Пистолет и Роза

Все, что природа сотворила, Жило в ладу с моей душой. Но что, - подумал я уныло, - Что сделал человек с собой? Уильям Вордсворт

Имя: Зимний Солдат. Цель: Маргарет Симпсон. Задача: Ликвидировать угрозу. Заказчик: Зимний Солдат. Чувствую, как пульсирует сонная артерия на шее старой выжившей из ума миссис Симпсон. Женщина-одуванчик. Агент ГИДРЫ. Старушка с яблоками. Маргарет. Соседка снизу. Убийца. — Джеймс, — сознания касается звук голоса. Ее голоса. — Джеймс, посмотри на меня. Я Ее не вижу. Смотрю сквозь нее, желая поскорей покончить с обезумевшей старухой. Со своим заданием. — Ты не должен её убивать. Ей и так недолго осталось, — Ее рука касается моего плеча. Прошедшие три недели спокойствия пролетаю перед глазами, показывая, что Зимний тогда спал. Но пришло его время проснуться. Заплатит каждый, кто станет на его пути. Смахиваю тень воспоминаний, тряхнув головой. — Джеймс… Амелия смотрит то на меня, то на мое задание. На физическом уровне ощущаю сгущающийся страх, концентрирующийся вокруг меня. Но не во мне. Девушка мечется. Это видно по ее глазам, почти не замирающим на месте. И по то опускающейся, то поднимающейся руке. Наконец, заглянув мне в глаза, стараясь отыскать там то, чего давно нет, она подходит на шаг ближе ко мне и, поднявшись на носочки, легко касается своими губами моих. В моей голове что-то рушится. С дребезгом падает стена, которая до этого разделяла Зимнего Солдата и Джеймса Барнса, круша, ломая за собой остатки рассудка и памяти. Я не отталкиваю Амелию, но и не отвечаю так, как хотелось бы. Я помню вкус этих губ. Сладковатые, мягкие и требовательные, они возрождают меня из пепла небытия, холода Зимнего Солдата, заставляя, наконец, выдохнуть и ослабить хватку на шее миссис Симпсон. Это дает женщине возможность для маневра; она с грацией далеко не присущей ей в таком возрасте выскальзывает из обруча моих рук, и отходит на несколько шагов назад. — Как и тогда, — горько усмехается женщина, потирая шею. Дряблая кожа покраснела и кое-где уже посинела. — Идите! Выметайтесь моего дома! Я первым разрываю поцелуй. Амелия ошарашено смотрит на меня, не понимая, и подносит руку к губам. В ее глазах светится страх. Но не такой, как у Симпсон, — она боялась быть отвергнутой. Глупая маленькая Лия. — Пошли вон отсюда! — орет женщина, отталкивая Роджерс в сторону — она ударяется головой о деревянный сервант. — Убирайтесь! Хватаю девушку за локоть и утаскиваю волоком за собой. Прочь отсюда. От обезумевшей старухи. От ГИДРЫ. Амелия плетется за мной, почти повиснув на моей руке. Я взлетаю по ступенькам, толкаю дверь ногой, — она с жутким грохотом сносит тумбочку, и вхожу в квартиру. — Джеймс, — шепчет девушка, пытаясь поймать мой взгляд. — Джеймс, с тобой все в порядке? — Да, — сухо отвечаю я, не поворачиваясь к ней. — В полном. Ухожу в уже ставшей моей комнату и запираю дверь прямо перед носом Роджерс, которая семенит следом. Она не должна видеть, что я далеко не в порядке. Хаос — это не порядок. Зимний Солдат — это не порядок. Джеймс Барнс — это тоже не порядок. Даже почти идеальный порядок в комнате — не порядок. — Джеймс, — доносится из-за двери. — Открой дверь. Я молчу, тупо уставившись в деревянную поверхность. — Джеймс, — вновь повторяет она мое имя. Звучит приятно, но тяжелая боль в области висков не дает мне покоя. — Я знаю, ты меня слышишь. Не хочешь говорить — право твое, но выслушай меня, — пауза. – То, что наговорила эта старушенция — хитро выдуманная ложь. Она сумасшедшая. Я живу тут уже полгода, поэтому в полной мере ощутила это, — снова пауза и стук садящегося тела. — Если ты меня слышишь, хотя бы стукни. А то разговаривать с самой собой — попахивает шизофренией, — с силой вгоняю бионический кулак в дверной косяк, — древесина заметно вдавилась внутрь, но выдержала. – Эй, поаккуратней там! Не разбей мне мебель! Снова бью в то же место. Представляю, что это лицо Пирса. Щепки отлетают в разные стороны; одна отлетает мне в глаз и неприятно режет. Моргаю, но деревяшка все еще на слизистой. Тру рукой глаз, — наконец, избавляюсь от предмета раздражения. — Джеймс, прекрати! — кричит она, тарабаня