* * *
Недосып сказывался на Дженсене. Настолько, что синяки под глазами ― неверное описание того, что он видел в зеркале. Уместней было говорить о глазах над синяками. С каждым днём он все глубже увязал в своём неясном отношении к Мише. Попытка собрать волю в кулак и разобраться во всём провалилась: кулак достаточно воли не насобирал и отвлёкся на более приземлённое занятие при мысли о Мише. Дженсен бы и смирился со своим влечением, запасть на парня в современном мире ― не так уж плохо. Плохо запасть на парня, который ещё и не человек. Кто знает, насколько монстры толерантны к нетрадиционным отношениям. Чёрт, кто знает, что для них считалось традиционным. Миша мало рассказывал о своей жизни, ссылаясь на служебную тайну. Будь на его месте кто-нибудь другой, Дженсен бы и не сомневался в ответном притяжении. Ну, когда пальцы ваших ног обхватывают губами, можно сделать очевидные выводы. Но Миша говорил об этом только в контексте профессиональных обязанностей: «Кто бы мог подумать, Дженсен. Я выпрыгивал на тебя из тёмного угла, утаскивал под кровать, зачитывал учебник по физике ― а оказалось, достаточно твоей стопы и моего языка, чтобы заставить тебя трепетать от страха». Даже от этой идиотской фразы внутри всё скручивалось в предвкушении, но Дженсен бы не рискнул открыться. Точнее, раскрыться, учитывая, что каждую ночь парился под одеялом. И если время от времени он и оставлял зазор, как раз такой, чтобы туда пролез коготь Миши, ― это, конечно, было исключительно оплошностью с его стороны…* * *
В школе Дженсен держал веки открытыми из чистого упрямства, хотя в пятницу это не помешало ему остановить инопланетное вторжение. После финальной битвы с пришельцами мир на секунду застыл ― и в ослепительном свете он увидел свою учительницу по физике. Логично было предположить, что вторжение было предотвращено не полностью, раз их лидер остался здесь. Но по смешкам стало ясно, что Дженсен просто-напросто отрубился за партой. В качестве утешения он ограбил банк после уроков. Вместе с Джаредом, своим одноклассником и лучшим другом. Жаль, компьютерная игра под конец зависла. Приласкав кулаком системный блок, Джаред откинулся на стуле и предложил: ― Оставайся у меня на ночь, завтра суббота. Если будем действовать хладнокровно и слаженно, раздобудем пиво с кухни. Уговаривать его не пришлось. Родителей по телефону ― тоже. Ну, вроде бы. Во время звонка он уже откупоривал банку «Будвайзера», поэтому небольшой разницы между «да» и «немедленно возвращайся, молодой человек» не заметил бы. Дженсен расслабился, наслаждаясь холодными глотками и компанией друга. Разговор протекал так же непринуждённо, как и струйка пива по подбородку Джареда. Тот перечислял, кому бы из девушек хотел дарить цветы и комплименты, а с кем заниматься всем, что следовало дальше. Как внимательный собеседник, Дженсен кивал и сдерживал отрыжку до пауз. Он чувствовал приятную вялость, и вряд ли что-нибудь заставило бы его сдвинуться с места. Так он считал, пока Джаред не обратился к нему, дотянувшись до второй банки: ― Прости, увлёкся. Что насчёт тебя? Его испытующий взгляд взбодрил настолько, что Дженсен готов был участвовать в марафонском забеге, желательно, в противоположную от его дома сторону. Личная жизнь была сейчас скользкой темой. Он нервно облизнул губы. Вероятно, Джаред смог бы принять его внезапную тягу к своему полу. Наверняка бы поддержал и в отношении самого Миши ― только уже в приёмной психотерапевта. Никто не верил в Мишу в детстве, никто не поверит и теперь. Поэтому его мозг судорожно перебирал варианты, которые бы сошли за отмазку. Как назло, всплывали только лица без имен, или имена без лиц, или сиськи без имен и лиц… О. Соответствие обнаружено. ― Дэннил Харрис. Я бы затащил её в постель. Банка замерла на полпути ко рту Джареда. Он аккуратно поставил её на пол, чтобы не разлить ничего в процессе громкого смеха и хлопанья себя по колену. ― Чувак, у тебя конкурентов… ― Джаред икнул, подсчитывая. ― А