Гадкий утенок.

В кабинете ректора повисла тишина. Куршаан сверлил меня взглядом. - Рассказывай, - приказал он, а я стоял и не знал, как мне что сказать, чтобы не выдать свою тайну. Владыка это понял и, махнув магистру, чтобы он вышел, снова устремил свой взгляд на меня, - теперь тебе никто не мешает. Мы ждем. Что мне оставалось делать? Естественно все рассказать, что я и сделал. Я поведал о том, что, зная себя, умудряющего испортить все к чему прикасаюсь, я и пожелал, чтобы зелье получилось с омоложением лет на двадцать. - Ну я же не знал, что оно только на пять лет рассчитано, - склонив виновато голову, произнес я в конце своего повествования. - Не знал он, - пробормотал ректор, осуждающе глядя на меня, а я при этом еще ниже склонил голову. - Как исправлять думаешь? - поинтересовался Куршаан. - Не знаю, - я даже не рискнул предлагать просто желание, а то ведь опять чего-нибудь напортачу. Еще проблем не оберешься. - Ладно, - смилостивился Куршаан, - иди пока, а мы подумаем что можно сделать в этой ситуации и как ее исправить. Раз послали, то я, сделав как можно более виноватый вид, вышел из кабинета, а вслед только успел услышать голос владыки: - И не забудь, сегодня в обычное время у нас занятия. Я только кивнул в пустоту и побежал к своему Харфаду, чтобы пожаловаться на судьбу. Вот что такое не везет и как с ним бороться? Почему на меня свалилось все и сразу? Сначала Санраар со своими поцелуями с другой, потом магистр с этим омоложением. Что в следующий раз будет? Даже страшно представить. Все больше не использую магию без владыки, а то еще так напортачу, что и исправить будет невозможно. С такими думами я и пришел в стойло к моему единорогу. Он, казалось, уже ждал меня и знал, что и с чем я приду. И даже он смотрел на меня осуждающе. Но его осуждение, как я понял из предоставленных перед моими глазами картинок, относилось к оборотню. И ты туда же? Тоже защищаешь этого гада, который, никого и ничего не смущаясь, нагло целовал какую-то деваху прямо около нашей комнаты, тем самым показывая, что мое мнение и отношение ко всему этому его мало волнует. И я же еще и виноват? Вот где справедливость? Но тут ко мне на руки забрался маленький, пушистый комочек. Хм, фамильяр Санраара. А он-то что здесь делает? И тут я понял что, Пушистик, нагло забравшись на мое плечо, лапкой схватил меня за подбородок, и стал показывать картинки, как оборотень сходит с ума от того, что не имеет возможности все мне объяснить, так как я попросту игнорирую его объяснения и не слушаю их. А если и слушаю, то все равно не слышу. А ему от этого очень больно. Смотря на то, что показывал мне сумых, я даже если бы и захотел не поверить, все равно не смог бы. Потому что фамильяры никогда не врут. Они всегда говорят только правду, особенно, если это касается их хозяев. Вот и мне пришлось поверить. Но теперь передо мной встала проблема, как исправить то, что я натворил. Как убрать стену, чтобы больше ничего не напутать? Вот об этом я и решил сегодня поинтересоваться у владыки на очередном занятии. А сумыха я, поблагодарив, отправил обратно к хозяину. А сам, глянув на довольного моим решением единорога, отправился на занятия к владыке. - Пришел? - окликнул меня строгий голос. - Куда же я денусь-то? - ответил я, а потом решил сразу же начать с интересующего меня вопроса, - Куршаан, а вы не подскажете мне, как без всяких последствий убрать ту стену, которую я воздвиг вокруг себя? - Куда же я денусь-то? - в моей же манере ответил мне владыка, а я впервые за день улыбнулся, раз шутит, значит, больше не сердится на меня, а это уже очень хорошая новость. Целый час владыка давал указания как и что мне надо сделать, чтобы все прошло без последствий. И вот, наконец, у меня получилось. Стены больше не было. И мы занялись обычным делом, владыка пытался задать мне задачу, а я ее выполнить. Так как сегодня настроение резко пошло вверх, то и получаться у меня стало все намного лучше и быстрее. - Ты сегодня молодец, - даже похвалил меня владыка, - кстати, не хочешь узнать, что произошло с магистром? - Очень хочу, - признался я, - но боюсь. - Ха-ха, - рассмеялся тот, - сначала наворотил дел, а потом боится. Бояться надо было ДО того, как что-то сделал, а не после. Зато