руками в дверь. — Злишься? Злись, но не трогай ничего вокруг! — она замолкает. Я заношу кулак для очередного удара в уже полуразрушенный косяк, но осекаюсь, прислушиваясь к звукам. — Знаешь что? Если ты злишься, что я тебе поцеловала, то иди ты в задницу! Мне ни капельки не стыдно! Это вывело тебя из ступора, — последнюю фразу она произносит на тон ниже. Слышу удаляющиеся от двери шаги. Опускаю руку, смотря на свое «творение». Эту планку придется менять полностью. Внезапно раздаются громкие шаги к комнате, а следом разъяренный крик Амелии: — Мне понравилось тебя целовать! Тебе всегда нравилось это делать, - шепчет подсознание. Виски сдавливает в стократ сильнее, чем все прошлые разы вместе взятые. Я корчусь от боли и падаю на колени, сдавливая пальцами черепную коробку. Перед глазами встает картина, которая миражом происходит вокруг меня. Стою по центру большого спортивного зала с когда-то белыми, но сейчас уже желтовато-серыми стенами, ожидая Пирса. Его приказ говорил о том, что мне нельзя сходить с места, пока он сам не скажет мне об этом. Дальнейшее распоряжение касалось проверки человека, с которым он хочет меня познакомить. Пирс идет по направлению ко мне, ведя под руку молодую, я бы сказал, юную девушку. Светлые волосы собраны в неаккуратный хвост, а хрупкое тельце затянуто в баклажанового цвета комбинезон. Выглядит вполне безобидно. — Зимний Солдат, это Дочь Весны, — представляет мне блондинку он. — «Дочь» — лучший результат программы «Дети ГИДРЫ». — Дочь, — Пирс обращается к девушке. — Это Зимний Солдат. Амии, ты будешь работать с ним некоторое время, пока Марго и Дин находятся на задании. Дочь, как назвал ее мужчина, вздрагивает при упоминании своего имени. Она находит это диким. Я солидарен с ней в этом. Замечаю слегка заметный кивок Пирса. Пора. Девушка протягивает мне правую руку для рукопожатия. Выученными движениями я выполняю захват и, чуть наклонившись, перебрасываю легкое тело через плечо, направляя вниз. Девушка ударяется об пол, но тут же встает и занимает боевую позицию. Серия из точных коротких ударов в корпус. Это как укусы назойливых комаров — не больно, но в то же время не так уж и приятно. Левую скулу пронзает острая боль, которая была спровоцирована хуком слева. А она неплохо бьет. Толкаю девушку на пол; она ударяется лопатками о жесткий мат, лежащий на полу, зажимая ее руки своими. Глаза в глаза. Она не хочет сдаваться, поэтому перекатывается и оказывается сверху. Я повторяю ее движения. Мы как юла вращаемся по полу, не в силах уступить друг другу. Оказываюсь сверху — сидя на ее бедрах, и сжимаю горло Дочери бионической рукой. Она тянется к моей спине, и, наконец, добирается пальцами до места прикрепления бионики — боль обжигает руку, заставляя ослабить хватку. — Хватит! — командует Пирс. — Устроили тут представление! Всем работать, чего застыли! И только я вижу огонек, блеснувший в его глазах. Пирс любит зрелища, и сейчас он вполне доволен увиденным. Люди в белых халатах, как сварливые тараканы разбегаются в сторону, стоит мне на них посмотреть. — Джеймс, открой эту чертову дверь или я ее выломаю! — орет Амелия, толкая запертую на ключ дверь. Поднимаю взгляд на дверь. Я не хочу ее открывать. — Амелия, уйди, пожалуйста, — произношу я ровным тоном, ложась на спину. — Нет. Я хочу поговорить, — не унимается она, стукнув по двери. — Ты и так много говоришь, — фыркаю я, подкладывая руку под голову. — Мне нужно побыть одному. Оставь меня. Пожалуйста. Слышу тихий вздох за стеной, и отдаляющиеся шаги. Возможно, если она и родственница Стива, то не в полной мере пошла в него — он бы выбил дверь и зашел. Спасибо, Амелия. В памяти смутно проскальзывают эпизоды из воспоминания. Но собрать это в одно действо у меня не получается. В этот раз голова так и не перестает болеть. Тугой обруч, сдавливающий мозг, прочно закрепляется у меня на висках и все также мешает вспомнить. Отчетливо помню лицо профессора Золы. Его водянистые глаза, всегда скрытые под очками и голос, который нельзя забыть. «Он лучший из лучших», «Отличная работа, Зимний солдат!», «Наемный убийца», «Игрушка ГИДРЫ», «Обнулить«… его слова водоворотом