сколько всего парней в старшей школе? Дженсен понимал, что тот прав, но всё равно оскорблённо пихнул его в плечо. Он вспомнил именно Дэннил, потому что видел сегодня плакаты, призывавшие выбрать её королевой выпускного. Высокая, стройная, огненно-рыжая. Симпатия к ней была автоматической реакцией шестнадцатилетнего организма. Даже того организма, который заклинился на подкроватном монстре. Дженсен посчитал своим долгом изобразить из себя самоуверенного придурка и сказать: ― Пф. Она не устоит перед моей харизмой, готов поспорить на коллекцию бейсбольных карточек. ― На коллекцию бейсбольных карточек? ― недоверчиво, с благоговейным трепетом переспросил Джаред. ― Ну, образно выражаясь… ― поправился Дженсен. Это он и правда погорячился. ― Ладно. Потому что в обмен я бы поставил даже свой мяч, подписанный питчером «Янкиз», ― пошутил он. Дженсен замер. Внезапно Дэннил перестала казаться далёкой и недоступной. Не так уж и сложно соблазнить самую популярную девушку школы. Она даже была у него в друзьях на Фэйсбуке ― а это уже полдела в кармане… Так что там Джаред говорил про подписанный мяч? Дженсен судорожно глотнул пива и протянул руку для заключения пари: ― Я согласен.* * *
Он проснулся на диване Джареда посреди ночи, весь взмыленный и дезориентированный. Из-за пива страшно хотелось отлить. Дженсен как раз сражался с тем, чтобы разлепить веки и отправиться на решение этой проблемы, когда почувствовал горячее дыхание на своём лице. Благодаря этому веки наконец-то распахнулись. Со скоростью, обогнавшей звук и свет. ― Святое дерьмо! ― прошипел Дженсен, отъехав к стене и схватившись за сердце. Ещё бы чуть-чуть ― и дерьмо было бы вполне приземлённым. Миша нависал в дюйме над ним, пронзая своими синими глазами-лазерами. Обычно у Дженсена срабатывал иммунитет к его появлениям различной степени резкости, но он был уверен, что здесь свободная от подкроватных монстров зона. ― Как ты меня нашёл, чёрт побери? ― Прочесал все спальни в округе, ― Миша вытер пыль со лба и удалился обратно под диван, словно реакция Дженсена его задела. Что странно, ведь именно такая реакция и была для него образцово-показательным результатом «работы». Насторожившись, Дженсен отлип от стены и наклонился посмотреть, как Миша помещался под диваном. Голова закружилась, переваривая увиденное. Пространство, которое в оригинале вместило бы только конверт, морщилось и деформировалось, позволяя Мише вытянуться во весь рост. Пожалуй, если к темноте глаза привыкали быстро, то к происходящему в этой темноте никогда не привыкнут. Дженсен только убедился в этом, обратив внимание ещё и на Мишины миниатюрные рога. Нет, само их наличие не удивляло, они прекрасно подчёркивали его характер. А вот то, что на левый были нанизаны наручники, чёрные и пушистые, парочку вопросов вызывало. Миша проследил за его взглядом и сказал: ― Вот поэтому мы и не работаем под двуспальными кроватями. Дети берут с собой только игрушки в постель. Взрослые ― и игрушки, и других взрослых, и вместе им некогда оценить наш усердный труд. А это, ― Миша снял наручники и раскрутил их на пальце, ― я забрал в последней проверенной спальне. Там и вовсе была оргия. Но не было тебя, поэтому пришлось отказаться от приглашения присоединиться. Дженсен вспыхнул. Сочетание наручников, оргии и Миши давало слишком большую нагрузку на его нервную систему. ― Кстати, ты опять разговаривал во сне. Дженсен поинтересовался бы, что значило выразительное «опять», но в этот момент завозился Джаред, который спал напротив в своей кровати. И про которого он благополучно забыл. Дженсен замер, с содроганием подумав, как всё будет выглядеть, если тот проснётся. Картину этого события он отнёс к мысленной галерее «Что я даже представлять не хочу», остальные экспонаты которой так или иначе были тоже связаны с Мишей. К счастью, Джаред подтвердил свою репутации магистра в искусстве сна. Даже если бы у него выступал рок-бэнд монстров, использовавших его кровать в качестве