теперь тебе будет урок на будущее, что не стоит что-то делать не подумав. Пока Куршаан говорил, я смиренно ждал конца его отповеди. А когда он закончил поучать, то решил, наконец, рассказать, что случилось с нашим магистром и вернули ли ему былые годы или все же оставили молодым. - Все вернули на место, - глядя на мою нетерпеливую мордаху, снизошел до ответа владыка, так что, теперь все в порядке. - Я рад, что все обошлось, - признался я, так как все равно чувствовал себя виноватым. - Это будет тебе наукой, что прежде чем что-то сделать, сначала стоит подумать и взвесить, а потом только делать. Ясно? Я только головой кивнул в знак согласия. И мы продолжили занятие. А уже когда сил совсем не осталось, Куршаан решил отпустить меня отдыхать. И я, еле-еле передвигая ноги, поплелся в свою комнату. По дороге мне никто не встретился. Ну еще бы, все нормальные существа уже спят и видят десятый сон, только я как полуночник, плетусь с занятий. Войдя в комнату, до которой я с большим трудом добрался, я с удивлением обнаружил бодрствующего оборотня, который сидел, склонив голову и о чем-то думал, а в руках у него сидел сумых и подставлял брюшко под ненавязчивую ласку Санраара. Когда я вошел, он, вскинув голову, посмотрел с какой-то затаенной грустью мне прямо в глаза, а потом, с удивлением обнаружив пропажу стены, подскочил и, сжав меня в объятиях, стал торопливо говорить, не давая освободиться, чтобы я никуда не сбежал, а выслушал его. Да я, в общем-то, и сбегать никуда не собирался, но ему пока об этом рано знать. Так как мне очень интересно послушать, что он скажет в свое оправдание. А оборотень, глотая слова, принялся объяснять, что эта девка сама повисла на нем, не давая возможности отстраниться, пока сам Санраар пытался вспомнить, где мог ее видеть и ведь вспомнил же. Все это он пытался поведать мне на одном дыхании, а я слушал и тихо млел от таких уютных и, уже ставших родными, объятий оборотня. А когда он закончил говорить, он, с надеждой глядя на меня, поинтересовался: - Ты мне веришь? - мой согласный кивок, - ты меня простишь? - на грани слышимости и снова мой согласный кивок. После чего меня подхватили на руки и закружили по комнате с радостными воплями. А потом, не давая опомниться, Санраар стал целовать меня, а я, обняв его и прижав к себе, со всей страстью отвечал на поцелуи. И вполне закономерно, что наше окончательное примирение закончилось в постели. Только теперь уже я решил расслабиться и получать удовольствие. Когда Санраар понял, что я отдаю ему себя, он просто засиял от радости и стал бережно, как фарфоровую статуэтку, ласкать, целовать и исследовать мое тело, хотя и так уже успел выучить все мои слабые места. А мне было так хорошо, так приятно, что мы, наконец-то, пришли к пониманию и единению. Боль. Вот же, ваклах маргенит, как же больно. У меня из глаз полились слезы. А оборотень пытался слизать каждую слезинку, пытаясь успокоить. Что-то шептал на ухо, но в смысл я уже не вслушивался, меня как будто раздирало изнутри. Ну вот как ЭТО может кому-то понравится? Значит Санраар врал, когда стонал подо мной, изображая страсть и желание? Но зачем? Слезы не переставали течь. Я уже готов был взвыть, чтобы он вытащил из меня свой член, ведь по сравнению с пальцами, которые я практически не чувствовал, так, только легкий дискомфорт, это было больно. Причем раздирающе больно. Нет. Не хочу. Не буду. Спустя несколько минут, Санраар, не спрашивая разрешения, двинулся, войдя до конца, и когда я уже готов был заорать от очередной порции боли, как почувствовал... О, демиурги! Неужели это было что-то приятное? А оборотень, видя изменения в моем лице, повторил движение. Вот тут-то меня и выгнуло от удовольствия. И я уже сам пытался насадиться на его член, шепча и хватая воздух: - Ещ-щ-ще, так... сделай... И он сделал. И не раз. Оргазм был крышесносный и оглушительный. Я наконец, расслабился в его руках и, положив голову ему на грудь, сладко уснул. Напоследок услышав, как мне в макушку прошептали: - Спи, мой хороший. Я люблю тебя и больше никогда не дам повода на меня обижаться. А я только и успел подумать, что у меня от такого оргазма и от радости крыша уехала в далекое путешествие, раз уже объяснения в любви привиделось.