влетали в голову, желая разорвать ее на части. За окном идет дождь. С утра была лишь морось, сейчас он расплескался на славу. С улицы тянет прохладой, но мне не хочется вставать. Слишком многое меня заставили забыть. ГИДРА выкинула мою память на помойку. Я хочу вспомнить все, что меня заставили забыть. — Джеймс? — тихий голос из-за двери. — С тобой все нормально? Открываю глаза. Все тело затекло от лежания долгое время в одной позе, но голова больше не болит. Я заснул прямо на полу. Сон был тяжелый, но нужный. — Да, — вздыхаю я, приподнявшись. — Я спал. — Откроешь дверь? — с надеждой спрашивает Роджерс. Я уверен, она переминается с ноги на ногу. За те недели, что я поселился с ней по соседству, я выучил все ее замашки. Нехотя поднимаюсь и сонно потираю глаза. Подхожу к двери, косясь на разбитый мною деревянный косяк — выглядит ужасно, и открываю дверь. Амелия накинула поверх своей одежды кожаную куртку. — Куда ты идешь? — спрашиваю я, прежде чем она успеет мне что-то сказать. — Не я, а мы, — произносит она на выдохе. — Собирайся. Мы уезжаем. — Куда? — вопрошу я, опираясь на дверь. — Что-то случилось? — Случилось, — отвечает она ровным тоном. — Мы летим в Нью-Йорк. — Ладно, — киваю. — Дай мне десять минут. — Самолет в шесть тридцать, — говорит она, разворачиваясь. — Как соберешься, приходи на кухню. Я тихо кашляю. — Не бойся, — усмехается она. — Я заказала пиццу. Методично складываю вещи, которые с легкостью помещаются в рюкзак. Кидаю его на кровать и иду на кухню, где меня уже ждет Роджерс. — Вот, — указывает она на коробку. — Ты ничего не ел весь день. Амелия старается вести себя непринужденно, будто ничего и не было, но я чувствую это напряжение между ею и мной. — Ты наверняка тоже, — произношу я, садясь на стул. Она улыбается, поворачивая голову в сторону. — Будешь чай? — спрашивает она, глянув на чайник. — Пятичасовой чай? — интересуюсь я, посмотрев на настенные часы — без пяти минут пять. — Мы все еще в Лондоне, поэтому да, пятичасовой чай, — усмехается девушка. — Так будешь? — Надо отдать честь Англии, — подняв руку к виску, я «отдаю» честь двумя пальцами. — Тогда я приготовлю тебе особенный, — она улыбается чему-то своему и начинает доставать что-то из шкафчиков. Дальнейшие ее действия меня не заинтересовали (если, конечно, в этих баночках у нее не яды), и я со спокойной душой принимаюсь за еду. Желудок оповещает, что он крайне недоволен сложившейся ситуацией. Амелия приглушенно фыркает, смеясь. Спустя съеденную мной половину пиццы возвращается Роджерс, поставив передо мной кружку с дымящимся напитком, и берет один кусок. — Вкусно, — констатирую я, отпив чаю. — Мамин рецепт, — улыбается уголками губ она, смотря словно сквозь меня. Передергивает плечами и откусывает от пиццы. Я никогда не спрашивал, что случилось с ее родителями. Фьюри как-то говорил, что, кажется, это была автокатастрофа. — Боже мой, — вдруг выдает Лия. — Уже пять пятнадцать! Я смотрю на неё с непониманием. Девушка подрывается с места, на ходу доедая кусок пиццы. — Ты вообще знаешь, сколько нам ехать в аэропорт?! — изрекает, с укором смотря на меня. — Час как минимум. А если будут пробки… Через две минуты мы стоим в прихожей — обуваемся. Тумбочку, снесенную мною утром, я все же поднимаю. Амелия выглядит подавленной. — Трудно покидать дом? — тихо спрашиваю я, закидывая на плечо рюкзак. — Нет. То есть да. В смысле, я не знаю, — сбивчиво отвечает она, уставившись в одну точку. — Просто это странно. Только вернулась и опять уезжаю. Я молча киваю, не став спрашивать. По правде говоря, мне тоже не хочется покидать Лондон. Я привязался к этому сырому душевному городу. — Пойду проверю все на кухне, — говорит Роджерс уже по пути. Из кухни доносится голос: — Возьми там на полке ключи! На небольшой полке углового шкафа лежали ключи с брелком в виде металлической розы. Ей под стать. — Так, газ перекрыла, воду перекрыла, из розетки все вытащила, — проговаривает она, загибая пальцы. — Вроде все. — Тогда идем, — выдыхаю я, толкая дверь. Девушка оглядывается назад, с тоской созерцая квартиру, и берет меня за руку. Легко, без спроса. И это так естественно, что пугает.