экзотического ударного инструмента, он бы разве что солировал своим сопением. К ещё большему счастью, Миша не намеревался звать своих музыкально одарённых сородичей, чтобы проверять эту теорию. Он только негромко произнёс: ― В детстве этот великан сломал твой велосипед. В ту ночь ты так отчаянно всхлипывал, что я даже похлопал тебя по плечу. Дженсен не стал поправлять последовательность событий: сначала Миша хлопнул его по плечу, а потом уже он начал всхлипывать. Обойдётся Миша и без комплиментов, иначе, чего доброго, предастся воспоминаниям о расцвете своей карьеры. Вместо этого Дженсен тонко намекнул: ― Сегодня суббота. Разве у тебя не сокращённая смена? Миша пожевал нижнюю губу. ― Пришлось взять сверхурочные. Как и всегда, я пунктуально прибыл на рабочее место, а жертвы, в смысле, тебя, нет. Я заволновался. ― Заволновался? ― скептически переспросил Дженсен, хотя в груди, вопреки воле и тому, что его назвали «жертвой», приятно защекотало. ― Разумеется. Вдруг с тобой что-то случилось, а виноват в этом не я? Конкуренция держит в тонусе, ― пламенно заверил Миша. Дженсен закатил глаза и спохватился, что, вообще-то, его мочевой пузырь сейчас взорвётся. Он спустил ноги с дивана. ― Давай ты поставишь мне подножку на обратном пути, а не сейчас? ― рискнул попросить он, предугадывая намерения Миши. Можно было, конечно, гордо встать и гордо пройтись ― от двух до трёх шагов, прежде чем грохнуться. Как Миша ставил подножки посреди комнаты, не выбираясь из своего укрытия, ― чёрт его знал. Миша призадумался. ― Тогда две. ― Договорились, ― обречённо процедил Дженсен.* * *
Проспавшись, Дженсен уже трезвее оценил свои шансы с Дэннил. В результате захотелось выпить снова. Но ничто так не мотивировало, как его коллекция на кону спора, поэтому Дженсен решительно открыл страничку Дэннил. Будучи настоящим джентльменом, он «лайкнул» её фотографию на живописном фоне из лилий (украшавших плитку ванной) и только потом отправил приветствие. Не отрываясь от экрана, он потянулся к тарелке с чипсами, которую ставил на стол. Осознание того, что он никогда до неё не дотянется, пришло под аккомпанемент из увлечённого чавканья. Дженсен крутанулся на стуле. В углу, который меньше всего задевал свет настольной лампы, по-турецки сидел Миша. Он неторопливо прожевал и сказал, что не успел перекусить дома, и как мило, что Дженсен позаботился об этом. Дженсен бы и спросил, где сама тарелка и какое к ней отношение имели стеклянные крошки на его подбородке. Но это казалось тривиальной мелочью по сравнению с тем, что происходило с тенью Миши. Начать стоило с того, что Дженсен видел её впервые. Обычно Миша появлялся в полной темноте. А закончить стоило тем, что она жила своей жизнью: извивалась, прыгала и танцевала в тусклой полосе света. Дженсен моргнул. Не показалось. ― Твоя тень… ― он тупо указал на неё пальцем. ― Моя тень? ― поразился Миша и обернулся, словно и сам не ожидал её застать. ― А, снова ты. Не время для развлечений, повторяй за мной. Тень понуро сдулась, как воздушный шарик, и приняла его контуры. ― Прости, она не часто выходит в свет. Каждый раз перевозбуждается, ― объяснил Миша. В этой странной ситуации одна вещь очень радовала Дженсена: он ещё не тронулся рассудком. ― Может, поиграем в приставку? ― вдруг предложил Миша. ― Всё равно я сделал вывод, что джойстики несъедобны. Начинка ничего, но снаружи жестковаты, ― добавил он критичным тоном гурмана и ценителя изысканной кухни. ― После того, как ты сделал этот вывод, они не подлежат ремонту. И я занят, ― отрезал Дженсен, отслеживая собственную тень. Та, к счастью, не высказывала признаков бунта. ― Надолго? ― разочарованно протянул Миша. ― Ладно, пойду пока украду что-нибудь. Позови, когда соберёшься спать, чтобы я начал мешать тебе по графику. Дженсен поспешил вернуться к монитору, когда тот встал и отряхнулся (тень скопировала эти действия с огрехами), поскольку его униформа всё ещё состояла из незатейливого «ничего». Сколько раз он ни возмущался по этому поводу, Миша говорил, что ужесточившийся дресс-код не одобрял «пошлости вроде рубашек и нижнего белья». Через минуту пиликнуло сообщение. Дэннил ответила.* * *
