Мисс Грейнджер?

С Падмой поговорили на следующий день, после завтрака. Та удивилась, но под настойчивыми взглядами сестры и Гермионы сдалась, обещав присмотреть за первокурсницей.  — Вы только не рассчитывайте на многое. У нас же расписание разное. Я полдня на занятиях, а потом в библиотеке. Да и живем мы в разных комнатах.  — Я понимаю, Падма. Что сможешь — сделай, пожалуйста. Хоть в гостиной за ней приглядывай.  — Ладно, как скажешь. Что вы в ней такого нашли?  — А ты познакомься и поймешь. Только сильно не удивляйся. К Луне привыкнуть надо.  — Хорошо, хорошо. Все, я бегу. У нас зелья с барсуками, нельзя опаздывать. Еще через день Гермиона задержалась после урока чар.  — Мисс Грейнджер, вы что-то хотели? — обратился профессор Флитвик к одной из своих любимых учениц. Он недоумевал, почему профессор МакГонагалл отзывалась о девочке без энтузиазма. По мнению полугоблина, у гриффиндорки был явный талант к чарам. — Да, профессор. Я хотела поговорить.  — О чем же, мисс Грейнджер? У Вас возникли вопросы по теме сегодняшнего урока? — вопросы девочка задавала, как правило, интересные.  — На этот раз нет, профессор. Знаете, шляпа предлагала мне Равенкло, — призналась Гермиона.  — Вот как? Не удивлен. — Да. Я даже немного жалела, что не попала на Ваш факультет. Но теперь я этому рада. — Хм. Вам понравилось на Гриффиндоре? Я думаю, это нормально. Хотя я был бы рад такой студентке.  — Не в этом дело, профессор. Я бы не хотела учиться на факультете, на котором процветает воровство и издевательства над первокурсниками. Поэтому на Равенкло мне больше не хочется.  — Что Вы имеете в виду, мисс Грейнджер? — нахмурился профессор.  — Знаете, профессор, Гриффиндор — это еще то сборище лентяев, шутников и безумных смельчаков. Но все же наши первокурсницы не ходят босиком по замку. Зимой. По причине того, что их софакультетникам кажется забавным украсть у странной девочки всю обувь. А на Равенкло это, видимо, в порядке вещей.  — Мисс Грейнджер, это серьезные обвинения. Вы не хотите сказать что-то более конкретное? — Нет, профессор. Я сказала все, что хотела. А сейчас прошу меня извинить. Мне нужно спешить на трансфигурацию. До свидания, профессор.  — До свидания, мисс Грейнджер. На следующий день Падма поймала Гермиону и Парвати после обеда и затащила в пустой класс.  — Гермиона, это ты устроила? — с любопытством воззрилась на девочку равенкловка.  — Не понимаю, о чем ты.  — Дело было так, — начала Падма, — вчера вечером наш декан зашел в гостиную. Это не то, чтобы странно. Но обычно он по субботам приходит, устраивает собрания. А в этот раз он походил по комнате, поулыбался. А потом подходит к Лавгуд. Она за соседним столом сидела, эссе писала. И профессор ей ласково так улыбается и спрашивает: «А почему, мисс Лавгуд, вы пишете таким обломанным пером?» Падма на секунду смущенно затихла и посмотрела на девочек:  — У нее и правда от пера один огрызок был. Я как-то внимания не обратила, а то бы дала одно из своих.  — Ничего страшного. Мы знаем, что ты порой из-за книги ничего не видишь. — Да, бывает. В общем, Луна говорит что-то про то, что других перьев у нее нет, потому что их утащили нарглы. Профессор немного переменился в лице. И перестал улыбаться.  — И что дальше? — подобралась Парвати.  — А дальше он спросил у Луны разрешения поколдовать над ней, чтобы найти ее перья. Луна не возражала. Профессор начал махать палочкой и что-то сложное произносить. От Луны сорвалось свечение и в палочку профессора втянулось. Я не совсем поняла, что он делал. По-моему, он какой-то слепок ауры брал. Это сложное волшебство. Но если применить третий закон Вейса-Мейергофа и разложить…  — Падма! Не отвлекайся! — А? Извини, Парвати. Так вот, про профессора. Он поднял свою палочку, и из нее во все стороны протянулись тонкие лучи. Некоторые указывали на студентов в гостиной, другие в стены упирались. Профессор, когда увидел столько лучей, по-моему, еще больше в лице переменился. Потом он намотал эти лучи на руку, как нити. И как дернет за них. И со всех сторон к нему начали слетаться вещи — перья, пергаменты, книги, обувь, даже несколько платьев и мантий.  — А дальше что?  — А дальше было страшно. Я профессора таким злым никогда не видела. Знаете, он обычно даже голос не повышает. А тут он так орал…. Он сначала что-то сделал, и у некоторых студентов лица стали ярко-зелеными. Ну, у тех, на кого лучи эти указывали. Потом он созвал весь факультет. Тут как раз прибежали те, кого в гостиной не было. Тоже с зелеными лицами. Профессор говорил в том духе, что он раньше думал, будто на Равенкло поступают те, кому нравится учиться и кто достаточно умен, чтобы вести себя культурно. Но он ошибался. Оказывается, у него на факультете половина — малолетние преступники, воры, негодяи и трусы.  — Так прямо и полфакультета? — Ну, тут профессор преувеличил. Там человек десять было. В основном младшекурсники. Но и третьего-четвертого курса тоже пара человек.  — Дальше что Флитвик говорил?  — Дальше он назначил всем «зеленым» по два месяца отработок у Филча. Мол, у них слишком много свободного времени и энергии. Пусть тратят ее с пользой. Один был членом команды по квиддичу. Так профессор лишил его места до окончания школы. Декан сообщил, что за воровство из школы можно вылететь с треском. Но он не может выгнать сразу десять человек, потому что пострадает не только репутация факультета, но и всей школы. Поэтому он ограничится записями в их личных делах. И что если кто-то из них совершит еще хоть один серьезный проступок, то из школы вылетит на следующий же день.  — Профессор суров, но справедлив, — улыбнулась Гермиона. — Это еще не все. Он лишил всех провинившихся права на посещение своих семинаров.  — Это важно? — спросила Парвати.  — Еще как. Для равенкловцев, по крайней мере. Флитвик — мастер. Он для своих студентов, обычно с третьего курса и старше, проводит по субботам семинары. Очень много интересного рассказывает и показывает. В книгах такое не сразу найдешь, если вообще найдешь.  — А с других факультетов студенты могут посещать семинары?  — Могут, если профессор разрешит. Но, в основном, наши ходят.  — Понятно. Дальше что было?  — Еще декан сообщил, что теперь собрания факультета будут три раза в неделю. И если это не поможет наладить дисциплину, то он возьмется за всех всерьез. Пообещал, что тогда факультет будет передвигаться по замку исключительно строем. А в десять он лично будет устраивать отбой и гасить весь свет в факультетских помещениях. Я не знаю, где он такого нахватался, но тут уже вздрогнули все. — Хм. Профессор что, в армии служил? — пробормотала себе под нос Гермиона. — Что?  — Ничего. Довели, говорю, старика. Это все?  — Если бы. Потом попало всем остальным, кто сам Луну не обижал. Особенно старшекурсникам. За бездействие и «непресечение постыдных и позорящих честь факультета действий, направленных против беззащитной первокурсницы. А также за пособничество воровству своим недеянием». Старосты лишились значков за «халатное отношение к своим обязанностям». Пенелопа потом рыдала всю ночь.  — Ну и дура. И вообще, сама виновата. Меньше надо романы с Перси крутить, а больше за первогодками приглядывать, — усмехнулась Парвати.  — С Перси? А, не важно. После профессор немного поостыл. Сказал, что с Луной и другими первокурсниками он будет проводить беседы каждое воскресенье. На предмет адаптации к школьной жизни. Потом он собрал все вещи Лавгуд и наложил на них какие-то хитрые чары. Теперь если что-то взять у нее без спросу, то у тебя начинает покалывать руки. А через пару секунд лицо красит в ярко-зеленый. А вокруг сундука и кровати в комнате Лавгуд профессор такого наворотил, что к ним вообще никто подойти не может, кроме самой Луны. Там просто стена какая-то. Луна сказала, что ее даже мозгошмыги боятся. Понятия, кстати, не имею, что она имела в виду.  — Это же Луна. Что-то свое. У нее теперь не будет еще больше проблем? Вдруг ей мстить начнут?  — Не думаю. Во-первых, эти «зеленые» злятся, но боятся. Профессор совсем не шутил, когда про вылет из школы предупреждал. А он с Луной и другими мелкими обещал говорить каждую неделю, так что он узнает, если что. Во-вторых, на «зеленых» злятся все остальные, включая старшекурсников. В основном из-за профессора — все привыкли, что он приветливый, всем помогает. А тут он реально всех напугал.  — Рада слышать, — сказала Гермиона.  — Так это твоя работа?  — Падма, ну ты же сама сказала. Это работа профессора Флитвика. И он с ней неплохо справляется, — улыбнулась Гермиона.  — Поняла я все. Не дура, — усмехнулась Падма. — Правильно ты все сделала, наверное. Хотя попало всему факультету.  — Кто бы мог подумать, что Флитвик такой грозный. В тихом омуте… К декану Равенкло Гермиона подошла после следующего занятия по чарам.  — Профессор, я прошу меня извинить за наш прошлый разговор. Возможно, я была слишком резка.  — Мисс Грейнджер, мне не за что Вас прощать. Пожалуй, мне следует быть Вам благодарным. Вы указали на некоторые неприятные факты, имеющие место на моем факультете.  — И все же. Я не прошу прощения за суть своих высказываний. Но форма была несколько неподобающей. — Ну, раз вы настаиваете, то я вас прощаю. В свою очередь мне жаль, что ваша подруга стала объектом столь преступных действий. Я надеялся, что мои студенты проявят больше благоразумия в повседневной жизни. Жаль, что я ошибался. — Ну что вы. Я вас не виню. Я рада, что справедливость восторжествовала. — Действительно. В таком случае, я не смею вас больше задерживать. До свидания, мисс Грейнджер.  — Всего доброго, профессор. И спасибо. *** Гермиона спешила из Выручай комнаты. До комендантского часа оставалось не так много времени, а попасться не хотелось. Свернув за поворот коридора, она столкнулась с двумя равенкловцами. Незнакомыми, на вид — с третьекурсниками. Гермиона отступила на пару шагов и посмотрела на мальчишек. Те стояли, зло уставившись на девочку.  — Проблемы, ребята?  — Это у тебя проблемы, Грейнджер, — заявил более высокий из них, — я из-за тебя место в команде потерял. Я этого так не оставлю. Этого следовало ожидать, подумала девочка. Равенкловцы все же не идиоты. И могут сложить два плюс два, услышав, как шестой Уизли орет за завтраком, что «эта Грейнджер совсем обнаглела. Таскает к нам в гостиную сумасшедшую Лавгуд, как к себе домой». И что ему не нравится? Другим-то по барабану. — А, так ты из этих трусливых ничтожеств. Которые на первокурсниц нападают. Разочарую тебя. Ты потерял место в команде из-за своей же тупости и трусости.  — Заткнись. Сейчас посмотрим, кто тут ничтожество. Стукачей никто не любит.  — Стукачей? Я лишь спросила профессора, почему его студентки ходят зимой босиком? А вот ты издевался над первокурсницей. Потому что более сильного противника ты боишься. Впрочем, признаю твой прогресс. Теперь ты угрожаешь мне. А я аж на втором курсе! Ты поэтому неделю храбрости набирался? Да еще и подельника привел? Кстати, молчаливый подельник, а ты не боишься из школы вылететь за еще одно нападение на младшекурсницу? Проф вроде вам всем это обещал. А он слов на ветер не бросает, насколько мне известно. «Подельник» неуверенно посмотрел на друга. Но тому уже все было до лампочки.  — Ступефай! — выхватил палочку бывший квиддичист и бросил заклинание в Гермиону.  — Протего, — приняла заклинание на щит Гермиона и отскочила подальше назад, разрывая дистанцию. Палочка уже давно была у нее в левой руке, скрытой полой мантии от противников. Колдовать левой было неудобно. Но пару простых заклинаний девочка выдать могла. Тренировалась на всякий случай. Первый противник был удивлен такой прытью. А второй только лез за палочкой в карман.  — Инкарцеро, — и палочку достать он уже не успевает, спеленатый веревкой.  — Петрификус то… — начинает квиддичист. И это его ошибка — слишком длинная вербальная формула.  — Экспелиармус, — скороговоркой бормочет Гермиона. Заклинание выбивает палочку из рук противника и Гермиона призывает ее к себе:  — Серьезно? Это все, на что способен ученик самого интеллектуального факультета? Я даже разочарована. А тебе как, не стыдно? Вас двоих уделала второкурсница.  — Заткнись! — взвыл равенкловец и бросился на Гермиону. Гермиона пыталась понять, на что он рассчитывает. Между ними было ярдов шесть. Пока этот спортсмен их пробежит, его три раза можно успокоить любым заклинанием. Но колдовать девочка не стала. Наоборот, убрала свою палочку. А когда равенкловец приблизился, то шагнула вперед и влево, выбрасывая вперед правый кулачок. Кулачок был маленький. Но от этого удар в солнечное сплетение вышел даже эффективней. Равенкловец согнулся пополам, хватая ртом воздух.  — Удручающее зрелище. Драться ты тоже не умеешь. Инкарцеро, — чужая палочка слушалась плохо, но на веревки ее хватило. — Ты пожалеешь…  — Силенцио. Силенцио. Помолчите пока оба. Мне надо подумать. Подумать было о чем. Гермиона пыталась решить, что делать дальше. Она победила — это хорошо. Но эти придурки не успокоятся — это плохо. В следующий раз ей могут просто в спину заклинанием бросить. Или кирпич на голову уронить. Да мало ли. Они ее ненавидят. Лучше бы боялись, хмыкнула девочка. И решила, что это можно устроить. Осмотревшись по сторонам, Гермиона заметила нишу, скрытую гобеленом. Туда она оттащила обоих равенкловцев. Гермиона склонилась над разговорчивым спортсменом и схватила его одной рукой за горло. Хватка у девочки была крепкая. Мистер Джонсон в свое время не соврал, после того, как девочка освоила анимагию, Гермиона стала немного сильнее физически. И в темноте стала видеть лучше. Что было кстати, так как в нише было темно.  — Послушай меня, падаль, — прошипела Гриффиндорка прямо на ухо квиддичисту, сжимая его горло со всей силы, — я сейчас могу пойти к Флитвику. И завтра тебя в этой школе не будет. Но я не буду этого делать. Я просто подержусь за твое горло еще пару минут, и ты задохнешься. А потом я трансфигурирую твой труп в камень и заброшу его в озеро. И никто, никогда, ничего не узнает. Я думаю, что это хорошая идея. А ты как считаешь? Тут Гермиона соврала. С трансфигурацией у нее было не очень. И камень бы вряд ли вышел. Парень замотал головой. — Что? Не слышу? А, ну да. Фините инкантатем, — Гермиона сняла Силенцио. — Мне продолжать? Отвечай!  — Отпусти, — просипел парень.  — А ты будешь хорошо себя вести? Не будешь обижать маленьких девочек? — издевательски прошипела Гермиона, еще сильнее сжимая руку. — Да, — парень уже просто хрипел. Пожалуй, хватит, а то и вправду задохнется, решила девочка и отпустила руку.  — Как скажешь. А теперь послушай меня, — продолжала шептать девочка, — если ты хоть раз даже подумаешь о том, чтобы обидеть моих друзей или напасть на меня, то я тебя скормлю кальмару. Живым или мертвым — это как получится. Ты же мне веришь? Ведь благородные гриффиндорцы всегда говорят правду. Гермиона решила, что пора провести то, ради чего она все эти страшилки и затевала. А именно — попрактиковаться в легилименции. Если с оклюменцией у нее было неплохо, то вот с проникновением в чужие мысли явно не хватало практики. А тут такой роскошный случай. После стресса. Щиты, если они были, должны быть в клочья. Правда, можно по неопытности что-то повредить в чужом сознании. Ну да какая разница? Гермиона приблизила свое лицо к равенкловцу и заглянула ему в глаза  — Веришь мне? — девочка попыталась проникнуть в разум. Выходило не очень. До мастера ей было ой как далеко. Все что она могла, это считать поверхностные мысли. Но вот транслировать эмоцию она все же смогла. И Гермиона старалась