальце» своей воли. И внезапно обнаружил, что не может коснуться его сознания! И не потому, что рейхсмаршал имел защиту, нет, Ганс в принципе не видел вокруг него ауры и искры сознания, будто Монтана не был живым существом! Это обескураживало.       - Так вы ответите? – на лице «майора» появилась ироничная улыбка. Как будто он знал о замешательства Геринга младшего и причине, его вызывавшей.       - Вы действительно считаете, что двадцати человек достаточно для успешного осуществления полноценной операции вторжения в иной мир? – вопросом на вопрос ответил Геринг. Как еврей в старом анекдоте из другого мира. К счастью, Ганс об этом не знал.       - Я думаю, что достаточно и одного, - кивнул Монтана, и улыбка его стала совершенно иной – как будто он находился в ожидании чего-то восхитительного, которое должно вот-вот случиться. – Я читал донесения с Замбаллы. Двадцать три часа, сорок минут и шестнадцать секунд – ровно столько потребовалось вам, чтобы полностью уничтожить партизанское движение на этой планете.       Геринг поморщился. Воспоминания о бойне, которую он учинил тогда на планете фиолетовых лесов, были ему неприятны.       - Не отворачивайтесь от того, что вы сделали, унтерштурмфюрер. Можете не гордиться, но не отворачивайтесь. Гордитесь не тем, как, но самим фактом того, что послужили своей стране, - в этот раз рейхсмаршал был достаточно серьёзен.       - Я… приму к сведению, - кивнул Ганс.       - Итак, вы отправляетесь через три часа…       - Позвольте, рейхсмаршал, а как же подготовка?       - А разве вам и вашим людям нужно готовиться? Вы стали совершенными существами, способными справиться с любой угрозой. Всё, что вам нужно знать, вот здесь, - с этими словами «майор» достал из ящика стола накопитель данных. Положил перед собой. Геринг поднял руку, и устройство само собой влетело к нему в ладонь.       - Впечатляет, - кивнул Максимилиан. Ничто не выдавало в нём того восторга, который он испытывал, глядя на этого молодого бойца. О, Монтана был прекрасно осведомлён о возможностях сверхлюдей, созданных Штрассе. И это вызывало в нём почти религиозный трепет. Эти сверхлюди были истинными богами войны. Но он чувствовал и грусть, ибо с их появлением старая, традиционная война, которую он так любил, утрачивала смысл. Но был и азарт – было очень интересно узнать, как же можно убить такого сверхчеловека. Это был настоящий вызов для его пытливого ума. Быть может, чуть позже. – Ознакомьтесь с материалами. Инструктаж будет за полчаса до вашего отправления. Всё понятно?       - Так точно, рейхсмаршал! – козырнул Ганс. На самом деле понятного было мало, но он этого ожидал. Оставалось надеяться, что материалы на накопителе прольют свет на всё, что вызывало у него вопросы.       - Тогда вы свободны, - кивнул «майор», жестом показывая, что более не задерживает Геринга.       - Хайль Гитлер! – вскинул тот руку и покинул кабинет. Спустя пару мгновений дверь отворилась вновь, впуская Дитриха Крюгера. Он всё так же был одет в безукоризненную чёрную форму офицера СС особого подразделения «Последний батальон». Его лицо было всё таким же бледным и не выражающим эмоций, а взгляд… Да, взгляд у него был немного иным, чем помнил Монтана. Он вскинул руку, произнёс традиционную формулу приветствия, но рейхсмаршал не отвечал. Лишь взгляд его золотистых глаз обжигающим лучом сверлил высшего вампира. Наконец, Монтана нарушил молчание:       - Рад, что ты вернулся, Дитрих, - это действительно было правдой. Однако «майор» прекрасно помнил о том неприятном открытии, которое сделали они с доктором Непьером. Формула печати Крюгера была изменена. Учитывая, какой до этого Дитрих получил приказ, было очевидно, что виновник этого – Штрассе. Это подтверждал и доклад Шрёдингера, который в последнее время стал настолько параноидально осторожным, что за него даже было тревожно.       - К сожалению, мне не удалось выполнить ваш приказ, - сожаление в голосе Дитриха было искренним.       - Обстоятельства изменились, и это потребовало изменений в планах. Такое случается, - пожал плечами Монтана. Ему было интересно, какие инструкции получил Крюгер от Штрассе? Шпионить? Устранить его самого? Всё возможно. Но Штрассе слишком умён, чтобы наносить удар сейчас – не в той ситуации, которая сложилась на текущий момент. А это значило, что у них с доктором ещё есть время, чтобы исправить то, что сделал Вильгельм.       - Странник… ушёл, - после небольшой заминки ответил Дитрих. Он прекрасно помнил, как всё было. Помнил бой, помнил сообщников Странника и безславный итог… Но что-то было не так. Что-то не давало ему покоя в образах прошлого.       - Мне всегда было интересно, как вампиры переносят путешествие в космосе…, - Крюгер ожидал совершенно иных слов от Монтаны после признания в своём поражении, и такая сентенция сбивала с толку.       - Полагаю, так же, как и все люди, - немного растерянно сказал он. – Хотя для нас космос – это скорее мистический океан теней, в котором мы можем раствориться…       - И оказаться в аду?       - Нет. Это сложно объяснить. Дело в ощущениях…       - Ладно. Оставим этот разговор на будущее, - поднял руку в останавливающем жесте «майор».       Дитрих кивнул, всё ещё ожидая как минимум выговора. Но он прекрасно знал Монтану – тот мог выдумать что-то экстравагантное в качестве наказания за провал. Однако и теперь рейхсмаршал не стал касаться темы Штрассе и Странника. Вместо этого он встал из-за стола. Прошёлся влево-вправо, будто раздумывая над чем-то. А потом посмотрел, сверкнув очками, в глаза Крюгеру, и сказал то, чего оберфюрер никак не ожидал услышать:       - Мы на пороге краха, Дитрих, - сказано это было без драматического эффекта. Скорее даже бодро и с неким энтузиазмом, что совершенно не вязалось со смыслом изречённого. Крюгер поднял бровь, выражая своё недоумение. – Рейх столкнулся с угрозой, какой ещё не знала история.       - О чём вы говорите, рейхсмаршал? – чувство, похожее на тревогу, коснулось того, что заменяло Крюгеру душу.       - Об угрозе уничтожения человечества как биологического вида.       Вот это было действительно неожиданно. Дитрих даже не знал, как реагировать на подобное заявление. В том, что Монтана был абсолютно серьёзен, сомнений у него не было. Поэтому вампир решил слушать дальше.       - Расследуя информацию о спящих агентах «Фронта освобождения», полученную при допросе задержанных членов этой группировки, арестованных при успешном рейде на их мобильную космическую базу, высшему руководству нашей страны открылась ужасающая правда, - в этот момент «майор», одетый во всё белое, казался донельзя театральным. – «Спящие» не только существуют и проникли повсеместно. Более того – они являются вовсе не теми, кем их считали изначально… Они оказались носителями инопланетного разумного вируса, способного с лёгкостью манипулировать чужой и своей ДНК и лепить живую плоть так же, как дети – пластилин. И по предварительным данным вирус уже настолько распространён, что в случае активизации человечество будет полностью заражено и перейдёт под контроль чуждой воли через двадцать четыре часа.       Монтана замолчал. Повисла пауза. Рейхсмаршал смотрел на Крюгера каким-то странным взглядом, полным отрешённой задумчивости. Сам же Дитрих переваривал услышанное. Нет, в словах Монтаны не было ничего сверхъестественного, во что нельзя было бы поверить. Инопланетный разумный вирус? Они сейчас на Венере, а Рейх распространил свою власть на несколько планет в иных реальностях, где уже было коренное население. Поражал масштаб угрозы!       - Почему вы рассказываете об этом мне? – вот что было самым необычным во всей этой ситуации.       - Потому, что вирус не реагирует на вампиров и не способен их заразить, - последовал ответ. – Альгамбра и Рип выяснили это опытным путём. А ещё потому, Дитрих, что именно ты должен будешь возглавить операцию, которая призвана решить эту вирусную проблему…       Они бежали, что было сил, не разбирая дороги. Странные коридоры с неправильной геометрией, сечением и планировкой сливались воедино, мелькая перед глазами сплошной пеленой чужеродных архитектурных решений.       Поток плоти и слизи с утробным гулом и грохотом двигался следом, сметая всё на своём пути, заполняя все пустоты! Это была самая настоящая стена бледно-молочно склизкой плоти, что неслась вслед за удирающими «Конунгами», вырастая из-под пола и выбрасывая вперёд длинные щупальца, стремящиеся схватить беглецов.       Силы покидали их. Разговаривать было некогда – нельзя было сбивать дыхание, иначе их ждала смерть. С самого начала, не сговариваясь, они устремились к краю карантинной зоны, которую установил «Чёрный человек». Они надеялись на автоматические системы защиты станции. Но те почему-то отказывали, стоило только потоку плоти оказаться в зоне их досягаемости – искажающие метрику и законы мироздания поля отключались, то ,что можно было принять за турели, не вело огонь. Словом, не происходило ничего из того, на что надеялись люди.       Марио жестоко устал. Так устал .как не уставал ещё никогда в жизни. И это притом, что у «Конунгов» была силовая броня. Он уже не помнил ,сколько они бежали. Помнил только изуродованное мутациями лицо Кесслер, полное невыразимой, запредельной муки от осознания происходящего с ней. А ещё помнил, как подумал, что это была очень плохая идея – позволять «чёрному человеку» касаться мутировавшей Кесслер.       Утробный гул и свист рассекаемого щупальцами воздуха звучали всё ближе. Они выбежали на развилку – огромный зал, потолок которого терялся в фиолетовой искрящейся дымке на двадцатиметровой высоте. Отсюда в разные стороны вели семь проходов.       По наитию Марио, бежавший впереди всех, кинулся в самый левый проход, призывая: «Все за мной!» И остальные устремились следом. Поток плоти чуть замедлился, силясь заполнить весь объём помещения и разделяясь на семь толстенных щупалец, устремившихся к проходам.       И в этот момент Марио споткнулся! Он кубарем полетел вперёд, костеря самыми последними итальянскими ругательствами и станцию с её «идиотской планировкой и ребристым полом», и мутантов, и «чёрного человека», и всё остальное.       Щупальца приближались. Они уже почти настигли их. Похоже, у «Конунгов» с самого начала не было шансов. И единственное, чего сейчас – в последние мгновенья – желал Ферецци, так это быть где-нибудь в другом месте. Как можно дальше отсюда.       И желал он этого очень сильно…       Внезапно волна синего света окутала «Конунгов», буквально растворяя их в себе и испепеляя всю, стремительно несущуюся за ними, плоть!       Вспышка.       А потом наступила тьма.       Марио.       Марио?       Марио!       Эхо разносилось в темноте, на разные лады повторяя его имя. Темнота была приятна. Она успокаивала. Она обволакивала точно уютное одеяло.       Марио…       Выбираться из-под покрова темноты не хотелось. Но как будто сама темнота стала подталкивать к этому. Лёгкая, но настойчивая сила увлекала прочь, к свету, что сиял где-то очень далеко невероятной синевой…       А потом Марио очнулся. Очнулся от гулкого рокота. От громового раската. От ощущения дуновения ветра и накрапывающего дождя, что мелкими каплями орошал его лицо.       Первое, что увидел Ферецци – небо. Совершенно необычное небо. Оно было сплошь затянуто клубящимися сизо-фиолетовыми облаками, тучами. Но это не был их естественный цвет. Такими их делал свет солнца, который словно струился потоками в этих облаках, заполняя собой лакуны, создавая световые дорожки и лучи, что одинокими столпами устремлялись вниз через разрывы облачного покрова, и целые океаны волнующегося свечения. Зрелище было завораживающим. Как и сам горизонт, который здесь каким-то образом изгибался вверх создавая впечатление, будто находишься на внутренней поверхности сферы планетарных масштабов!       Периодически громыхало в отдалении. Кристально свежий воздух бодрил. Дождь продолжался, мерно шелестя в траве, которая совершенно не походила на привычную. Куда больше размерами, буро-сизая, с синим отливом, она к тому же имела необычную форму, похожую на очень вытянутый наконечник копья.       Марио лежал в этой траве на спине и глядел в небо.       Умиротворение…       И тут он вспомнил, что именно предшествовало его появлению здесь. Адреналин вновь заструился по венам, уровень тревожности резко подскочил, и Марио, схватив свой излучатель, резко встал, озираясь по сторонам. Тут же нашлись и остальные члены отряда. И все они, не сговариваясь, в этот момент делали то же самое, что и Марио. Выглядело это до жути синхронно.       - Кто-нибудь понял, что случилось? – первым нарушил тишину Зиберт, и ветер подхватил его слова, унося вдаль вместе с дождём и волнами колышущейся травы. Он явно начал успокаиваться, ведь очевидной угрозы рядом не наблюдалось.       - У меня есть три версии – хорошая, не очень, и плохая, - усмехнулся Марио, испытывая почти окрыляющую радость от того, что его товарищи были целы и невредимы. Хотя, конечно, их положение всё ещё было далеко от идеального.       - Я думаю, лучше спросить не «что случилось», а где мы оказались, - резонно заметил Аахтисаари. Даже тот вечно спокойный и флегматичный финн сейчас выглядел взволнованным.       - Это была телепортация. Цивилизация, создающая планеты, наверняка не ограничивала себя лишь странными способами перемещения с помощью непонятных жидкостей, - ответил на первый вопрос Вюст, хоть его лично и не спрашивали. Он всё ещё был напряжён. Всё ещё ожидал подвоха. Как будто чудовища должны вот-вот выпрыгнуть из-под земли. Впрочем, оно и понятно.       - Или, может, хрень, гнавшаяся за нами, до нас добралась, превратила в мутантов, захватила наши сознания, и всё это – наведённый ею сон, чтобы мы не сопротивлялись поглощению разума, - высказал Ферецци «плохую» версию.       - Сон, который мы видим все вместе?       - Не скажи, командир. Кто даст гарантию, что вы трое – не плод моего воображения?       - Обнадёживающее предположение, - хмыкнул Вюст. Это точно был не сон. Все «Конунги» знали способы, как отличить сон и любую иллюзию от реальности. Специфика отряда, призванного бороться с враждебными магами, обязывала. И сейчас те методы, которые были доступны, позволяли сделать один-единственный вывод – это не сон и не иллюзия.       - Ладно, не сон, - согласился Марио. «Плохая» версия не нравилась и ему самому, и он был рад, что она не подтвердилась ни в одной из вариаций, которые родило его богатое воображение.       - Полагаю, перед нами теперь стоят два вопроса, - меланхоличность финна действовала успокаивающе на всех остальных. – Где мы, и что теперь делать. Нарастающий гул, в котором угадывались слова неведомого языка, на котором говорили создатели удивительной космической станции, раздавшийся словно из воздуха, стал очевидным ответом на вопрос «где». Эхо неизвестных слов ещё гремело, когда Марио хлопнул себя по лбу:       - О чём вы все думали перед тем, как оказаться здесь?       - Свалить от того дерьма, что гналось за нами, - тут же ответил Зиберт.       - Я мыслил примерно в том же ключе, - кивнул Аахтисаари.       - Ладно. Мы поняли. Опять сработала эта странная система, исполняющая мысленные приказы, - резюмировал Вюст. Очень хотелось закурить. Обычно это успокаивало нервы. По крайней мере, до того, как он бросил. А сейчас был тот самый случай – проблем становилось только больше. Но сигарет у него не было, да и с решением проблем они бы не помогли.       - Остаётся второй вопрос, - сказал Вилле. Ему было неприятно это произносить, но если не он, то всё равно кто-то бы эту тему затронул. – Похоже, что лечение наших… товарищей в текущей ситуации невозможно.       - Значит, действуем по запасному плану, - ответил Карл. Ответил с тяжёлым сердцем.       - Учитывая случившееся, он требует серьёзной корректировки, - констатировал Ферецци. – Чем бы ни была та зараза, которая поразила наших, она, похоже, нашла способ заразить и системы станции, как бы дико это ни было.       - Этот «чёрный» сказал, что вирус, являющийся причиной всего, разумен, - заметил Зиберт. Сама концепция разумного вируса не укладывалась у него в голове. Он мог принять факт существования разумного компьютерного вируса, но разумный биологический вирус… Это было слишком. И его реально пугало то, чему он уже стал здесь свидетелем.       - Главная цель любого вируса – распространение, разумен он, или нет. И если он разумен, то наверняка использует возможности этой станции для этой цели как только сможет, - холод, с каким изрекал этот вывод Вюст, ни у кого не вызывал сомнений в том, что он скажет дальше. И они не ошиблись. – Нельзя позволить этому случиться, иначе под угрозой окажется не только рейх, а быть может и вся вселенная.       - Но если часть наших была уже заражена, когда мы прибыли на Меридиан, то это значит, что источник где-то… на Земле, - похолодев от ужаса, высказал предположение Зиберт.       - Мы не может брать на себя то, над чем не властны. Зато мы можем сделать что-то здесь и сейчас, пока вирус не распространился по всей станции и не нашёл способ её использовать.       - И что же?       - Всё просто. Мы уничтожим станцию. Сбросим её в белую дыру, - сказал Вюст, и на миг воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя, да далёкими громовыми раскатами…       Он вошёл в город, когда уже смеркалось. Было не просто. Из-за систем слежения. Из-за камер. Из-за искусственных вживлений, имевшихся у каждого низшего, что подавали сигнал всё тем же системам слежения. Поэтому пришлось сначала решать эту проблему.       Благодаря «глазам в небе» найти ближайшего низшего не составило труда. Мужская особь. Низший находился в том же лесу и занимался сбором микоидных форм жизни. Псевдо-Оракул быстро преодолел полтора километра, что их разделяли. Стремительным размытым силуэтом оказался за спиной человека, который даже не понял, что произошло. А потом просто коснулся его шеи, получая полный доступ к его ДНК, всем системам организма и возможность вносить любые изменения в его физиологию. Но в этот конкретный момент у существа, имевшего облик Оракула, была конкретная задача – получение идентификационного чипа. Поэтому существо просто отдало мысленный приказ, и человек рухнул в траву и листья, мгновенно погрузившись в крепкий сон.       И тогда псевдо-Оракул начал действовать. Едва лишь коснувшись человека, он получил полное представление о его физическом состоянии, заболеваниях и травмах, перенесённых им, а так же о том, где именно в его теле находится чип. Сзади, у основания черепа. «Оракул» перевернул человека, коснулся ладонью того места. Надавил. И его ладонь с противным хрустом и хлюпаньем прошла сквозь ткани человеческого тела, которые как будто расступились, проникая прямо в голову спящего мужчины! Всё это походило на то, что вытворяли филиппинские «хилеры» со своими пациентами. Секунду спустя он вытащил руку, сжатую в кулак, покрытую слизью, ткани головы человека как будто сомкнулись, и ничто даже не напоминало о жуткой процедуре кроме слизи, оставшейся на волосах. Мужчина даже не проснулся, а его голова была цела и невредима! Он всё так же продолжал тихо храпеть, лёжа в листьях в обнимку с корзиной, наполовину заполненной грибами.       Псевдо-Оракул разжал кулак, осматривая то, что достал из человека. Небольшое устройство серебристого цвета, размером с горошину.       - Болезни и вживления искусственных частей в свои тела – главные признаки низших форм, - со странной интонацией изрекло существо в облике Оракула, катая на ладони извлечённый чип. Оно сконцентрировалось, и серебристая горошина буквально «утонула» в его плоти, скрывшись внутри ладони так же, как камень, брошенный в воду.       Остальное было не сложно. Лицо «Оракула» поплыло, исказилось, на миг превратившись в аморфную маску плоти, и затем плавно приняло черты лица того самого мужчины, что сейчас лежал перед ним. А уж сымитировать жизненные показатели низшего и его ДНК, чтобы обмануть чип, было проще простого.       И вот, спустя несколько часов пешей прогулки, оно добралось до Дрездена. Город начинался внезапно и сразу, как будто разделяя пространство на «до» и «после», где с одной стороны были поля и природа, а с другой уже царила серость супербетона и асфальта. Но город не был хмур и угрюм. Здесь не громоздились уродливо-монументальные коробки одинаковых серых мега-высоток, подавлявших человека своим размахом и единообразием. Нет. Архитекторы, работавшие над Дрезденом в послевоенное время, стремились не только показать в его архитектуре величие Рейха и его нового мирового порядка, но и сохранить старинный стиль, дух и облик города. И это им удалось. Поэтому от города веяло античностью и немецкой готикой. Шпили и высокие башни соседствовали с остроконечными крышами, куполами, колоннадами в дорическом и иных ордерах, а так же многим и многим другим, создавая неповторимый облик современного Дрездена. Казалось, что город являл собой наследие римской архитектуры, слегка застрявшее в средневековье.       Псевдо-Оракул шёл по улице, глядя на всё вокруг. Сколько раз уже Рой встречал подобное? Нужно было отдать низшим должное – они умели организовать не живую материю. Порой, даже очень искусно и эффективно. Но это был лишь начальный этап истинного развития.       Этот город был похож на иные в миллионах иных миров. Широкие улицы, население, транспорт на дорогах. Фактически он даже являлся неким подобием симбиотического макро-организма, в котором население и все их устройства выполняли функции различным систем и органов, работая чётко и слаженно, сами об этом не подозревая.       Сконцентрировавшись и прислушавшись, псевдо-Оракул мог даже коснуться мощного сознания этого макро-организма, сплетавшегося в телепатическом поле, являвшемся основной средой общения и восприятия всех биоформ роя, из слабых мыслительных импульсов индивидуальных сознаний низших, что обитали здесь.       Но привлекать сейчас внимание подобного эфемерного существа – «Эгрегора», как подсказывала память Оракула настоящего – у Оракула поддельного не было намерения. И он просто шёл по улице, изучая город.       Та часть его сознания, которая досталась от людей, отмечала эстетическую красоту Дрездена. И в какой-то степени это было даже… интересно. Было единственное, в чём низшие превосходили Рой. В количестве и качестве эмоциональных реакций на раздражители окружающей среды. И потому сейчас псевдо-Оракул получал совершенно новый личный опыт, не основанный на памяти поглощённых рас, а проистекающий из собственных ощущений.       Мимо проносились машины. Толпа пешеходов, подобная водному потоку, хлынула через дорогу, когда на светофоре зажёгся красный. В небе гудели моторами грузные дирижабли. Длинные алые стяги с символикой Рейха качались на ветру. Сами собой вдоль всей улицы зажглись фонари, разогнав подступивший сумрак. Из открытых дверей ресторана доносилась довольно приятная музыка.       Да, пожалуй, и в этом низшие имели преимущество над Роем. Они создавали то, что звали искусством. Но оно было производной от их эмоций. Рой же, лишённый их, в искусстве не нуждался, хотя концепция создания нового и стремления к совершенству Разуму Роя были понятны. Так действовала эволюция. Так действовал сам Рой, создавая новые, более совершенные биоформы и совершенствуя старые.       Город действительно жил. Псевдо-Оракул чувствовал это. Быть может даже лучше, чем любой человек. Он проникся этим. И он понял, что в этой жизни можно легко раствориться, став частью чего-то единого, целого, большего. Прямо как в общности Роя.       Человеческая часть его выдала заключение: «Мы не такие разные». Инопланетная дополнила: «Все формы жизни ищут общности и единения. Рой – совершенство».       Он продолжал идти, переходя с одной улицы на другую. Пребывание в городе вызывало у него странное ощущение, определить которое он и сам бы не смог. Но на самом деле это не имело значения – чувства, ощущения, чуждые ему, доставшиеся от Оракула и Эриха Гофа. Имело значение лишь достижение цели.       К счастью, первый шаг в этом направлении сделать было довольно легко. Газетные киоски периодически попадались на глаза, и псевдо-Оракул просто подошёл к тому, который появился перед ним, когда он повернул на перекрёстке, миновав здание филиала «Национального банка Германии». Достаточно было лишь одного взгляда на витрину. И сразу стало понятно, как действовать дальше. Передовица первой же газеты, на которую он бросил взгляд, «Die Welt», с заголовком на всю передовицу: «Новые рубежи. Замбалла открывается для колонизации», была помечена датой. Двенадцатое мая две тысячи шестнадцатого года.       До того момента времени, из которого он прибыл, оставалось чуть больше двух лет. У него было полно времени. Псевдо-Оракул улыбнулся, игнорируя продавца, и направился прочь…       Смеркалось. Стая голубей копошилась на крыше одной из множества высоток. Пусть Дрезден и не был столь же брутален в архитектурном плане, как, например, Берлин, но и его не миновала мода на возведение многоэтажных агломераций. Только здесь они были оформлены куда более эстетично и изящно, нежели жилые коробки во многих других городах, где местные власти не так щепетильно относились к сохранению исторического облика.       Не понятно, почему, но голуби, да и другие птицы порой любили устраивать «посиделки» на крышах некоторых высоток. То ли им нравился вид, открывавшийся с высоты, то ли здесь было не так шумно и страшно, как на улицах городов. А, может, дело было в том, что иногда жители верхних этажей устраивали на крышах кормушки для птиц. Благо, проход на крышу был открыт, и туда вела нормальная лестница.       Эта высотка ничем не отличалась от своих «сестёр» - те же архитектурные решения, та же цветовая гамма, то же количество этажей. И – да, здесь были кормушки, устроенные возле нескольких будок-кладовок, где хранились инструменты и инвентарь, которыми пользовались сотрудники коммунальных служб.       