Набравшись смелости, Дженсен подошёл к Дэннил в школе. И через пару дней их отношения вступили на принципиально новый уровень: она запомнила его имя. Больше никакого Джейсона, Джереми и почему-то Роджера. Дженсен обалдел. Две недели спустя Дэннил позволила носить свою сумку. (Он заподозрил, что не только Миша умел искажать пространство; иначе как объяснить, что по ощущениям в её косметичку вмещался тюбик помады весом с кирпич). Джаред обалдел. Месяц спустя Дженсен получил звание «котика» и все сопутствующие этому привилегии. Бывший парень Дэннил тоже обалдел. Ко всеобщему удивлению и персональному облегчению Дженсена, её экс-бойфренд был капитаном интеллектуального клуба. Поэтому, когда он приблизился к нему в столовой, угрожающе сдвинув очки на переносице, голова болела не от удара кулаком. А от того, что Дженсен пытался запомнить все слова, которыми тот его назвал, чтобы позже уточнить их значение в словаре. В другой раз с этим умником он пересёкся, когда разговаривал с Дэннил в коридоре. Тот высокомерно прошёл мимо них с шахматами под мышкой. И Дэннил вдруг заливисто рассмеялась словам Дженсена, будто услышала лучшую шутку в своей жизни. Дженсен был бы польщён, если бы не рассказывал про давнюю смерть хомяка. Тогда он и догадался, почему их отношения были такими поспешными и публичными: Дэннил хотела вызвать ревность у своего бывшего. Дженсен просто оказался в нужном месте в нужное время. Это открытие не вызвало недовольства, скорее иррациональное чувство солидарности: он тоже ею пользовался, чтобы отвлечь голову и правую руку от Миши. В конце концов, у Дэннил имелось неоспоримое преимущество перед ним: она была человеком. Правда, когда Дэннил исчезала из поля зрения, приходилось буквально «вкручивать» её в свою память. Но Дженсен был уверен, что всё изменится, как только он выиграет спор и уложит её в постель. Пока они лишь обжимались, разумеется, этого было мало, чтобы переключиться с Миши, с которым… ну, с которым они даже этого не делали, и Дженсен раздражался из-за того, что не отказался бы попробовать.* * *
Родители уехали, и он наконец-то рискнул пригласить Дэннил в гости. На фильм. Она мялась долгие пять секунд, после чего с кокетливостью, которой тигрицы обхаживают оленей, согласилась. Конечно, он не был дураком, чтобы позвать её к себе вечером, зная о наличии Миши под кроватью ― главным атрибутом успешного свидания. И он бы сломал голову, как выкрутиться, если бы Миша неожиданно не сказал, что берёт отпуск. Выглядел он при этом так трагично, словно отдых ― худшее, что с ним приключалось. Дженсен убедил себя, что он-то точно этому не расстроился, и занялся подготовкой самого необходимого для просмотра фильма: свежей постели и презервативов. Он даже прибрался в комнате и завершающим штрихом подпер стулом шкаф, чтобы оттуда ничего не вывалилось. На следующий день они встретились с Дэннил в парке. По дороге она посвятила его в тонкости подготовки к выпускному балу. Благодаря этому Дженсен узнал о женщинах больше, чем хотел бы узнать за всю жизнь и последующие воплощения в мужском обличье. Кино он выбирал старательно, из списка самых лучших в категории «скукотища». Дэннил проявила стойкость, и только через полчаса Дженсен выяснил, что её губы были липкими от вишнёвого блеска. К этому моменту зверь-гетеросексуал должен был пробудиться в нём, но, видимо, он слишком долго находился в спячке. Чтобы взбодрить его, Дженсен взял курс на сочную грудь Дэннил. Он медленно, медленно прикоснулся… Вообще-то, он ожидал, что мир как минимум перевернётся. Но мир отказался выполнять какие-либо акробатические элементы. Дэннил толкнула его на спину и нависла над ним, как кошка. Матрас прогнулся. Дженсен испытал смутное желание отстраниться. Он перевёл растерянный взгляд поверх неё, на