+++
Проводив подругу до места свидания, я пошел домой. По сути, ничего такого в моем пути домой нет, но нормальный человек не скажет, да и не подумает так даже! Просто, весь путь от дома и до любого места проходит через несколько кладбищ. Все они давно заброшены и очень старые, наверно, еще со времен убийства индейцами. Я не хотел говорить Лин, что наткнулся на могилы «проклятых», когда шел домой в очередной раз. Не хватало еще, чтобы она захотела моего переезда из этих мест. «Эти места» — это своеобразная окраина города. Тут тихо, спокойно, прохладно даже знойным летом. Сосед поблизости это очередное кладбище. Некоторые туристы, которые могут забродить сюда, принимают мой дом за сторожку смотрителя, на что я смеюсь и направляю их обратно к центру. Мой домик не особо похож на «сторожку», но это никого не волнует. Он одноэтажный, но чердак довольно просторен, что сойдет за второй этаж. Стены в гостиной покрашены в синюю краску, у окна стоит белый диван, напротив — телевизор. Кухня, она же и столовая, бананового цвета. Я долго искал краску такого оттенка. Он греет душу и успокаивает глаза. Ванная самая обычная — плиточная, с душевой кабинкой, раковиной, туалетом. Изначально, спальни в доме не было, поэтому, я решил оборудовать под нее чердак. Он тянется от северной и до южной стены дома. Там стоит большая кровать (люблю я понежиться в постельки, да), шкаф с книгами, который занимает почти всю восточную стену. Большое окно, с зеркальным стеклом, хорошо вписывается во всю картину. По углам и где придется, разбросаны медиаторы, учебники, тетради и прочее, но гитары аккуратно стоят на своем месте — рядом со шкафом — в ряд. Их всего три, но я их обожаю и не представляю существования без них. Пройдя очередную могильную плиту, я посмотрел вперед. А вон и видеться мой дом. Сейчас еще нет 6 часов, но уже темно. Зима. В этом году природа сжалилась над нами и высыпала на нас тонны снега. Он так красиво переливается в лучах солнца или свете фонарей. А этот хруст, когда ты встаешь на место, куда никто до тебя не вставал? Превосходно. Жалко что, когда придет весна и тепло, вся эта красота превратится в лужи, грязь и слякоть… Нужно насладиться этим сейчас, а летом вспоминать как ты гулял здесь зимой, укутанный в сто свитеров и ловил снежинки на ресницы, кстати, этим сейчас я и занят. Да, мне 20. Да, я стою посередине заброшенного и старого кладбища. Да, сейчас темно. Да, да и еще раз да. Я люблю наслаждаться такими моментами. Моментами спокойствия и умиротворения. Пусть и на кладбище, все равно тут все мерт… — У тебя хорошо получается.+++
Вы ощущали иногда такое, что кажется, будто твой мир, твой воздушный, но крепкий замок рушится? А я вот испытал. Повернувшись на голос, я никого не увидел. Просто могильные плиты и старая ива в снегу. Все. Никого. Ни единого человека, способного сказать «У тебя хорошо получается». НИКТО НЕ МОГ ЭТОГО СКАЗАТЬ. Покрутившись на месте пару раз, я пошел домой. Не хотелось отдаваться панике, но черт, это было мощно. Столько лет на этом дебильном кладбище ничего не происходило и именно сегодня, когда в моем рюкзаке лежит статья про индейцев и вырезка из газеты про массовое убийство, это должно было произойти. Карма, сука, гори в Аду, стерва.+++
Днем следующего дня, я решил прогуляться на то же кладбище, но с одной целью: рассмотреть могилы. Да, представьте себе, я несколько лет подряд хожу вдоль этого кладбища и даже не знаю, кто на нем похоронен, но до ближайших дней, в этом просто не было необходимости. Одевшись, я вышел из дома. На улице было прекрасно, даже я бы сказал, волшебно. Все покрыл белоснежный снег, сквозь облака иногда пробивается солнце и заставляет снег искриться в своих лучах. Вдохнув полной грудью морозный воздух, я направился к месту, огороженному низким забором, от которого так и веяло смертью, тоской и унынием. Многие могилы, хоть и были в хорошем состоянии (что весьма удивительно, имея в виду их возраст), но одна выделялась больше всех. Обычная могильная плита: фотография, имя и… живые цветы. Одна веточка черной лилии. Ей от силы пару