Сегодня птиц было много. Десятки голубей настойчиво толпились у лотков, стремясь урвать кусок пожирнее и оттеснить от кормушек тех своих собратьев, которые были не достаточно сильны или проворны. Стояли галдёж, воркование, шелест крыльев… В воздухе ощущался стойкий запах помёта. Собственно, это была одна из главных причин, по которым коммунальщики «воевали» с жителями таких высоток, ведь им приходилось убирать после птиц всю грязь. Организаторов кормушек штрафовали, в судебном порядке направляли на принудительные работы – убирать за их «пернатыми друзьями», но воз и ныне был там.       Внезапно в небе мелькнула крупная тень. Но птицам, занятым борьбой за еду, и к тому же не обладающим хорошим ночным зрением, было всё равно. Они ничего не заметили.       Насытившиеся птицы отходили в сторону или улетали, прилетали новые. Один особенно наглый белый голубь рухнул с неба прямо в кормушку, вызвав волну недовольного курлыканья. Тут же несколько особо возмущённых самцов направились к наглецу, принявшемуся беззастенчиво клевать пшено, чтобы показать ему, как сильно он был не прав.       Они уже были совсем рядом, намереваясь применить грубую силу… и в этот момент сотни тонких белёсых щупалец выпростались из тела белого голубя, обратившегося в мерзкий комок плоти, и впились во всех голубей, что были на крыше, не пропустив ни одного! Голуби замерли на миг, и упали!       Гвалт стих и воцарилась жуткая, гнетущая тишина. Огромный комок плоти, ощетинившийся щупальцами, протянувшимися к несчастным птицам, начал расти. А щупальца принялись прорастать в голубей, обращая их самих в комки плоти, что начали перетекать по крыше в направлении «основного тела».       Первая фаза, всё-таки, началась…       - Ну, и что вы об этом думаете, командир? – Геринг поднял взгляд на одну из своих подчинённых. Блондинка с озорными косичками сидела за столом напротив и глядела прямо в глаза Ганса. Причём глядела как-то так, что ему становилось неуютно от смущения. Дита Эббинг. Дитя программы «Лебенсборн», выросшая в специализированном учреждении и прошедшая отменную подготовку, она сохранила определённую непосредственность в характере и склонность к лёгкому озорству.       - Монтана прав, - пожал плечами Ганс. – Если мы не столкнёмся ни с чем непредвиденным, то нам будет по силам осуществить успешное вторжение.       - Очевидно, она не об этом, - усмехнулся обершарфюрер Барка – двухметровый детина с отлично развитой мускулатурой, и ликом, будто высеченным из гранита.       - Тогда нужно быть конкретнее, - справедливо заметил Геринг. Конечно, он понимал, что вопросы будут. А как иначе? У него самого появилась масса вопросов после ознакомления с материалами по «Мидгарду-2».       - Мир, в котором мы проиграли в войне? – хмуро изрёк худощавый и весь какой-то «узкий» вихрастый блондин. Альфред Бисмарк. – Звучит как ересь. Ересь и есть.       - Тем не менее, лично я считаю, что интересно будет увидеть к чему такой поворот истории привёл ту реальность, - веско молвил коренастый лысый мужчина плотного телосложения, самой выдающейся частью лица которого был нос картошкой.       - Чезаре, ваши взгляды слишком либеральны, - попытался было принудить лысого к полемике Бисмарк, но тот сказал столько, сколько хотел, и теперь хранил молчание.       Вообще Чезаре Конте – а именно так звали этого господина с «превосходной» шевелюрой – был не только самым серьёзным и немногословным человеком в отряде, но и самым старшим. На вид ему было за сорок, по досье – сорок три. Всем же остальным членам отряда – от двадцати пяти до тридцати пяти. Ещё Геринг помнил, что в досье на Конте указывалось, будто его предки были аристократами. Возможно, это наложило отпечаток на характер этого человека.       - Вы так и не ответили, командир, - напомнила о своём вопросе Дита, невинно «стрельнув» глазками. Геринг нахмурился.       - Фроляйн Эббинг, прошу вас вести себя в рамках устава, - сухо, но с нажимом произнёс Ганс. Подобное внимание к себе со стороны довольно красивой женщины ему, конечно, импонировало. Но оно было неуместно среди сослуживцев. Дита состроила удивлённо-оскорблённую мину, а потом озорно улыбнулась.       - Так точно, - кивнула она, изобразив саму серьёзность. И, надо сказать, получилось вполне убедительно. – Но вы ведь не ответили…       - По поводу моего отношения к «Мидгарду-2» или к операции в целом?       - И того, и другого.       - Я согласен с мыслью, озвученной Конте – с научной точки зрения этот мир интересен, - высказал Геринг. На самом деле он испытывал смешанные чувства в этому – иному – миру. Узнать, что Великая война принесла победу не Рейху, а СССР и союзникам – это был шок. Узнать, что этот мир до сих пор раздирают конфликты, а бывшие союзники, спустя почти восемь десятилетий, превратились в злейших геополитических противников и изобрели новые методы войны, призванные менять умы и души людей, до чего даже в Рейхе ещё не дошли – в этом даже была своя ирония. Но как истинный патриот он считал, что существует единственно верный исход, который должен был быть. Рейх должен был одержать победу. Узнать, во что превратилась Германия в том мире, ему было больнее всего. И потому у него не было никаких сомнений в том, что нужно было сделать. – А по поводу миссии – мы должны это сделать. Не из-за приказа, а потому, что так – правильно. И, я думаю, вы чувствуете то же самое.       - Что ж, с этим действительно не поспоришь, - согласилась Фрида Эйхманн. Невысокая, крепко сложенная, с короткой стрижкой блондинка, она выглядела лет на двадцать, хотя уже разменяла третий десяток. Её простое лицо создавало ощущение, будто смотришь на сельскую пацанку-оторву, а благодаря умеренно внушительному сложению казалось, будто ей впору участвовать в соревнованиях по тяжёлой атлетике. Собственно, она и участвовала – с шестнадцати лет выступала за юношескую сборную Германии, в том числе на состязаниях мирового уровня. Даже им5ела награды. Потом, достигнув совершеннолетия и вступив в армию, она появлялась на первенствах уже армейского толка. А потом был теракт в Лондоне, где она служила, чудовищные травмы, длительное лечение и реабилитация, и заключение врачей о том, что о спорте, армии и прежней жизни ей придётся забыть из-за травм. Безусловно, медицина Рейха была способна творить чудеса. Но иногда и она была безсильна. А потому Ганс прекрасно понимал, как именно Штрассе удалось привлечь Фриду в программу по созданию сверхчеловека. – Я чувствую, что готова навалять этим англосаксам и русским за то унижение, через которое прошла Германия в их мире.       - В их мире, - хмыкнул вечно угрюмый Эрик Штайнмайер. Он был молод. Самый молодой в отряде. Двадцать лет. Такое же исключение по возрасту, как и Конте. Он не был чрезмерно красив, но и не урод. Лицо его было обычным, как лицо какого-нибудь парня в толпе или автобусе или ещё где-то, на которое взглянешь мельком, и не обратишь внимания. – Вам не кажется, что именно таким был бы наш мир, если бы у путешественника – Странника – получилось то, что он задумал?       - Скорее всего, - согласился Барка. Никто в отряде, кроме Геринга, не знал его имени. Так уж сложилось, что он предпочитал, чтобы к нему обращались именно по фамилии. – Но к чему это умозаключение?       - Просто размышляю вслух, - пожал плечами парень.       - Ну, твои размышления никак не относятся к сути дела, - проворчал Шторх. Герингу он казался типичным эсэсовцем-карьеристом с палкой в заднице.       - А если относится? – возразил Эрик. – Представьте – мы отправляемся в этот «Мидгард». И тут появляется Странник. Только мы можем эффективно ему противостоять. Даже Крюгер – при всём уважении – оказался в этом плане не так хорош.       - Замечание разумное, - кивнул Ганс. Он и сам думал над подобным вариантом развития событий. Теоретически можно было оставить часть отряда здесь. Но на практике у них был приказ. И потому оставалось рассчитывать, что у Фюрера, Штрассе и Монтаны есть план на такой случай. План, который приведёт к гибели Странника, как бы сильно ему самому ни хотелось с тем расквитаться.       - Я думаю, что нам нечего больше обсуждать, - молвил Конте. – Сколько у нас? Час до брифинга? Лучше потратить это время с пользой.       - Согласен, - кивнул Геринг.       Это означало, что собрание завершено.       Тысяча солдат, облачённых в чёрное, выстроилась на гигантском плацу под мерцающим куполом защитного поля, которое сейчас ограждало столицу Венеры от очередного кислотного дождя. Они всё ещё происходили, хотя случалось это всё реже и реже.       Тысяча солдат, закованных в сталь и сверхпрочную керамику. А за ними – ещё тысяча. И ещё. Ровные квадраты, в которые выстроились войска, покрывали чернотой весь плац, по периметру окружённый посадочными площадками, где уже ждали огромные массивные и грузные транспортные дисколёты.       Монтана стоял на балконе, наблюдая свысока за тем, как легионы, входящие в состав «Последнего батальона», грузились в транспорты. Пять тысяч бойцов. Пять тысяч вампиров, которых в бой вели наиболее выдающиеся экземпляры. Рип Ван Винкль, Тубалкайн Альгамбра, Зорин Блиц, братья Люк и Ян Валентайны.       Рейхсмаршал не произносил пафосных речей в напутствие. Не в этой ситуации. Будет ещё правильное время, чтобы сказать своё слово. Слово, которое зажжёт в мёртвых душах мёртвых солдат желание жить и сражаться. Но сейчас нужно было быть осторожным – кто знает, есть ли на Венере заражённые, и сколько их? Монтана был уверен, что они были. Коварство инопланетного вируса оказалось невероятным, и не оставляло никаких шансов на наивные чаяния о том, что зараза сюда не добралась. Наверняка добралась. Поэтому пусть все думают, что начались учения. Поэтому два своих «козырных туза» Монтана оставлял здесь. Уолтер К. Долнез был выдающимся творением доктора Непьера. Почти так же хорош, как Крюгер. Но, всё же, уступал ему. И, конечно, здесь оставался Ганс Гюнше. Для проведения «оперативно-розыскных» мероприятий. Им было поручено проверить столицу на предмет нахождения здесь заражённых.       Но оставалась ещё проблема с «джокером». Монтана посмотрел на Дитриха, стоящего рядом с ним. Тот заворожённо наблюдал за когортами, марширующими к транспортам.       - Неужели весь «Последний батальон» выдвигается с Венеры? – зрелище действительно производило сильное впечатление. Даже здесь было слышно эхо тысяч шагов марширующих в ногу солдат, и шум разогревающихся двигателей дисколётов.       - Ах, будь это обычная война, как бы всё было… весело, - улыбнулся «майор». – Но всё происходящее – из ряда вон.       - Впервые с войны весь личный состав «Батальона» задействован в операции, - Дитрих повернулся к рейхсмаршалу, но тот продолжал наблюдать за войсками. Он ждал. Вот, наконец, тяжеловесно оторвался от посадочной площадки первый транспорт. Километровый серебристый диск плавно взмыл в воздух, устремляясь к шлюзу, видневшемуся вдалеке. На Венере пока ещё было нельзя использовать новые типы защитных городских куполов, способные создавать разрывы в ячеистой структуре поля, чтобы пропускать корабли. Здесь это бы неминуемо привело к мгновенной разгерметизации, в результате которой агрессивная атмосфера планеты под огромным давлением тут же хлынула бы в прореху. Поэтому использовалась старая схема со шлюзами. Так было медленнее, но надёжнее.       - Это так, - согласился Монтана. Здесь и сейчас они были одни. Все офицеры «Батальона» либо отбывают на Землю, либо слишком далеко. Войска улетают. Шрёдингер, который уже отправлен на разведку, не в счёт. Сейчас рейхсмаршал был уязвим как никогда. И ждал. «Ну же», - глянув на Дитриха, подумал он, будто подталкивая его к действиям. Крюгер должен был что-то сделать. Если, конечно, получал приказ от Штрассе.       - Почему я не отправляюсь с ними? Вы же говорили…       - А как ты сам думаешь?       И в этот момент как будто что-то резко переменилось в Крюгере. Его лицо, его взгляд – они стали другими. Отсутствующими.       Всё заняло мгновения.       Рука Дитриха, размытая в движении, метнулась к «майору», метя в самое сердце! Удар был страшен и стремителен! С противным хрустом грудь Монтаны пробило насквозь! Но не было крови, не было вскрика и гримасы боли на его лице. Монтана просто посмотрел на Дитриха, и… улыбнулся!       - Я так и знал, - довольно произнёс «майор», и прежде, чем Крюгер успел что-то сделать, их обоих поглотила световая вспышка.       Они появились в комнате, стилизованной под зал приёмов в старинном замке – каменные стены из массивных кирпичей, гобелены с символикой древних германских правителей. Факелы, латы на стойках, закреплённые на стенах щиты с оружием. В центре – длинный стол, за которым стояли двенадцать стульев с очень высокими резными спинками. А там, где на возвышении должен был стоять трон – стерильно белая прямоугольная капсула. И именно она сейчас была объята светом, находясь в самом центре сложнейшей пентаграммы и исписанная древними колдовскими символами.       