потолок с искусственными звёздами, словно мог найти там ответы на возникшие вопросы. Почему он тормозит? Что будет дальше? Где проводит отпуск Миша? В каком-то смысле, ответы он действительно нашёл. Под потолком порхала знакомая ему тень. Что бы она ни пыталась сообщить, оторвав свою ногу и истошно размахивая ей, ничего хорошего это не сулило. Подтверждением стал смешок из-под кровати. Слишком тихий, чтобы разобрала Дэннил, но слишком характерный, чтобы не уловил Дженсен. Он оцепенел. Сердце пустилось вскачь. Рассуждать о том, почему Миша вернулся раньше времени, было некогда. Он нервно предложил Дэннил, уклоняясь от её губ: ― Слушай, в том фильме, когда брат девушки друга главного героя возглавляет мафиозный клан, всё становится интересней, может, досмотрим?.. Хихикнув, она выдернула его ремень из шлевок. ― Постой, Дэннил, правда… ― он не успел договорить, как пальцы Миши железным кольцом сомкнулись на его лодыжке. Дженсен попытался отдёрнуться, но бесполезно. Он покрылся испариной, ожидая боль и кровавые страдания, пока Миша медленно стягивал с него носок. Но произошло кое-что гораздо страшнее: Миша провёл по его голой стопе когтями, настолько легонько, что… Дженсен был в агонии. Он держался из последних сил, чтобы не засмеяться и отвечать Дэннил с минимально мученическим видом. К сожалению, эти силы иссякли в самый неподходящий момент, когда она расстегнула его ширинку. Дженсен зашёлся удушающим приступом хохота, от которого брызнули слёзы в уголках глаз. Он не успел подумать, что гневное и отчаянное «фу!», брошенное в попытке отцепиться от Миши, Дэннил воспримет на свой счёт. Она недоуменно замерла. Дженсен тоже. Он с паникой сопоставил остроту её ногтей и расстояние, на котором они остановились от его промежности. Если и можно было испортить ситуацию больше, то Дженсен мастерски с этим справился. Он поспешно выдавил: ― Прости, это не тебе. Дэннил округлила глаза, цвет которых он так и не рассмотрел. Тень страдальчески хлопнула себя по лбу (ногой) и рассыпалась на мелкие кусочки. Дальше их отношения развивались так же стремительно, как и начинались. Вот он видел Дэннил перед собой, а вот ― уже через окно, потирая горящую скулу. Он вызвал такси и виновато бросил вслед, что отдаст за неё голос на титул королевы. Дэннил показала ему жест, выражавший её отношение к ситуации. И этот жест не включал в себя поднятый большой палец.* * *
Дженсен вернулся в комнату и зажёг свет. Итак, он был близок к тому, чтобы постичь великое таинство единения, войти в манящие глубины и вкусить сладкий плод. В общем, потрахаться. И сейчас Дженсен очень, очень злился ― за противное чувство облегчения от того, что этого не произошло. Отличный повод сползти по стене на пол. Видимо, чтобы добить его, скрипнула дверца шкафа, обклеенная плакатами. И даже стул не удержал волну из вещей, которые он туда запихал. Эту волну эффектно оседлал Миша, нацепивший солнечные очки, которые глушили непривычный ему свет. Дженсен постарался припомнить, как его вообще угораздило запасть на своего подкроватного монстра. Ничего толкового в голову не пришло, но это не помешало и дальше испытывать к нему болезненные чувства. Первым делом Миша обратился к своей тени, которая пыталась стать прозрачной: ― Ты наказана. Я же говорил не отходить дальше, чем позволяют законы физики. Тень крупно вздрогнула и исчезла в темноте, которая последовала за щелчком выключателя. Миша снял очки, прошёл по комнате и опустился рядом с Дженсеном. Их плечи соприкоснулись. Дженсен напрягся. ― Ты собирался в отпуск на месяц. ― Угу, ― беспечно подтвердил Миша. ― Это было позавчера. ― Так давно? ― поразился он. ― Кажется, мне продали бракованный ускоритель времени. Дженсен ткнулся лбом в согнутые колени. И ещё раз. И ещё раз. И сильнее… ― Ночка испорчена, да? ― заметил Миша, с любопытством наблюдая за ним. ― Да, ― буркнул Дженсен, хотя уже понял, что и без его вмешательства с Дэннил ничего бы не вышло. Но если Дженсен ожидал раскаяния