внушить парню такой ужас, какой только можно. Почувствовав неприятный запах, она поняла, что перестаралась. — Фу. Какой некультурный мальчик. Уйду я от вас. Но ты запомни, еще хоть один косой взгляд, слово или мысль в мою сторону — тебе конец. — Гермиона попыталась поставить блок на воспоминание об этом разговоре. Получилось или нет — кто знает. Девочка действовала так, как написано в книге. Но опыта у нее не было. Все-таки была надежда, что просто проболтаться о случившемся парень не сможет. Гермиона оттолкнулась от квиддичиста, бросила в него Силенцио и перешла к его дружку, повернутому к стене. Перекатив парня на спину, Гермиона склонилась над ним. Силенцио с него она снимать не стала.  — Мой молчаливый друг, ты проявлял сегодня некоторые зачатки интеллекта и осторожности. Поэтому сильно бить тебя я не буду. Но запомни, — Гермиона достала из кармана маленький ножичек, которым затачивала карандаши. Легонько провела острием по щеке парня и остановила прямо возле глаза, — еще раз попробуешь что-то сделать мне или моим друзьям — покалечу. Ты меня понял? Гермиона резко убрала нож. Парень закивал.  — Вот и чудненько, мальчики. Вы тут не скучайте. Веревки пропадут примерно через час. Или два. Гермиона бросила палочку равенкловца на пол и пошла в гостиную. Отбой был десять минут назад, но Гермиона была осторожна и не попалась. Ну и маскировочные чары помогли. Они не делали человека настолько невидимым, как мантия Поттера. Можно было заметить прозрачный силуэт, особенно при движении. Но в полутемных коридорах Хогвартса они были вполне эффективны. Главное идти тихо или бросить на ноги заглушающее. *** Две гриффиндорки и две равенкловки едут в купе Хогвартс экспресса. Учебный год закончился, и впереди летние каникулы.  — Немного жаль, что контракт профессора Локхарта не продлили на следующий год, — вздыхает Парвати, — он симпатичный. —  Ага, как павлин. Те тоже симпатичные, но стоит им открыть клюв — то хоть уши затыкай, — фыркает Грейнджер.  — Гермиона права, — подтверждает Падма, — он же ничему нас не учил. К экзамену пришлось готовиться самостоятельно. Это не так трудно, но зачем такой преподаватель нужен? Только время зря на уроках тратили.  — И чем он тебе не угодил? Ты же любишь книги. А он — настоящий писатель, — недоуменно смотрит Парвати на сестру.  — Ну да, писатель. Но его книги — макулатура.  — Ты слишком строга, — возражает Гермиона, — Книги не так плохи. Просто в них слишком много Локхарта. Для всего остального места остается маловато.  — Профессор похож на мухомор, — заявляет Луна, оторвавшись от книги, которую держит вверх ногами.  — Почему мухомор?  — Он красивый, — пожимает плечами равенкловка, — но если познакомиться с ним поближе, то можно умереть. И мозгошмыги у него такие… В точечках. — Вот, слушай Луну, Парвати. Луна в людях разбирается, — говорит Гермиона. — Угу. Луна разбирается. Вот еще бы разобраться в том, в чем именно разобралась Луна.  — А я на что похожа? А сестра? И Гермиона? — спрашивает Падма. Луна достает из кармана странные очки и цепляет их на нос. Потом внимательно осматривает подруг и уверенно говорит:  — Сахар. Какао. Термос.  — Это ты нашего директора копируешь? — недоуменно спрашивает Гермиона, — «Олух. Пузырь. Уловка»? — Нет, — мотает головой Луна так, что очки чуть не слетают с носа. Луна ловит их и убирает в карман, — Падма и Парвати — как какао и сахар. А ты — термос.  — А кто — какао, а кто — сахар? — удивленно спрашивает Парвати.  — Без разницы.  — Почему?  — Сахар слишком сладкий. Какао — слишком горькое. А вместе они — шоколад.  — Логично, — кивает Гермиона. — А термос почему?  — У термоса двойное дно, — улыбается Луна. — Хотя на пушистика ты тоже похожа. Гермиона закатывает глаза. — Не обращайте внимания. По-моему, кто-то просто голодный, — девочка достает из сумки термос с горячим шоколадом и сэндвичи. Все принимаются за еду.