Монтана вывалился из вспышки, рухнув прямо на стол. А Дитрих… его приняла капсула, на которой тотчас вспыхнули колдовские письмена, не давая вампиру сбежать. Потому, что так всё было задумано изначально.       Потому, что здесь уже ждал доктор Непьер.       - Майор! – узрев, в каком состоянии появился рейхсмаршал, он тотчас кинулся к нему, чтобы оказать помощь, но Монтана, вопреки здравому смыслу и законам природы всё ещё остававшийся в живых, остановил его:       - Доктор, закончите с Дитрихом, - приказал он слабеющим голосом. И доктору ничего не оставалось, кроме как перебороть себя и – с трудом – направиться к пентаграмме.       Он должен был начать ритуал.       Монтана поднялся, сев на столе. Это далось ему с чрезвычайным напряжением сил. В груди зияла дыра размером с кулак. Из неё, пропитывая белые китель и плащ, сочилась вязкая чёрная жидкость. Но ещё там можно было разглядеть механические детали – осколки стальных рёбер, какие-то искусственные органы…       Монтана встал со стола. Взгляд его упал на вторую капсулу, что была установлена здесь у стены заблаговременно. Она не походила на капсулу Дитриха. Это был внушительный куб, раскрытый так, словно его разрезали надвое. И в нём, дожидаясь своего часа, замерли в положении на изготовку десятки манипуляторов в различными инструментами, ёмкости, заполненные неведомыми составами, шланги и трубки…       Нужно было сделать всего несколько шагов. Но с каким трудом давались эти шаги! Монтана не хотел умирать. Ни раньше, ни сейчас. Но и переставать быть собой ради этого он тоже не желал. Поэтому когда-то давно такой вариант показался ему приемлемым.       Когда-то давно.       Но теперь… Быть может, стоило сделать пару улучшений?       Наконец, он вошёл в капсулу, и та ожила – манипуляторы потянулись к нему, заботливо поднимая и укладывая в специальный ложемент, начали подсоединяться трубки и шланги... куб плавно затворился, отсекая рейхсмаршала от окружающего мира и оставляя Непьера один на один с ритуалом, который должен был всё исправить.       Станция перерождалась. Это было видно повсюду – на стены наплывала плоть, выпроставшаяся из-под пола. Порой она бугрилась огромными вздутиями, что пульсировали в зловещем ритме. Многие системы перестали работать, поглощённые заразой, заплывшие плотью. Менялся состав атмосферы, ибо сотни химических «котлов», похожих на огромные бутоны мерзких мясистых цветков, во множестве выросшие по всем заражённым секторам станции, постоянно исторгали и споры и токсичный газ, что медленно заполняли всё вокруг. Щупальца, растущие из пола с стен, покров из отвратительных ворсинок, кожистые растяжки, перепонки и сфинктеры или что-то ещё более отвратительное, чему в принципе не было названия – вот что было сейчас в каждом помещении станции, в каждом коридоре, каждом её закутке. В основном – в её восточной части. Потому, что как бы стремительно не распространялась зараза, ей было не под силу сходу охватить такой огромный объект.       Внешняя обшивка восточной стороны станции уже зарастала плотью, «выплеснувшейся» вместе с гигантскими щупальцами из шлюзов и проломленных изнутри дыр. Щупальца были огромны и извивались в космической бездне, делая станцию похожей на очень червивое яблоко.       - Шайсе! – процедил сквозь зубы Вюст, сидевший в ложементе напротив полусферического экрана. Ещё три таких же были заняты Ферецци, Зибертом с Аахтисаари. На этот раз они решили по полной воспользоваться преимуществом системы, распознающей мысленные приказы, и перенеслись на главный пост безопасности в зоне, ещё не подвергшейся заражению. По крайней мере, именно об этом они думали, а уж куда их перенесло – пойди разберись. Но этот пост действительно был намного больше того, где они побывали вместе с «чёрным человеком», и даже имел центральный терминал – технически сложная колонна соединяла пол и потолок, а внутри неё находился точь-в-точь такой же ложемент, как тот, в который на корабле затащило Марио. Естественно, никто не стал рисковать и подходить близко.       - Похоже, станция обречена, - констатировал Зиберт. Череда отвратительных и ужасающих картин, которые он лицезрел сейчас, вызывала у него стойкое чувство омерзения. А ещё они будоражили глубинный, затаившийся во тьме безсознательного, первобытный ужас перед неведомой и неотвратимой чудовищной угрозой.       - Что насчёт карты, Ферецци? – Вюст устремил взор на Марио, сидевшего в соседнем ложементе.       - «Бодаюсь» с системой. Похоже, она не понимает запроса. Или просто материться на меня на своё наречии, - ответил итальянец. Как он сейчас жалел, что их первоначальный мысленный приказ – переместить ух сразу в рубку управления станцией – был отвергнут. Похоже, что у них не было допуска, или что-то в этом роде. Потому пришлось заняться поиском окольного пути, одновременно следя за развитием заражения станции и пытаясь его сдержать. Именно этим сейчас занимались Вюст и Зиберт – пытались помешать распространению вируса, его физических проявлений, используя всё, что только было возможно: системы активной защиты, чьи залпы буквально обращали плоть в ничто, поля преломления и искажения физических законов, вытворявшие с заражённой материей пугающие вещи, из которых трансмутация была самой простой. Дело продвигалось туго, ведь никто не владел хозяев станции, на котором здесь всё работало, а интеллектуальные системы пусть и были способны улавливать мысли, но разница в способах мышления и восприятия людей и эталонного вида играла свою негативную роль. Сдерживание вируса шло ни шатко, ни валко.       - Вилле? – взгляд Карла переместился на финна. Тот с хмурым выражением лица зрел в полусферу-монитор, ведя с ней странный диалог – он говорил на финском и немецком, а сфера что-то бурчала в ответ на инопланетном.       - Пытаюсь преодолеть языковой барьер.       - Ты должен был…       - Я помню, что нам нужен допуск к управлению станцией. Но пока мы и система говорим и думаем на разных языках и в разных категориях, понять, что нужно делать для его получения, невозможно.       - Пытаешься научить систему финскому?       - Этот конструкт, «Чёрный человек», сумел усвоить наш язык. Странно, что эти сведения не сохранились в местной базе данных, но раз такое в принципе возможно…       - Сколько на это уйдёт времени?       - Не знаю. В прошлый раз потребовалась пара часов.       - Сдаётся мне, у нас этого времени нет, - хмуро произнёс Зиберт, тронув пару элементов управления на панели своего ложемента. Тотчас на полусферах у всех остальных появилась та же картина, что и на его экране.       Огромное помещение под потолком которого раньше громоздились гроздья синих и фиолетовых шаров. Они помнили его. Сейчас оно заросло толстым покровом бледно-молочной плоти. Шары же, точно мухи в паутине, свисали с потолка, прилипнув к жгутам плоти, либо усеивали пол. Зеленоватая дымка стелилась понизу. А в самом центре из пола вырастало нечто огромное. Купольная ребристая структура, высотой минимум метров десять. Сквозь толстую кожу угадывались мощные рёбра, или даже бивни, похожие на корабельные шпангоуты, перевёрнутые вверх тормашками. Это образование поднималось и опадало, будто дыша, а вокруг него лежали сотни бледных коконов. Вот верхняя часть мясного купола открылась, выталкивая очередной кокон, который с противным клейким звуком, весь измазанный слизью, скатился вниз, к подножию отвратительного купола. Через десять секунд процесс повторился. А затем – снова. И снова…       - Меня сейчас стошнит, - отвернулся Марио. Смотреть на подобные вещи ему, как нормальному человеку, было противно. Но он понимал, что этой небольшой демонстрацией хотел сказать Зиберт.       - Проклятье! Это дерьмо делает себе подкрепления? – Вюст вопросительно взглянул на Гюнтера.       - Похоже именно на это, - кивнул тот. И будто услышав его, подтверждая эти слова, все коконы, которые находились дальше всего от омерзительного инкубатора, начали дёргаться, корчиться, вздрагивать, исходить волнами – то, что находилось внутри, стремилось вырваться наружу!       А потом они лопнули…       - Милосердные боги! – единственное, что смог выговорить поражённый Аахтисаари, узрев самых ужасных и отвратительных существ, каких даже вообразить было сложно. В них было что-то иррационально жуткое, присущее насекомым и змеям. Тощие, угловатые, казалось, что они состояли из одних костей, поверх которых была туго натянута склизкая бледная кожа. Кости выпирали наружу наростами и гребнями на спинах, а вместо хвостов у них были пучки вечно извивающихся щупалец, оканчивавшихся огромными шипами. Их продолговатые головы, лишённые глаз, ушей и носа, чем-то напоминали скатов, а их огромные пасти, полные острейших зубов, не оставляли никакого сомнения в природе этих тварей. Это были хищники.       И, едва появившись на свет, чудовища эти издали такой вой, от которого кровь стыла в жилах. Они резво вскочили на лапы, коих у каждой твари было шесть, и тут же устремились прочь во всех направлениях, а отвратительный инкубатор продолжил своё дело.       - Мне кажется, нам нужны пушки побольше, - пробормотал Ферецци. Теперь весь его оптимизм, и без того стремившийся к нулю, пробил дно. – Даже если мы найдём путь к центру управления и получим допуск, нам придётся пробиваться через… через всё, что против нас выставит эта мерзость.       - Насколько всё было бы проще, будь у нас атомная бомба и доступ в реакторную, - хмыкнул Вюст. Это было почти равноценно усмешке. И по своему опыту Марио знал, что это означало одно – Карл даже в такой патовой ситуации был намерен вырвать победу из цепких лап судьбы. До сих пор у него получалось.       Зиберт перестал транслировать картинку со своего сферического монитора. И Марио, увидев, что вдруг стала показывать его полусфера, удивлённо воскликнул:       - Что за?!       - Что такое? – спросил Карл.       - Карта! Это чёртова карта станции! – радостно возвестил Ферецци, не веря своим глазам – перед ним на мониторе действительно была подробнейшая карта циклопического звёздного сооружения, которая обновлялась в реальном времени, отмечая бледно-серым области, подвергшиеся заражению! Сейчас он готов был поклясться, что ощущает, будто у него за спиной выросли крылья. Но оставался один нюанс. – Но это точно не я. Оно само появилось!       - Похоже, твоя удача снова оказывает всем нам добрую службу. Не будем смотреть дарёному коню в зубы. Скачивай данные…       - Знать бы ещё как.       - …и мы выдвигаемся.       - Но как же доступ? – изумился Вилле, всё ещё надеявшийся, что его лингвистические потуги возымеют результат.       - Придётся по пути заскочить в местную оружейную – наверняка у хозяев этого места полно интересных игрушек. А потом мы будем действовать по старинке, - сказал Вюст, покидая свой ложемент…       Автомастерская Ульриха Занга работала круглосуточно. Это было небольшое предприятие, которое герр Занг поддерживал на плаву уже более десяти лет, сменив на посту руководителя и главного механика по совместительству своего отца, Фридриха, который вышел на пенсию.       Мастерская была не большой – она занимала специально выстроенное под неё здание, соседствовавшее с пожарной частью. Ох и расстарался в своё время Занг старший, чтобы добиться от местных властей разрешения на строительство. А вот договориться с начальником пожарной части было легко. В обмен на льготные условия ремонта пожарных машин и некоторые иные бонусы.       В итоге здесь, едва ли не в центре Дрездена, появилась мастерская, которая обеспечила семье Зангов относительный достаток, а местным автолюбителям и компаниям, использующим служебный транспорт – качественные услуги по обслуживанию и ремонту всех видов лёгкого и среднего наземного и воздушного транспорта.       Несмотря на то, что мастерская не была большой – одновременно здесь можно было вести работу над четырьмя легковыми машинами или парой грузовиков, а в штате числилось десять человек, включая самого Ульриха, дело спорилось. Конечно, прибыль не была космической. Но она была. И её хватало, чтобы не только поддерживать мастерскую на достойном уровне, снабжая её всем необходимым, но и на то, чтобы Ульрих вместе со своей женой и детьми ежегодно брал двухмесячный отпуск и отправлялся путешествовать. Рядовые сотрудники, впрочем, тоже не были обижены материально.       В итоге, с какой стороны ни посмотри, Ульрих Занг был образцовым гражданином. Про таких обычно говорят «не был, не замечен, не привлекался», или «в связях, порочащих себя, замечен не был».       