хоть для галочки, то был вынужден разочароваться. ― Фух, обнадёжил, ― выдохнул Миша. ― Я уже решил, что всё наоборот. Будучи специалистом по негативным эмоциям, я чувствовал дискомфорт, вызванный той юной соблазнительницей. И возмутился, ведь это моя задача ― вызывать в тебе дискомфорт. Чтобы её переплюнуть, пришлось подойти к делу креативно. Наверное, предвзятый взгляд Миши на женщин был связан с тем, что в тринадцать Дженсен спал с картонной Мэган Фокс, заказанной на Ebay, которой заодно было удобно отбиваться от него. ― Я решил выйти из шкафа, ― сказал Миша немного погодя. Дженсен вскинул голову и осмотрел разбросанные по полу вещи. ― Я заметил. ― Нет, я решил выйти из шкафа. Дженсен снова осмотрел разбросанные по полу вещи. ― Я заметил, ― раздражённо повторил он. Миша даже пострадать нормально не давал. ― И как ты к этому относишься? ― Не самое странное, чего от тебя можно ожидать. Возникла пауза. ― Тогда ты не против поцелуя со мной? ― Делай, что хоч… ― минуточку. ― Что ты сказал? ― Поцелуй, ― невозмутимо повторил Миша. ― В тот раз, когда ты ночевал у своего друга, не получилось. Я подумал, что мы можем попробовать сейчас. Он вспомнил, как проснулся тогда на диване от горячего дыхания Миши. Стоп-стоп-стоп. Возможно, он не так понял. Возможно, на слэнге монстров «поцелуй» расшифровывался как «кусать-нога». ― Если это как-то связано с твоей псевдо-работой… ― Так ты догадался! ― Миша покраснел, точнее, пофиолетевел. ― Прости. Мне и правда приходилось прикрываться работой, пока я не убедился во взаимности наших чувств. Но теперь я открыто заявляю: ты ― больше, чем работа. Дженсен ущипнул своё запястье. Мише это понравилось, и он тоже ущипнул его за запястье ― достаточно болезненно, чтобы удостовериться в реальности происходящего. ― Взаимность наших чувств? ― смутился Дженсен. Одно дело ― признаться самому себе в съехавшей ориентации, и совсем другое ― когда об этом заявляет тот, из-за кого эта ориентация и съехала. ― Ну, ты часто разговариваешь во сне, ― он пожал плечами. ― За среднестатистическую ночь ты произносишь: «быстрее» ― четыре раза, «ещё» ― три, «Миша» ― после каждого стона, поэтому я сбился со счёта. Теперь настала очередь Дженсена краснеть, но он не мог поверить, что Миша вдруг волшебным образом воспылал к нему чувствами. Именно в тот момент, когда он нуждался в этом больше всего, когда был на распутье и вообще. Слишком подозрительное совпадение. ― И какого чёрта ты говоришь об этом только сейчас? ― Вообще-то, я пытаюсь сказать об этом каждую ночь, но ты вставляешь беруши и накрываешься одеялом, ― упрекнул Миша. Дженсен приоткрыл рот. Он всё ещё плохо осознавал, что не спит, хотя рядом с Мишей такое состояние было типичным. ― Мог бы и намекнуть, ― наконец выдавил он. ― Ну, я приходил к тебе голым, ― задумчиво откликнулся Миша. Дженсен почувствовал себя идиотом, потратившим кучу времени впустую, когда мог… ― Ладно, что там насчёт поцелуя?* * *
Дженсен отдёрнулся и провёл пальцем по губе, размазывая каплю крови. Опять. Увлекаясь, Миша забывал про свои клыки. За прошедшую неделю он лучше научился контролировать себя, но если между ними всё зайдёт дальше, то Дженсен дважды подумает о его допуске к самым важным частям тела. Испытывая умеренное чувство вины, Миша поцеловал его в неповреждённый уголок рта, а через мгновение переместился к стопам. Хорошо, что спальня родителей находилась на первом этаже. Потому что его раздвоенный язык вытворял такое, что узел внизу живота успевал пройти все стадии от незатейливого бантика до морского. Взмокший, Дженсен возился по простыням и жмурился от удовольствия, и всё было бы прекрасно, если бы не одно «но». Он приподнялся и с надеждой прохрипел: ― Может, ты переберёшься на кровать? Миша оторвался и посмотрел на него, как на безумного. Дженсен вздохнул: кажется, снова сказал что-то не то. В последний раз он назвал Мишу красивым, и тот взял двухдневный больничный по причине моральной травмы. Дженсен только потом