Часть 1
21 сентября 2015 г. в 07:47
Это место хорошо для тех, кто решил провести остаток своих дней в покое… Но на его счете слишком маленький остаток, чтобы так себя баловать напоследок: пара центов – холод круглых монеток на веках…
У ковров на полу ворс – мягкая шерсть, у бьющегося в форточку ветра запах Чийо и горных рек. И тишина обезлюдевших замков, увитых желтыми лентами, где время осыпается белыми карточками с номерами улик…
А какой же замок без призраков?
- Фарфор, да?
Хрупкая чашка с белыми полупрозрачными тонкими стенками, резко очерченными ребрами граней и мягкими восточными чертами Беверли на самом донышке. Только у него целый калейдоскоп лиц, сменяющих друг друга. А внутри – ройбуш, или каркадэ с терпким тяжелым запахом гибискуса, перекрывающим острые железные ноты, или кофейная гуща, комьями сырой земли приникшая к стенкам…
Грэм выныривает из стеклянного потока воды, почти не чувствуя пальцев и мыслей. Неотрывно косится на трясущиеся от страха блики в глазах зазеркального двойника: лишь бы не замечать тянущихся из комнатного Стикса рук, ног, волос… лишь бы не оборачиваться через левое плечо.
- Бисквит. Не подвергавшийся обжигу.
Только тьма и бесконечные безграничные коридоры, по которым он несется на поезде, без надежды почувствовать тепло от хирургической лампы, умело притворяющейся луной…
Солнечный свет липнет к щетине кисти, капает, оставляя на полированном льду кухонного стола цепочку следов, словно какой-нибудь дикий зверь, петляющий между изящных банок и плошек, уводящий погоню взглядов за край. Уилл осторожно тянется к нему – не вспугнуть бы! – но спотыкается о собственную тень, и на стекле проступают тонкие морозные узоры отпечатков пальцев.
- Снова керамика? Ты повторяешься.
У солнечного света запах лака и дерева.
- Кинцукурой. Принятие мучительности существования и сочувствие вещам.
- И ко мне – тоже?
- А разве Вы относите себя к вещам, Уилл?
Шум колес – мерный шепот огромного часового механизма, рассекающих воздух маятников, осыпающейся земли… Сможет ли нёбо этого грота умножить звук так, чтобы его услышали?
- Это называется millefiori: «тысяча цветов». Расплавляешь стекло, вытягиваешь его в тонкую, как линия жизни, полоску… и обрываешь, когда это необходимо. Затем еще одну, и еще. Соединяешь так, чтобы не осталось зазоров, нагреваешь и охлаждаешь, пока каждый из этих процессов не одержит победу над другим, оставив по себе изящное неповторимое переплетение судеб. Замыкаешь все в кокон последнего слоя стекла… И вот – филигранный изысканный узор готов.
- Но ты не увидишь его…
- …пока не разрежешь.