И никто из его окружения – даже самые близкие люди – не знал о его маленьком, но смертельно опасном секрете. На самом деле он не был образцовым гражданином. На самом деле он был не только владельцем мастерской. На самом деле он был связным «Фронта освобождения», через которого осуществлялась координация действий агентурной сети в Дрездене. И мастерская для подобной работы была отличным прикрытием. И, как и в случае с мастерской, эта работа досталась ему по наследству от отца. Потому, что его отец не был коренным германцем. Он не был даже землянином. Он перебрался на эту планету с Меридиана во время первого вторжения Рейха. И перебрался не один, а тогда ещё с десятилетним сыном, которого в те времена звали совсем не так, как сейчас. Их обоих тогда звали иначе.       Было не просто, но им помог «Фронт». А взамен потребовал лишь одного – работать на освободительное движение. Естественно, отец согласился. Потому, что он помнил, как нацистские суперсолдаты, эти не убиваемые трёхметровые монстры, закованные в чёрную броню, которую не брали ни меч, ни стрелы, сжигали дома, выплёвывая длинные языки пламени из своего ужасного оружия. Сжигали их вместе с жильцами – стариками, женщинами, детьми. Ульрих помнил крики этих несчастных, навечно врезавшиеся в память. Он помнил тот нестерпимый ужас, что охватил его в ту ночь. Помнил безжалостный жар пламени, его жестокую пляску, перекидывавшуюся с дома на дом. Помнил чёрный дым и удушающий запах, так похожий на запах жареного мяса. Только спустя несколько дней он понял, что именно это был за запах. Но плакать он тогда уже не мог. Потому, что в ту ночь в пожаре, поглотившем город, погибла его мать. Прямо на его с отцом глазах.       Естественно, его отец согласился помогать «Фронту».       Очень долго Ульрих ненавидел всех землян и желал им смерти. Но, взрослея, он понял, что всё не так однозначно. Были ли виновны в его с отцом трагедии простые люди, жившие здесь? Фермеры, рабочие заводов, офисные клерки, врачи? Узнав историю этого мира, он понял, что они – такие же жертвы чудовищного политического режима, как и его семья. Только здесь период войн и смертей уже миновал, и новые поколения граждан, воспитанные пропагандой, уже и помыслить не могли, что всё может быть иначе. Что всё должно быть иначе. В этот момент ему стало их жаль – всех этих простых людей, обманутых чудовищной ложью и упивающихся собственной мнимой исключительностью, безопасностью, благоденствием и свободой, хотя на самом деле всё это было построено на чужих крови, смерти и страданиях, а все они были лишь рабами, что мнят себя свободными.       А потом случилось невозможное. Ульрих влюбился. Это было немыслимо, учитывая, что он чувствовал к землянам, но это случилось…       Из воспоминаний Занга вывел пиликнувший сигнал, говоривший о том, что в мастерскую пожаловал посетитель. Учитывая, что сегодня ночью здесь дежурили только он сам и Себастьян, было разумно лично встретить потенциального клиента. Ульрих встал с дивана, вышел из своего кабинета, возвышавшегося над основным пространством мастерской, глядя на неё забранными жалюзи окнами со второго внутреннего этажа. Спустился по лестнице.       Сейчас в мастерской стояли две машины – приторно-зелёный «БМВ» родом ещё из девяностых, под которым как раз и корпел Себастьян, перебирая тормозную систему, и чёрный современный «Фольксваген» представительского класса. Между прочим – личная машина помощника мэра.       Взгляд зацепился за посетителя. Тот стоял у входа и глядел прямо на Ульриха. От этого взгляда Зангу стало не по себе. Он никогда не видел лично сотрудников «Гестапо», и не стремился, честно сказать, но был уверен, что так могут смотреть только они. В голове промелькнула паническая мысль: «Неужели меня раскрыли?» За ней пришла следующая, более трезвая: «Это всё – паранойя». Впрочем, не сказать, чтобы внешний вид посетителя не наводил на определённые мысли: коричневый плащ, фетровая шляпа, суровое лицо с истинно арийским профилем.       - Чем могу помочь? – машинально произнёс Ульрих фразу, которой встречал каждого клиента.       - Вполне можете, - ответил мужчина, и от его вроде бы обычного голоса Зангу почему-то сделалось не по себе. А ещё больше не по себе ему стало, когда тот сделал совершенно определённый жест рукой и сказал: - У меня специальный заказ.       И тогда Ульрих всё понял! И тогда ему полегчало! Нет, это было не «Гестапо». Это был один из агентов «Фронта» - только ни знал пароль, состоявший из определённого жеста и фразы!             - Что ж, тогда пройдёмте в мой кабинет, и всё обсудим, - вежливо предложил Ульрих, испытывая облегчение и одновременно – напряжение. Всё-таки контрразведка в Рейхе была поставлена очень хорошо, и с её представителями встречаться ой как не хотелось.       Посетитель кивнул, следуя за Ульрихом. У лестницы тот оглянулся:       - Себастьян, как там этот «салат»? – спросил он, имея в виду «БМВ». Он сразу невзлюбил конкретно эту машину, едва только увидев, в какой цвет она выкрашена.       - Хуже, чем я надеялся. Но лучше, чем могло бы быть, - донеслось из-под машины.       Этот ответ вполне устроил Занга, и он поднялся по лестнице, слыша, как за ним ступает нежданный гость. Оказавшись в кабинете и затворив за посетителем дверь, он обратился к нему:       - Вы же знаете, что личные встречи возможны только в крайних случаях? – умеренно выразил интонацией своё возмущение Ульрих. – Такие встречи могут повредить… всему.       - Но сейчас именно крайний случай, - пожал плечами посетитель, протягивая руку для рукопожатия. – Шольц. Курт Шольц.       Занг изогнул бровь – естественно, названное имя не было настоящим. Но приличия нужно было соблюсти. Он ответил на рукопожатие, и… вдруг мгновенно ощутил волну ужаса, буквально накрывшую его с головой и странное чудовищное чувство, мигом распространившееся от его ладони, коснувшиеся руки Шольца! Как будто его что-то принялось менять изнутри, разъедать подобно кислоте, отключая от управления собственным телом!       В ужасе Ульрих попытался выхватить пистолет из верхнего ящика стола, но… он просто не мог двинуть ни одним своим мускулом! Он даже не мог закричать!       А затем он ощутил чьё-то присутствие. Чужое присутствие в собственных мыслях и сознании, в собственном разуме. И наступила тьма.       Курт Шольц, который, естественно, им не являлся, отпустил руку Ульриха Занга, переставшего быть Ульрихом Зангом. Теперь взгляд механика не был наполнен ужасом. Напротив – в нём сквозило спокойствие. И ещё нечто жуткое, нечеловеческое.       - Ты знаешь, что нужно делать, - произнёс «Шольц». Это было утверждение, равнозначное приказу. Ни одна эмоция не отразилась на его лице.       - Знаю, - кивнул Занг. И посетитель покинул его кабинет, будучи полностью уверенным в том, что Занг выполнит то, что от него требовалось.       - Уже уходите? – окликнул Курта Себастьян, уже выбравшийся из-под машины и вытиравший испачканные руки тряпкой.       - Мы обо всём договорились, - кивнул «Курт», почти не обратив внимания на Себастьяна. Тот был не важен. Важны были те, к кому имел доступ Занг. Потому, что под личиной «Курта Шольца» мастерскую посетил псевдо-Оракул…       Эти врата не были похожи ни на что, виденное прежде Герингом. Собственно, он в принципе лишь пару раз видел воочию установки перемещения, созданные для открытия прохода между реальностями. Но те занимали площадь, сопоставимую с посадочной площадкой грузового корабля, были ограждены силовым полем, в углах которого размещались огромные сферические генераторы сдвига, а пол внутри их фокуса был покрыт оккультными формулами.       Эти же врата были совершенно иными. Пирамидальная арка-портал с отсутствующей передней гранью. Именно так Ганс мог бы приблизительно описать их форму. Эта «пирамида» находилась на возвышении в центре зала, пол которого был создан из необычного матового тёмного-зелёного материала с золотистыми и светло-зелёными жилами упорядоченных проводящих путей внутри, что сходились у портала. У портала, который выглядел как нечто совершенно необычное, чуждое и вызывающее странную тревогу.       Зал не был слишком велик в размерах и имел форму сферы. Сверхзрение Ганса позволяло видеть, что стены, пол и потолок здесь были под завязку нашпигованы сенсорами, датчиками и защитными системами. А вот «просветить» насквозь саму пирамиду у него не получалось. И ему было очень интересно, из какого материала она состоит.       Брифинг по предстоящей миссии прошёл полчаса назад. Как и ожидалось, его вёл сам рейхсмаршал. Правда, ни от Геринга, ни от его людей не укрылось, что Монтана был несколько взволнован и выглядел как-то «взъерошено». И как будто немного изменился. Но в чём конкретно – понять было сложно. Тем не менее, цели были поставлены, задачи разъяснены, на многие вопросы были получены ответы.       Теперь от них требовалось только одно – шагнуть в портал и пересечь границы реальностей, дабы принести власть Рейха в новый мир. По словам Монтаны, там, на той стороне, агентура Рейха уже должна была прийти в движение. Они должны будут нанести удары по многим направлениям, внося хаос и дезорганизацию, которые помешают жителям «Мидгарда-2» оказать скоординированное сопротивление вторжению. Это будут диверсии, террористические акты, убийства политических и военных лидеров и тому подобное. Что ж, Геринг был не против, если это уменьшит возможное число жертв. Он не хотел повторения бойни, что была на Замбалле. Но и не тешил себя иллюзиями. Потери будут. И все они будут у противника. И эти потери будут катастрофическими.       - О чём задумались, командир? – мощный и надёжный как немецкий танк Барка встал рядом. Они все были здесь – весь отряд сверхлюдей под командованием Геринга младшего.       - Я просто жду, - ответил тот. И это была правда. Они все действительно ждали, когда, наконец, операторы закончат проверку всех систем и откроют путь между мирами.       - Не терпится увидеть другой мир, - переминаясь с носков на пятки, заявила Дита.       - Впервые отправляетесь в иную реальность? – тут же нашёлся Бисмарк. Память о том, что они все уже бывали в ином мире, преследуя Странника, была стёрта по приказу Штрассе у всех них.       - Да. Именно так, - кивнула блондинка.       - Что ж, скоро мы все там будем, - наметил полуулыбку Чезаре, от чего стал казаться ещё брутальнее.       «Внимание группе вторжения!» - динамики откашлялись голосом Монтаны, в котором слышалось нездоровое воодушевление. «Прошу отойти за жёлтую линию. Мы начинает обратный отсчёт», - пророкотал голос рейхсмаршала, и все услышали, как где-то под полом загудели силовые установки, переполненные энергией. Жёлтая линия была проведена на расстоянии десяти метров от лицевой стороны пирамиды. И все быстро ретировались за неё.       «Отсчёт пошёл», - произнёс Монтана, и синтетический голос принялся отсчитывать секунды. Последние десять секунд томительного ожидания. А потом он, наконец, завершился, и у пирамиды-портала полыхнуло яркой зеленью! У неё появилась передняя грань, состоящая из чистой энергии, озарившей своим неестественным светом весь зал. Грань протаяла в глубину, и теперь по ту сторону были видны пейзажи иного мира, сменяющие друг друга. Пока, наконец, всё не устаканилось и проход не стабилизировался, открывая вид с высоты птичьего полёта на…       - Хм… Чужой Нью-Йорк, - задумчиво произнёс Конте, взявшись за подбородок. Лёгкий гул, исходивший от пирамиды, имел странное звучание. – Это даже символично – у нас с падением Нью-Йорка закончилась вона, а там она с этого начнётся.       «Что ж, господа!» - голос Монтаны вновь напомнил о том, что рейхсмаршал лично наблюдал за их отбытием. «Вот и оно. Там, за порогом, вас ждёт отличная война. Война нового типа… Вы наверняка уже слышали, что я люблю войну. Это правда. Господа, я люблю войну. Господа, я люблю войну. Господа, я люблю войну! Люблю геноцид, люблю блицкриг, люблю наступление, люблю оборону, люблю осады, люблю прорывы, люблю отступления, люблю зачистки, люблю поражения. На полях, на улицах, в окопах, на равнинах, в тундре, в пустыне, на море, в небе, в грязи, в болоте.       Я искренне люблю все виды войны, которые можно устроить на этой и любой другой планете! Люблю оглушительный грохот артиллерии, разрывающей построения противника на части... Когда вражеские тела взлетают в воздух, а потом мелкими кусочками сыплются на землю – моё сердце поёт! Люблю, когда наш «Тигр» с его 88-ми миллиметровым орудием сходится с вражеским танком. До чего же приятное чувство, когда они выпрыгивают из танка, чтобы погибнуть под огнём! Люблю, когда пехота бросается на вражеские ряды в штыковую атаку. Меня трогает вид новобранцев, испуганно тыкающих штыками снова и снова в тело давно мёртвого врага. А вид повешенного на столбе дезертира вызывает странное возбуждение. И до чего же восхитительно визжат вражеские пленные, в унисон с визгом пулемёта, которым я их выкашиваю. А это жалкое Сопротивление, которые дрались с нами во дни нашей славы, хотя и были отвратительно вооружены. Я даже помню как шрапнельный снаряд из «Доры» весом 4,8 тонн снёс их город», - Монтана вдруг замолк и вздохнул.       «Но всё это – прошлое. Теперь даже суперсолдаты, сжигающие врагов лучевыми пушками, стальные когорты роботов, что подобно жнецам самой смерти неумолимо продвигаются вперёд, не щадя никого, дисколёты и даже космические дредноуты, чьи стремительные атаки изливаются смертью на головы врагов, превращая целые континенты в пустыни – всё это устарело. И всё это потому, что теперь есть вы, господа. И мне немного грустно от того, что я больше не увижу свой любимый вид войны. Но я и воодушевлён – мне не терпится узнать, какую же войну вы принесёте в новый мир.       Так идите, господа! Идите, и выполните приказ фюрера! Покажите местным изнежившимся глупцам, грызущимся меж собой по пустякам, что такое настоящая сила! Рейх превыше всего!» - грянули громом последние слова напутствия, и двадцать сверхлюдей, оторвавшись от пола, взлетели, направляясь в портал…       - Да-а-а, - я всякого ожидал, но чтоб такое, - присвистнул Ферецци, оценивая вид, открывшийся им после очередного перемещения. – Похоже, мы, наконец, нашли оружейную, - сказал он. Но с сомнением.       - Но если это она, то…, - столь же ошарашенно звучали слова Зиберта. Впрочем, ошарашенными были они все. Их высадило в огромном зале, которому не было видно ни конца, ни края. И единственное, что здесь было – кажущиеся безконечными ряды фиолетовых кругов-пьедесталов на полу, светящихся мягким светом. От их количества рябило в глазах, а эхо разносило здесь даже самый незначительный звук.       - Что-то у меня голова кружится, - признался Аахтисаари.       - Отставить нытьё, - осадил их Вюст, осматривая зал придирчивым взором. Вроде бы ничего подозрительного, ни единого признака заражения. Но если это помещение было оружейной, то где же, чёрт возьми, оружие? И тут его взгляд уловил туманное мерцание над ближайшим пьедесталом, которое формировало едва уловимую призрачную фигуру… чего-то. Чего-то, похожего на оружие. Возникла шальная мысль, которую Карл встретил дежурным: «Да нет! Не может быть!»       - Не похоже на оружейную, Ферецци, - наконец собравшись с мыслями, заявил Вилле.       - С чего ты взял, что их оружейная должна выглядеть привычно для нас? – парировал Марио вполне разумным на его взгляд доводом. Кроме того что-то ему подсказывало, что он прав. Интуиция, удача – не важно. Важно то, что у него лучше прочих получалось входить в мысленный контакт с системами станции и отдавать им приказы, которые те худо-бедно исполняли. Сейчас он был уверен, что всё получилось как надо.       - Командир! – вдруг воскликнул Зиберт, попытавшись остановить Вюста, когда тот вдруг шагнул на пьедестал. Тотчас вверх ударил столп фиолетового света, окутывая Карла и укрывая его силовым полем!       - Что вы делаете? – кинулся к нему Марио, опасаясь худшего – что они, действуя преимущественно наугад, напоролись на проблему.       - Спокойно, - прозвучало в ответ. А вслед за этим зазвучали и отрывистые слова инопланетной речи, рождённые, казалось, самим здешним воздухом. – Без паники.       - Знать бы, что ещё оно бормочет, - качнул головой Вилле. Ему очень не понравилось то безрассудство, с каким Вюст сейчас себя повёл. И он всё ещё не был уверен, что результат его действий в итоге не окажется плачевным. И не только он так думал – все трое нацелили свои излучатели на основание пьедестала, не скрытое щитом.       - Я сказал – спокойно, - чётко проговорил Вюст, поглядев на подчинённых. Он знал, что именно такой и будет их реакция, но времени на объяснения не было. – У меня есть идея, и я хочу её проверить.       - Ну… как скажете, - Марио решил довериться чутью своего командира и друга, которое того почти не подводило. Опустил оружие. Видя это и остальные, пусть и нехотя, поступили так же.       А Вюст сконцентрировался. Он не знал, слышат ли сейчас инопланетный голос остальные. Но он его всё ещё слышал. И интонация, судя по всему, была вопросительной.       «Оружие», - буквально швырнул эту мысль от себя Карл, и в тот же миг ощутил, будто под костями черепа подул лёгкий освежающий ветерок. Он узнал это ощущение! То же самое он чувствовал, когда «Чёрный человек» проник в его разум! Сотни образов обрушились на него, заполняя сознание. Э то были образы войны, боевых действий, в которых участвовал Карл на протяжении жизни. Но в каждом из них делался акцент именно на оружии. Лучевые пушки. Дробовики. Многоствольные излучатели. Пистолеты. Ножи. Пусковые установки. Переносные противотанковые излучатели. И так далее. И далее, и далее…       А потом началось самое интересное. Образы привычного вооружения сменились другими – перед глазами понеслись странные биомеханические устройства, иногда напоминающие оружие, но чаще совершенно не похожие ни на что. Они полились таким сплошным потоком, что у Вюста едва хватало времени, чтобы хоть что-то рассмотреть.       И вот, спустя несколько долгих мгновений, растянувшихся, казалось, на целую вечность, вновь раздался чуждый инопланетный голос, который что-то вопрошал.       «Нужен перевод!» - буквально гаркнул мысленно Карл, и в тот же миг его голову будто обвило раскалённым обручем! В глазах потемнело, от боли он едва не задохнулся! Он уже готов был закричать, как вдруг всё прекратилось. И всё тот же голос на чистом немецком языке произнёс:       «Выберите тип оружия для изготовления».       Вюст опешил – он не ожидал результата так скоро, да ещё и такого серьёзного – к нему обратились без запинок, без акцента и без той странной манеры, в которой с ними общался «Чёрный человек». К тому же он всё ещё приходил в себя от жуткого болевого шока.       «Значит, нас здесь понимают», - это была первая мысль, пришедшая в голову Карла. К счастью, он не проявлял внешне, как ему было сейчас плохо, иначе бы остальные наверняка вмешались. Но постепенно его самочувствие улучшалось, что не могло не радовать.       «У Конструктора было достаточно времени и данных, чтобы проанализировать структуру вашего языка, особенности психики и мышления, чтобы выработать наиболее эффективные методы коммуникации», - тут же последовал ответ, которого никто не просил. «Повторяю запрос: выберите тип оружия для изготовления».       «Что это значит? Поясните?» - у Вюста была уйма вопросов, и будь он учёным, то непременно бы их задал. Но он им не был, и понимал, что пока они тут беседуют, зараза неизвестного вируса продолжает пожирать станцию. Поэтому сразу перешёл к делу.       «Вы выбираете тип оружия, который будет для вас создан системами материализации. Воспроизвести список всех доступных для использования вашей группе образцов? Ввиду отсутствия у вас даже базового допуска, но с учётом экстренной ситуации вам предоставлен допуск к одной тысячной полного списка – полтора миллиона наименований».       В этот момент Вюст чуть не поперхнулся:       - Полтора миллиона?! – воскликнул он вслух, ведь до этого общение шло мысленно. И этим сразу привлёк внимание остальных членов отряда.       - Вы о чём? – тут же спросил Марио, но взглянув на Вюста, понял – тот говорит с кем-то ещё, ведя телепатический диалог.       «Всё верно. Полтора миллиона», - подтвердил чуждый голос, вызывающий беспокойство. «Прошу вас поторопиться с выбором – заражением охвачено уже пятьдесят три процента структур Конструктора. Дальнейшее полноценное функционирование под угрозой. Требуется ваше вмешательство для оказания помощи – Конструктор не должен перейти под контроль паразитической формы жизни».       «Именно для этого нам и нужно оружие. Мы собираемся…»       «Конструктору известны ваши планы. Он согласен с тем, что должен быть уничтожен в случае невозможности излечения. Однако в настоящий момент анализ структуры вируса и разработка контрмер всё ещё ведутся. Процесс завершён на семьдесят три процента».       «Погодите! Вы хотите сказать, что лечение этой заразы всё ещё возможно?»       «Как и говорил аватар Конструктора – это возможно. Но анализ структуры вируса был опасен, о чём вас так же предупреждали. Для этого пришлось дать вирусу доступ в систему распределения и секреции био-геля с целью максимального ускорения процесса. Вирус столь сложной структуры и поведения ещё ни разу не встречался ни нашим создателям, ни Конструктору. Доступные аналитические средства оказались малоэффективны. Пришлось прибегнуть к крайним мерам».       Это было практически откровение, которое вернуло Вюсту тень надежды на то, что его группа, включая учёных, ещё может быть спасена.       «Выберите тип оружия», - напомнил голос. «Или можете создать уникальный образец по заданным вами параметрам».       «Я могу придумать пушку, и вы её соберёте?»       «Да».       «Замечательно. Тогда приступим…»       Для Зиберта, Ферецци и Аахтисаари с того момента, как Вюст ступил на пьедестал, не прошло и полминуты. Они даже не успели перекинуться парой слов, как вдруг столп света, падавший на стоящего неподвижно за силовым полем Карла, замерцал, усилил интенсивность свечения в одном месте, и в этой области свет как будто начал стремительно уплотняться, формируя некое сложное техническое устройство! Устройство, которое всё больше и больше начинало походить на какое-то совершенно запредельное футуристическое угловатое оружие.       - Так вот как тут всё работает! – присвистнул Зиберт, когда оружие сформировалось окончательно, зависнув перед Карлом на уровне груди. В следующий миг тот же свет начал сиять вокруг самого Вюста, превращая его броню в нечто совершенно новое – идеально чёрная, гладка, с выступающими на плечах буграми, в которых хищно гнездились турели, она идеально теперь повторяла контуры его тела.       Наконец, процесс был завершён, свет погас, а защитное поле отключилось. Вюст шагнул с постамента, как будто став выше на две головы, с оружием в руках:       - Все на круги. Затариваемся и выступаем. У нас есть работа.       Повторять дважды было не нужно.       Дитрих очнулся резко и как-то сразу. Мыслей не было. Казалось, что голова как опилками набита. Да и в целом он ощущал себя очень странно. Взгляд упирался в мягкую белую обивку сантиметрах в десяти перед самым носом, и сразу стало понятно, что он лежит на спине с руками, сложенными на груди, внутри гроба.       Крюгер попытался вспомнить… хоть что-то. Образы памяти начали лениво ворочаться где-то на задворках сознания, «царапая» рассудок и рисуя картины странного чёрного помещения, сложной, сияющей алым пентаграммы на полу, и лицо старика, вся нижняя челюсть которого была изуродована ужасными шрамами.       «Штрассе», - пронеслось в голове имя, и он вспомнил! Вспомнил и стиснул кулаки до крови! Ведь он вспомнил не только то, что было до встречи с Вильгельмом, но и после!       Неистовый, полный ненависти и ярости рык вырвался из его груди, и одним движением Дитрих выбил крышку гроба, что улетела куда-то вдаль! Его окружала темнота. Но для него это не было проблемой – он прекрасно видел во тьме. И сразу узнал то место, где очнулся. Лаборатория Дока. Именно здесь он восстанавливался после первой схватки со Странником.       - Я вижу, ты, наконец, очнулся, - прозвучавший позади голос «майора» оказался неожиданным и тут же заставил Дитриха взять себя в руки и унять гнев с яростью. Вместо них полыхнуло жгучее чувство вины. Он оглянулся – Монтана стоял позади, у изголовья его гроба, лежащего в сердце самой сложной системы пентаграмм, бледно тлеющих багрянцем, какую только доводилось видеть Крюгеру.       - Майор, я…       - Я знаю, что Штрассе изменил твою печать, - поднял руку Монтана, останавливая Дитриха. – Даже ты не мог противиться тому, что он сделал. В этом нет твоей вины. Я не предусмотрел такую возможность.       - Благодарю за оказанное доверие, - совершенно искренне ответил Крюгер, вставая. Было бы не правильно продолжать разговор с рейхсмаршалом, всё ещё лёжа в гробу. Сейчас Дитрих чувствовал облегчение – по крайней мере, он не был сочтён предателем. – Я рад, что мне не удалось… исполнить приказ Штрассе.       - А уж как я рад, - усмехнулся Монтана, похлопав себя по груди в том месте, где некоторое время назад Крюгер пробил ему дыру. – Но приятного было мало. Пришлось провести ряд улучшений, которые я постоянно откладывал, - он взглянул в алые глаза вампира. То, что он там увидел, вполне соответствовало его ожиданиям. И это было хорошо. – Так что ты узнал на самом деле? – взгляд «майора» стал серьёзен.       - Не многое. Штрассе явно не тот, за кого себя выдаёт, - ответил Дитрих, вспоминая всё то, что выяснил в процессе расследования. А так же то, что открылось ему после «перевербовки». – В некоторых легендах и исторических хрониках относящихся к самым разным временным периодам иногда фигурирует человек, похожий на него пусть не внешне, но по деяниям, сфере деятельности и положению в обществе. Однако свидетельств подобного сохранилось крайне мало. Как будто кто-то нарочно «подчищал хвосты». Так вот, все эти персонажи хоть и имели разные имена, но всякий раз с ними были связаны трагичные или даже катастрофические событие. Кроме того всех этих людей помимо страсти к запретным знаниям объединяло и то, что однажды они просто исчезали при загадочных обстоятельствах.       - Хм…, - Монтана нахмурился. Сведений было мало. Даже с учётом того, что сумел выяснить Шрёдингер, разворошив архивы «Аненербе». Можно ли сделать из всего этого хоть какие-то конкретные выводы? Впрочем, «майор» уже давно уяснил, что мир полон сюрпризов, и в нём возможно всё, включая даже то, что на первый взгляд кажется совершенно безумным. И сейчас у него было безумное предположение. – Бессмертие? Задолго до ритуала, проведённого фюрером?       - Не знаю, - пожал плечами Дитрих. Он хотел загладить свою вину, смыть с себя позор предательства, пусть и совершённого под принуждением магии. Совесть не позволяла ему оправдывать себя такими вещами, как магия. А сама мысль о том, что ему придётся вечно жить с этим гнетущим чувством, была мучительна. Но, по крайней мере, сейчас он чувствовал облегчение – будто с него свалился тяжёлый валун. Он был свободен от влияния Штрассе. И был намерен сделать всё, чтобы хитрый старик поплатился. И в этом деле то, что он узнал, когда был его марионеткой, могло сыграть ключевую роль. В том состоянии он просто не придавал значения очень многим вещам, которые всё-равно замечал, пусть и неосознанно. Но теперь же, вернув себя как полноценную личность, он вспоминал. Вспоминал многие. Вспоминал то, на что должен был бы обратить внимание сразу. И то, что он вспомнил сейчас, шокировало. Монтана должен знать. – Я вообще не думаю, что он – человек.       - То есть? – на лице рейхсмаршала тотчас отразилось удивление.       - Его аура совершенно иная. А ещё я слышал стук его сердца… Двух сердец, если быть точнее!       - Но ведь это должны были сразу же выявить… Если только…       - Он слишком хорошо маскируется, - закончил за Монтану Дитрих. – Или руководство Рейха в курсе, и их всё устраивает.       Монтана помолчал, обдумывая полученные сведения. Штрассе оказался ещё более загадочным, чем ему казалось. Не человек? Тогда кто же? Кому Рейх был на самом деле обязан своей победой в войне? И зачем этому «не человеку» было помогать им? В чём его цель? Более того – оглядываясь на все события, произошедшие недавно, у «майора» возникла странная мысль. Мысль о том, что всё это происходит случайно только на первый взгляд, но если присмотреться, проанализировать подробнее… Как будто есть некий план, некая сила, которая почему-то выстраивает события определённым образом, и…       - Рейхсмаршал, - прервал его размышления Дитрих. Он рвался в бой. Позорное клеймо жгло его нутро, и желание искупить свою оплошность гнало его вперёд. И сейчас как раз было одно очень важное дело. Слишком важное, чтобы тратить время на что-то ещё. – Ситуация с вирусом – вы всё ещё хотите, чтобы я возглавил операцию?       Очки Монтаны сверкнули, когда он поправил их элегантным движением:       - Да. Ты прав. Сейчас это важнее, чем Штрассе. Отряды всё ещё на пути к Земле. Будут там через час. Тебе придётся добираться своим ходом.       - Это не проблема. Где я должен их встретить? – Крюгер испытывал чувство, которое можно было бы назвать радостью. Он был рад, что, несмотря на всё, сделанное им под влиянием Штрассе, рейхсмаршал не разуверился в нём.       - Гималаи. Тебе предстоит отправиться в Гималаи, - последовал ответ. И, хищно улыбнувшись, Крюгер призвал тени, что принялись стремительно его окутывать…       Он спускался всё ниже и ниже. Туннели метро, раскинувшиеся под городом, остались где-то там, наверху, отделённые толщей земли. Пришлось постараться, чтобы найти путь вниз. Но путь был найден – неприметная дверь в одном из заброшенных туннелей, не использовавшемся уже лет двадцать, который оканчивался тупиком.       Здесь даже не было проведено освещение. Но это явно не было проблемой для того, кто спокойно шёл во тьме, не опасаясь ничего. Ему некого было бояться, ибо такое чувство ему было неведомо. Ибо сейчас на планете не было никого опаснее, чем он.       Псевдо-Оракул. Здесь, во тьме подземелья, окружённый идеально ровными сводами из супербетона, он чувствовал нечто знакомое. Нечто, напоминавшее ему рой.       Жалкая железная дверь не стала проблемой – от одного лишь взгляда на неё дрогнула, выгнулась и ушла в сторону, повинуясь направляемой существом магии. И когда псевдо-Оракул ступил на лестницу, что скрывалась за дверью, стало ясно – он на верном пути. Потому, что и лестница, и стены прохода, уводившего вниз, были сложены из красного старинного кирпича. Он потемнел от времени, местами отсырел, потрескался и начал крошиться, но всё ещё исправно служил той цели, для которой был создан.       Псевдо-Оракул начал спускаться. Неторопливо. Повинуясь наитию, инстинкту, заложенному на генетическом уровне. Ступень за ступенью он спускался всё ниже во чрево туннелей под Дрезденом, о существовании которых, похоже, жители города давно позабыли.       Лохмотья паутины порой преграждали путь. Плесень. Сырость. Смрад. И чем ниже – тем больше. Наконец, лестница закончилась, и он вышел в просторный, круглого сечения, туннель, сложенный всё из того же красного кирпича. Смрад здесь был особенно сильным, ибо по центру туннеля проходил канал, заполненный зловонной жижей, бурлящей и текущей куда-то вдаль. Стояла жуткая духота.       Продукты жизнедеятельности города и его жителей. Старая канализационная система, вероятно, сообщалась с новой, построенной уже после войны. Стены, пол, потолок – всё здесь было покрыто отвратной, дурно пахнущей даже на фоне убойного смрада, слизью.       По обе стороны канала тянулись ровные площадки, предназначенные для прохода человека. Псевдо-Оракул поглядел направо, налево. Прислушался к ощущениям. Его тянуло вправо. И он двинулся в ту сторону по площадке вдоль канала. В полной темноте. Но он прекрасно видел дорогу.       Эхо его шагов разносилось по туннелю, распугивая крыс. Впрочем, крысы боялись не звука шагов. Они инстинктивно чувствовали приближающуюся смертельную опасность, и спешили ретироваться как можно дальше.       Существо не обращало на них внимания. Эти низшие формы не имели значения. К тому же со временем они всё-равно станут частью Роя. Сейчас существо преследовало иные цели.       Чуткий слух уловил шум, раздававшийся где-то далеко впереди. Бурление, рокот, плеск. Так могли звучать только многочисленные потоки жидкости, падающие вниз с высоты. Псевдо-Оракул ускорил шаг.       Шум становился громче, смрад – сильнее, и через пять минут он, наконец, вышел в большой зал в три яруса, имеющий цилиндрическую ступенчатую форму. Здесь на каждом ярусе сходились десятки туннелей, каналы которых, выходя на ярусы, сбрасывали нечистоты в огромный резервуар внизу, откуда тоже выходили туннели.       Размеры зала были впечатляющими – почти авиационный ангар, поставленный па «попа». Увидев всё это, псевдо-Оракул понял – это как раз то, что ему было нужно. Он подошёл к краю площадки, кольцо которой образовывало верхний ярус. Он покинул туннель, подошёл к краю площадки. Поглядел вниз. А затем протянул вперёд руку. На его ладони вдруг начал расти отросток, приобретая форму грецкого ореха. Кожистый, отвратительно податливый «грецкий орех» размером с яблоко! Он всё рос и рос, становясь больше, пока вдруг с противным чавкающим звуком не оторвался, ухнув вниз! Миг спустя с противным бульканьем «орех», достигший размеров тыквы, плюхнулся в резервуар коллектора, скрываясь в нечистотах.       Но это было только начло, ибо псевдо-Оракул продолжал стоять и смотреть.       Жижа в коллекторе забурлила, вздулась, вспенилась. А потом вдруг начала оседать так, будто кто-то выдернул затычку. Но в следующий миг под дикое бурление и урчание она «взорвалась» щупальцами, толстыми как дубовые ветви! Извиваясь, они устремились во все стороны – к стенам, прорастая в них и расплываясь по ним плёнкой плоти, в туннели, к потолку, присасываясь к нему и другим объектам, оплетая их, вгрызаясь в них подобно корням жуткого побега, кроша кирпич и впитывая ту отвратительную, жижу, которая извергалась из каналов.       Нечто, чему псевдо-Оракул дал начало, росло. Нечто огромное и отвратительное. Нечто ужасное. В самом центре старинного коллектора, извиваясь над опустевшим наполовину резервуаром, щупальца сплетались в огромную структуру – спиральное подобие чудовищного жуткого дерева, состоящего из плоти. И внутри этого «ствола» уже начало формироваться нечто, раздувшее его в центральной части почти вдвое. Щупальца срастались, сливались друг с другом…       А псевдо-Оракул стоял и смотрел. Это было именно то, ради чего он пришёл сюда. Ради этого он искал путь под землю. Здесь, в безопасной тьме, куда никто не заходит, среди того, что можно было использовать как ресурсы, росла, набираясь сил, погибель этой планеты, её судьба, её путь к единению с Роем.       Первое гнездо на земле.       - Но нужны и другие, - тихо сказал псевдо-Оракул, развернулся, и пошёл прочь.       Могучие горные кряжи каменными бастионами вздымались ввысь, изрезанные изломами, засыпанные снегом, укутанные шубой облаков. Вершины, впивающиеся в чистейшее голубое небо, от одного взгляда на которое захватывало дух. Величественные долины, раскинувшиеся меж гор, что изрезанными хребтами тянулись от горизонта до горизонта.       Гималаи. Легендарная горная система, во все времена привлекавшая внимание. Здесь была самая высокая гора на Земле – Пик Фюрера, ранее носившая название Эверест, но переименованная по окончании войны. А дальше, на северо-западе от западной цепи Гималаев находилась и другая высочайшая горная система – Каракорум, до названия которой нацистские идеологи ещё не добрались.       Южные склоны Гималаев находятся под действием сезонных ветров, здесь выпадают обильные осадки. А вот на северных склонах царит холодный и сухой климат. Высоко в горах в разные времена года морозы колеблются в пределах от минус двадцати пяти до минус сорока по Цельсию. А ещё здесь часто дуют ураганные ветры, и резко меняется погода…       Тем не менее, несмотря на суровые условия, здесь были люди. И они здесь не просто были – огромная часть горного массива была превращена в один из самых больших и самых укреплённых с военной точки зрения космодромов в мире. В долинах раскинулись поля стартовых площадок, административные и иные здания, эллинги, ангары, склады… Многие горные вершины были срезаны, сглажены, и на них разместились огромные системы противокосмической обороны. Под землёй и внутри гор были созданы целые комплексы, обеспечивавшие безперебойную работу космопорта – корабли в огромном количестве взлетали и садились каждую минуту. И это были не только транспорты, грузовики и мелочёвка. Сюда заходили для планового обслуживания корветы, фрегаты и даже дредноуты флота прикрытия Земли. Небо над Гималаями «кипело» из-за оживлённого движения летающих аппаратов.       Под землёй тоже кипела работа – тысячи людей трудились на обслуживании кораблей, электростанций, генераторов защитного поля, и так далее… все горы были нашпигованы оборонными системами, многотысячный гарнизон постоянно нёс вахту, готовы отразить нападение хоть мятежников, хоть колдунов, хоть инопланетян, хоть самого чёрта. Магическая защита здесь тоже была на высоте. Словом, если бы космический агрессор каким-то чудом сумел преодолеть эшелонированную оборону в космосе, и сунулся к земле, то удар, нанесённый по нему из района одних только Гималаев, мог мгновенно обратить его в пыль. Гималаи за долгие послевоенные годы были превращены в настоящую крепость, способную противостоять любой угрозе.       Дитрих ждал, стоя на залитой солнцем посадочной площадке, способной принять с десяток крупных кораблей. Да, у него было несомненное преимущество в мобильности перед остальными бойцами «Последнего батальона». Власть над тенями позволяла многие. Пожалуй, лишь Шрёдингер превосходил его в умении появляться где угодно и когда угодно.       Дитрих ждал прибытия кораблей с бойцами батальона, что отправились с Венеры. Это должно было случиться с минуты на минуту. Корабли вокруг взлетали и садились. Суетились работники технической службы. Диспетчерские башни перемигивались огнями. Стоял шум – низкий вой двигателей и рассекаемого воздуха, объявления, лившиеся из динамиков, лязг шагов грузовых и ремонтных роботов… Защитное поле накрывало весь космодром полупрозрачным ячеистым куполом, похожим по структуре на пчелиные соты. В нём то и дело открывались окна для прохода кораблей, чтобы закрыться через мгновенье.       Дитрих взглянул на часы.       - Пора бы, - пробормотал он. Ожидание утомило его. Хотя скорее это можно было сказать о мыслях, которые крутились в его голове с момента пробуждения. Штрассе. Вот кто не давал ему покоя. Старик вынудил его совершить предательство. Он вынудил его напасть на рейхсмаршала. Пусть в том состоянии он и не был собой, но лично для Крюгера это ничего не меняло.       