сообразил, что в его мире красота имела противоположную ценность, раз он должен пугать людей и всё такое. В почёте была «страшнота». ― На эту удобную, мягкую, просторную кровать? ― вкрадчиво перечислил Миша. ― Ну да, ― уже менее уверенно кивнул Дженсен. Миша отпустил его стопу. ― Я часто слышал обвинения в безрассудстве, но и у меня есть предел. Это равносильно отречению от профессии. Дженсен раздражённо вздохнул и откинулся на подушку. Конечно, всегда оставались стол, стены, пол и прочие поверхности. Но за сегодняшнюю ночь они и так перебрали их все, Миша даже стоял вниз головой на потолке. Проблема была в том, что, когда Дженсен находился на пике, лихорадочно прижимаясь к Мише, тот вдруг отстранялся, глядел на трое часов, украшавших его запястье (а когда-то украшавших запястье Дженсена), и поспешно говорил: «Прости, перерыв закончился, пора снова пугать и раздражать. Думаю, оставить тебя в этом состоянии будет хорошим началом? Пожалуйста, оцени идею по десятибалльной шкале, это для рабочей статистики…». Ситуация была бы смешной, если бы не была такой грустной и неудовлетворительной. Дженсен бесился и обещал завернуть его в одеяло, а Миша искренне печалился, что не находил баланс между работой и личной жизнью. Конченый трудоголик. Как вариант, Дженсен мог бы переместиться на его «рабочее место», но секс под кроватью его не заводил. Кто как не он знал, когда там в последний раз пылесосили. Тем более, Дженсен не фанател от ограниченных пространств, которые становились безграничными с помощью непонятных способностей Миши. Дженсен ещё раз вздохнул и перевернулся на живот. На смену возбуждению быстро пришла усталость, он спал совсем мало. Миша понял и не стал настаивать на продолжении, пожелав ему неспокойной ночи. Дженсен не поленился открыть глаза, чтобы закатить их. Через минуту он не удержался и свесил руку с кровати. Миша переплёл их пальцы и мягко сжал. Правда, момент был подпорчен тем, что в его желудке раздалось громкое бульканье. ― Бабочки в животе, ― смущённо пояснил он. ― М, ― промычал Дженсен, надеясь, что эти бабочки не плотоядные. Но для разнообразия решил довериться. Засыпая, он подумал, что не жалел о проигранном споре. Дэннил вернулась к своему бывшему, но Джаред был так впечатлён, что ему вообще удалось с ней заговорить, что отогнал условия спора. В другой бы раз Дженсен скрепя сердце настаивал, что играет честно и отдаст карточки. Но сейчас согласился, поскольку карточки внезапно пропали из его комнаты. Миша, невинно пожав плечами, прокомментировал: «Бейсбольные карточки? Которые лежали во втором ящике стола, закрытом на ключ, в толстой синей папке?.. Понятия не имею. Ящик был взломан? Следы когтей? На твоём месте я бы внимательней пригляделся к своей кошке». Дженсен сердито возражал: «У меня нет кошки». Миша озабоченно качал головой: «Вот видишь. Я же говорю, что тебе надо быть внимательней».* * *
За окном стартовал рассвет. Дженсен широко зевнул и перекатился на бок. Он приятно удивился тому, что Миша ещё был в комнате. И неприятно удивился тому, чем тот занимался. Прочистив горло, Дженсен пробурчал: ― Если родители верят в пропажу носков, как в нераскрытую тайну бытия, то с дверью это не прокатит. Помявшись, Миша перестал снимать дверь с петель. Он обернулся и прикрылся ладонью от солнца, раскрасившего комнату оранжевым сквозь занавески. ― Что, даже ручку вырвать нельзя? Дженсен отрицательно помотал головой. Он откинул одеяло и собирался подняться, чтобы Миша не успел украсть у него ничего, кроме поцелуев. Но тот выставил вперёд ладонь и попросил: ― Подожди, не вставай. Мне надо кое-что сказать тебе. ― Пока я нахожусь в положении лёжа? Интригующе, ― ухмыльнулся Дженсен, неожиданно дружелюбный для того, кто проспал пару часов и ещё не выпил ни одной чашки кофе. Миша подошёл к кровати и зажал ладони под мышками, словно вид неприкрытых ног Дженсена вызывал в нём ломку. ― К сожалению, в современном мире карьера подкроватного монстра теряет