Наконец, они показались – пять десантных кораблей венерианского флота. Они снижались строем, друг за другом, заходя на посадку прямо над Крюгером. Когда между ними и защитным полем осталось меньше километра, в энергетической плёнке протаяло окно, в которое строй кораблей прошёл неторопливо и важно. Они принялись снижаться над посадочной площадкой, готовясь приземлиться на заранее отведённые им места…       И в этот момент что-то громыхнуло!       Крюгер обернулся на звук – одна из диспетчерских башен разлеталась облаком дымящихся обломков!       Снова грохот – административное здание вмиг разворотило взрывом. Взвыла сирена.       А потом небо прочертил мощный зелёный луч, вонзившись в бок величественного сигарообразного дредноута, заходившего на посадку, прошивая его насквозь! Корабль надломился, покрываясь сетью грохочущих взрывов, и начал падать.       И тогда над космодромом разнёсся многоголосый вой. Чудовищный, вымораживающий душу вой, подобного которому Дитрих ещё никогда не слышал. И фоном этому вою стали полные ужаса крики людей. Он обернулся на ближайшие из них, и всё понял.       Бригада техобслуживания, до этого спешившая к приземляющимся кораблям, разбегалась в панике прочь. Прочь от своих собственных коллег, что преследуя их, преображались прямо на глазах, обращаясь в гротескных уродливых чудовищ с бледной кожей, покрытых какими-то наростами. Грузно переваливаясь, они неслись следом за людьми так быстро, что у тех не было ни шанса. Настигая их, они вливали им в глотки какую-то дрянь своими щупальцами, и несчастные тотчас сами начинали превращаться в точно таких же отродий…       Вой и крики были уже повсюду. Заговорило оружие – гарнизон вступил в бой с противником. Но многие бойцы сами уже обращались, и это сеяло хаос. Монстры хлынули на посадочные площадки, выбегая из зданий, проламывая стены, выбивая окна, совершая невозможные для человека прыжки.       Дитрих, оценивая ситуацию лишь пару мгновений, ощутил – людей вокруг становится всё меньше. Нужно было действовать немедленно. И тогда в небо, подобно второму солнцу, ударили все системы противокосмической обороны!       Было совершенно очевидно – то, чего боялись руководители Рейха, началось. Заражённые пробудились…       Это было не легко. Даже с учётом оружия и брони, которые им удалось добыть. Теперь у каждого было индивидуально выглядящее орудие уничтожения – и не одно. Броня каждого «Конунга» так же отличалась уникальным дизайном. Атлетическая, повторяющая рельеф тела, напоминающая римскую «Лорику мускулату» у Вюста. Угловатая и мощная, являющаяся дальнейшим развитием идей силовой брони суперсолдат Рейха – у Зиберта, который теперь фактически пилотировал настоящий ходячий танк, ощетинившийся оружием. Абсолютно герметичный овальный кокон, парящий в воздухе и способный манипулировать энергией, материей и силовыми полями, внутри которого удобно возлежал Аахтисаари. Лишь Ферецци на первый взгляд выглядел так же, как и до посещения оружейной. Но это была лишь видимость – его броня подверглась серьёзной доработке, стала способна выдерживать запредельные нагрузки, а предоставляемое ей усиление и вовсе стало космическим. Но главным приобретением Марио стал ручной материализатор, способный создавать любые небольшие объекты, а так же – все доступные виды оружия и манипулировать материей в широком диапазоне.             Но даже этого оказалось не достаточно.       Они прорывались по коридорам и залам, превратившимся во внутренности чудовища планетарных размеров. Податливая склизкая плоть окружала их. И очень часто норовила раздавить, разорвать в клочья гигантскими щупальцами, что вырастали внезапно, хватали за руки и за ноги, тащили во тьму, в дыры, пробитые в стенах, в пасти, полные острейших зубов.             Вспышки защитных полей, визг десятков лучей, выпущенных одновременно, сияние энергии, энергетические волны, обращающие мерзкую плоть в пыль. Но лишь затем, чтобы секунду спустя та принялась стремительно регенерировать.       Чудовища уже не нападали. После первого столкновения, которое случилось сразу по телепортации отряда в ближайшую не заражённую точку к центру управления станции, где содержался разум конструктора. Когда они появились из воздуха, выяснилось ,что зал, где они оказались, уже подвергся заражению. Даже сама атмосфера уже была здесь гнилой, полной мутагенных спор. Если бы не обновлённая броня, то здесь бы и закончился их марш-бросок. Но они выжили в первые мгновения. А потом началась бойня. Уродливые твари попёрли со всех сторон, обстреливая их кислотой, шипами, какой-то кристаллической дрянью, прошивавшей насквозь даже стены станции. Здесь впервые и сказало своё слово их новое оружие. Под защитным барьером, поставленным Аахтисаари в последний момент, они выдержали первый натиск, который ещё не был скоординированным.       А затем ответили. И волна разрушения превратила всё вокруг в биомеханическую пустошь размером с ангар. После этого чудовища больше на нападали. Но вирус нашёл другой способ им противодействовать. Каким-то невероятным образом он сумел взять под контроль защитные системы в этой части станции, и использовал их против людей с большой изобретательностью. Турели, вырастающие из плоти, покрывавшей здесь всё вокруг, и перемещающиеся по ней и внутри неё с бешеной скоростью, поливая всё смертью. Силовые поля, генераторы которых, поглощённые гигантскими клубками вечно регенерирующих щупалец, превращали эти отростки в смертельно опасное препятствие, основное тело которого находится под защитой корабельного класса. Генераторы фазового сдвига, включающиеся сами по себе… В первый раз это чуть не стоило всем четверым жизни – когда реальность вдруг начала «расползаться» на несколько пластов, меняя физические законы, люди, не способные выжить в таких условиях, едва не погибли, распавшись на атомы. Спасла только автоматика брони-кокона Вилле, создавшая вокруг себя подходящее для жизни по физическим параметрам пространство.       А ещё были отвратительные слизни-камикадзе. Не больше крысы, светящиеся ядовитой зеленью, они обладали удивительной прытью, и всегда появлялись неожиданно. И их всегда было много. Их кислотные взрывы превращали в оплавленное месиво всё, что задевали. Именно один из этих слизней, вдруг упав на Вюста с потолка, повредил его броню. Та сама собой восстановилась, но после этого люди стали ещё осторожнее. После этого они всегда старались уничтожать слизней как только замечали – прежде, чем те подберутся достаточно близко. Но кислота этих тварей удивительным образом не оказывала никакого воздействия на плоть, которой заросло всё вокруг в этой части станции. В итоге на полу появлялись целые океаны кислоты, которые приходилось перелетать. В такие моменты плоть на полу корчилась, извивалась, норовя плеснуть в людей кислотой, сверху внезапно вырастали щупальца, стремясь ухватить и швырнуть вниз. А порой и вовсе с потолка падали дождём светящиеся жёлтым коконы, которые при соприкосновении с чем-либо вызывали чудовищные по мощи взрывы.       В конце концов «Конунги» просто начали выжигать всё на своём пути. Но и это не было панацеей. Потому, что в этот момент вернулись чудовища.       Они стояли в центре очередного зала, превращённого их залпом в раскалённую печь. Вся плоть, что ещё миг назад покрывала его, все отвратительные огромные бутоны, изрыгавшие споры – всё обратилось в пепел.       - Марио, карта, - отрывисто спросил Вюст. Он уже был вымотан. Не физически – с этим благодаря броне всё было в порядке. Но этот затяжной бой, казалось, длившийся уже вечность, был тяжёл психологически.       - Мы близко, - тут же ответил Ферецци, вокруг которого по непредсказуемым траекториям порхали небольшие биомеханические сферы – результат работы материализатора, создавшего боевых дронов на основе инопланетных технологий. – Остался последний рывок.       - Если Конструктор уже заражён? – громыхая при каждом шаге, спросил Зиберт.       - Тогда мы уничтожим станцию, - ответил Карл.       И в этот момент из дыры в потолке рухнуло нечто! Тут же среагировали дроны Марио, буквально расплющивая всё в месте падения и разрывая в клочья гравитационными искажениями. Чем бы ни было то, что свалилось с потолка, око оказалось мгновенно уничтожено.       Так они подумали.       В следующую секунду ошмётки плоти, разлетевшиеся повсюду, вдруг начали расти взрывным образом, формируя тела гротескных, уродливых в своей попытке походить на гуманоидом, тварей!       Общий залп снес и испарил половину, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы остальные чудовища оформились окончательно, представ согбенными дистрофичными фигурами с огромными горбами на спине и отвратительными головами, утопленными в плечи. Они атаковали мгновенно. И такой атаки не ожидал никто.       Людей подхватило и смело сокрушительной могучей силой, вминая в стену, пробивая стену, а за ней – следующую, и следующую! Всю, что попало в конус невидимой атаки, сминалось .вырывалось с корнем и устремлялось вперёд, вслед за «Конунгами»!       Удар страшной силы вмял их в очередную стену. Эта сила будто создала вокруг них кокон, в котором двигаться можно было лишь преодолевая чудовищное внешнее сопротивление.       - Я… не могу… дышать…, - с трудом выговорил Марио, видя, как на тактическом мониторе его шлема показатель состояния брони резко ушёл в красную зону. Не спасало даже защитное поле. Смялись, сложившись внутрь себя, и рухнули вниз все его дроны. Треснул кокон Аахтисаари, который всё пытался накрыть их хоть каким-то защитным барьером. Орудия брони Зиберта со скрежетом гнуло и корёжило…       И тут из огромного пролома, проделанного атакой, появились они – десяток этих отвратных уродцев, что возникли из ошмётков плоти. Тщедушные, они парили в воздухе, не имея крыльев. Они приближались, с удивительной синхронностью выполняя одинаковые движения.       Громкий хлопок – кокон Вилле покрылся трещинами. Кряхтел, борясь с неимоверным давлением, Вюст. Его броня пока была цела, но оружие превратилось в безформенный комок.       Уродцы замерли в воздухе на расстоянии десяти метров от людей. Замерли и посмотрели на них своими пустыми белыми глазами. А потом начали сближаться друг с другом, взялись за руки, и… начали срастаться, сливаться, плыть, обращаясь в единый комок биомассы, из которого прямо в воздухе на глазах обездвиженных «Конунгов» формировалось единое существо! Огромное, подобное личинке, покрытое извилинами, лишённое на первый взгляд любых конечностей и органов чувств, кроме рудиментарных щупалец в нижней части, оно, тем не менее, каким-то невероятным образом посмотрело на людей. И те это почувствовали.       В следующий миг в их головах сквозь скрип, боль и скрежет, сквозь ворох чуждых пугающих образов прозвучал глухой страшный голос:       - Ваш путь окончен. Бороться смысла нет,       И звёзды вам не станут       Могилой иль спасеньем.       Конструктор уже наш. Надежды у вас нет,       И мир ваш вскоре станет       Для Роя пополненьем…       Голос умолк, но головы людей раскалывались от неимоверной боли после мощнейшего ментального вторжения. Никто из них теперь даже не мог говорить, обезсилев, и они лишь молча взирали на страшное существо, ожидая смерти.       Чудовище развернулось. Рывок! Потемнело в глазах. Всего на миг. А потом, придя в себя, бойцы поняли, что случилось – летающий слизень каким-то образом перенёсся вместе с ними туда, куда стремились сами люди – в центр управления станцией! Они сразу узнали этот зал, виденный на карте – огромный купол, поддерживаемый толстой колонной размером с небоскрёб, тысячи ложементов для операторов, гигантские экраны-полусферы на потолке…       Но центр был заражён. И такой степени заражения они ещё не видели. Он уже был полностью превращён в чуждую экосистему! Плоть, щупальца и странные «груши» на тонких хвостиках свисали с потолка. Стены, заросшие биомассой. Были усеяны отвратительными наростами, внутри которых что-то шевелилось. В воздухе стояла зеленоватая дымка. Пол тоже был затянут биомассой, превратившей ложементы в коконы. Повсюду высились какие-т о органические структуры непонятного назначения, тянулись кожистые растяжки, жгуты и перепонки. Капала слизь. Здесь были тысячи самых разных чудовищ. Но внимание притягивала именно колонна. Со всех сторон в неё прорастали отростки, тянувшиеся от биомассы, а в центральной части вокруг неё обернулось нечто гигантское, аморфное, отвратительное и живое… А это значило, что разум Конструктора действительно был захвачен – колонна являлась его вместилищем.       Станция вздрогнула. Сверкнуло слепящим синим. Люди, всё ещё висевшие в воздухе, удерживаемые, как теперь им было понятно, могучим телекинезом летающего слизня, взглянули на мониторы. А изображение там после вспышки изменилось. Вместо белой дыры, по орбите которой на протяжении целых эпох вращалась станция, там вдруг появилась планета. Изумрудный шар в свете яркого солнца. И все четверо сразу узнали её. Не могли не узнать.       Так выглядел из космоса Меридиан.