свой былой престиж. Один мальчишка недавно пытался сделать сэлфи с моим коллегой вместо того, чтобы вести себя прилично и трястись от страха… Вскоре Дженсен понял, зачем оставаться в кровати: чтобы было удобней засыпать под пылкий монолог о чести, романтике и ответственности Мишиной профессии вопреки всем трудностям. ― Так вот, ― Миша выразительно кашлянул. ― Комитет Кошмарной Жути обеспокоился снижением качества нашей работы. Начались массовые проверки лицензий на право заниматься частным подкроватным запугиванием. И тогда… они узнали, ― он длинно выдохнул. ― Что узнали? Что забыли наградить тебя грамотой за особые трудовые заслуги? ― фыркнул Дженсен. ― Нет, это они не забыли. Дело в другом. Моя лицензия… она, ну, истекла. Не очень давно, всего-то девять лет назад, когда ты официально перестал меня бояться. Но я… не смог уйти. Пришлось остаться нелегально, ― Миша почесал в затылке. ― Но почему? ― спросил Дженсен, которого всегда интересовала причина его многолетнего пребывания под кроватью. ― Привязался, ― он пожал плечами. ― Ещё никто не пытался укусить меня, как это сделал ты в семилетнем возрасте. Дженсен улыбнулся воспоминанию: хоть раз ему удалось вывести Мишу из равновесия, а не наоборот. Но Миша согнал улыбку с его лица, продолжив: ― Так как я проявил себя ценным и инициативным сотрудником, то отделался штрафом. Но мне окончательно запретили работать твоим подкроватным монстром. ― И что теперь? ― спросил Дженсен нарочито спокойно, хотя внутри всё перевернулось. Хэй, он вроде как был влюблён в него! Конечно, он задумывался, что Миша не будет жить с ним вечно, но не ожидал, что этот вопрос поднимется так скоро. И уж точно не собирался с этим мириться, вроде: «Окей, приятель. Не забывай присылать открытки на Рождество». ― Пока ты спал, я нашёл другую работу. Вот так просто. Вот так буднично. Дженсен только надеялся, что он говорил не о вакансии зубной феи. В детстве Миша как-то раз сказал, что подменяет её. И, когда он целенаправленно потянулся к Дженсену, пришлось объяснить, что феи собирали выпавшие зубы, а не вырывали их. Миша сунул ему лист бумаги, который материализовался неизвестно откуда. ― В этом договоре всё подробно расписано. Буду до неприличия рад, если ты ознакомишься и поддержишь меня. С одной стороны «договор» был обкусан, с другой ― сожжён. Текст в нём был чем-то средним между японскими иероглифами и арабской вязью, написанным пятилетним американским ребёнком. ― Ты издеваешься? ― скептически спросил Дженсен. Миша задумался. ― В какой-то степени. Но ты прав, наше каллиграфическое письмо может вызывать затруднения у начинающих. Тогда на словах, ― Миша выхватил у него бумагу, скомкал и перекинул за спину: ― Двигайся. Теперь я твой накроватный монстр. Не успел Дженсен ничего осознать, как Миша уже улёгся возле него. ― Здесь даже комфортней, чем я предполагал, ― неприязненно заключил он. ― И в чём заключаются твои новые обязанности? ― скосив на него взгляд, поинтересовался Дженсен. Пульс начал предвкушённо учащаться. Что-то ему подсказывало, что эта должность была придумана примерно за пять минут до его пробуждения и что Миша, помимо всего прочего, ещё и высококвалифицированный тролль. Миша осторожно повернулся к нему, морщась от того, как пружинил матрас. Когда он увидел настороженное лицо Дженсена, его взгляд потеплел и заискрился (рыже-жёлтые искорки и правда закружились по радужке). Он хрипло мурлыкнул: ― В том, что я наконец-то заставлю кричать тебя на кровати. Судя по тому, как любовно Мишин коготь прошёлся от его горла до пупка, речь шла не о криках ужаса. Дженсен понадеялся, что к этой работе Миша отнесётся с таким же трудолюбием и ответственностью, как и к прошлой.* * *
Тень в утреннем свете падала бледней, чем обычно. Она застеснялась повторять за своим источником, когда в его руках появились чёрные пушистые наручники. Миша явно был занят надолго, так что она отсоединилась и, вальсируя под мелодичные стоны, вежливо покинула комнату.