дней. Кто мог ее сюда принести? Когда? С какой целью? Я подошел к ухоженной могиле и прочитал имя: — Джерард Артур Уэй, — ниже было написано более мелко, — Брат Майкла Джеймса Уэя. О, так этот тот самый! Если подумать, то он несчастная жертва во всей это истории. Насколько я помню из информации архива, Уэй-старший вообще ничего не имел общего ни с индейцами, ни с Бакером. Он просто приехал вместе с братом и ждал его в библиотеке огромного дома Бенджамина. Она находилась на самом последнем этаже и поэтому, Джерард был последним, кого убили. Печально, но ничего не поделаешь. К слову, о самом Уэе. Если верить фотографии на плите, то это брюнет (а может и нет, фото черно-белое, времена то какие были) волосы чуть выше плеч, прямой нос, тонкая линия губ, острые скулы… Ну, в общем, аристократ чистой воды. Я прикинул, что сейчас этому Уэю лет так 220. Чуть больше. 223 года. Старенький паренек. Побродив еще несколько минут по кладбищу, я пошел домой. Мне стало жутко любопытно кто приносит цветы на могилу. Если у Уэев остались потомки, я бы хотел с ними поговорить. Это классно отразится на моей работе, ну и из чистого интереса. Интернет не выдал мне ничего. Абсолютно. Говорилось только о смерти Джерарда и о том, как это сказалось на его семье. А вот и никак! Они даже не стали хоронить сына. Процесс захоронения провели самаритяне, которых тронула несчастная участь юноши. Его брат, тот, за кого он отдал свою жизнь, хоть и был с ним в хороших отношениях, предпочел забыть, что у него вообще-то когда-то был старший брат. И все из-за чертового проклятия! Это же бред! Семейство Уэев вычеркнуло своего старшего сына из династии из-за проклятия, которого и правдивым назвать нельзя. Ну как так можно?! Мне стало жалко парня, а задумка найти «таинственного поклонника» разгорелась еще больше, лишь ради того, чтобы выразить свою признательность. Кто бы он или она не был, они не забыли о нем и чтят память хоть и единственной, но красивой черной лилией.+++
С того самого дня, как я обнаружил лилию на могиле, прошло несколько недель. Мои поиски были тщетны, а цветы менялись. После лилии была черная роза, следом орхидея, гиацинт, гладиолус, тюльпан и так далее. Всегда цветы были черные. Бывало, что цвет был природный (как с лилией), а бывало, что крашеные краской, но это все равно было прекрасно. Я тоже не остался в стороне. Каждую пятницу, я захожу в цветочный магазин и покупаю небольшой букетик. Но, в отличие от своего предшественника, не крашу цветы в черный. Просто, кладбище само по себе место мрачное, а эти черные цветы… В общем, я решил освежить могилу. Хоть снег уже начал таять и везде лужи и слякоть, кладбище осталось нетронутым такой погодой. А на днях я кое-что вспомнил. Я ведь на протяжении многих лет хожу той дорогой, так вот, я вспомнил, что даже зеленым летом и цветущей весной, кладбище серо. Вся трава жухлая, деревья голые и сухие, там всегда прохладно и гуляет ветер. Если подумать, то можно решить, что это действительно проклятье витает над местом и не дает ему цвести. И вот, сегодня очередная пятница, поэтому знакомой дорогой я иду в цветочному ларьку. Милая девушка снова дружелюбно улыбается и жестом подзывает к себе. — Кому на этот раз? — В смысле? — Каждую пятницу ты приходишь за новым букетом цветов, значит, каждый раз, твоей новой девушке нравятся разные цветы, — ее рассуждения рассмешили меня. — Нет, Шерлок, ты не прав, — успокоившись, я ответил ей, и вышло довольно грустно, — Я ношу цвету на могилу… — только вот кому. Другу? Да не, какой он мне друг, мы даже не знакомы и ему 223 года! Знакомый? Тоже пролетает, — одному человеку, — как гениально! — Оу, прости, пожалуйста. Я не знала, — девушка виновато опустила глаза и стала теребить край свой блузки. — Ничего страшного. Дай, пожалуйста, букетик колокольчиков, — сказал я и полез за деньгами. — Да, конечно, — засуетилась продавщица. Вышел я через пару минут с небольшим букетом колокольчиков. Тот момент в магазине, когда я не знал как назвать того, кому каждую неделю ношу цветы, не выходил из головы. Просто, это так быстро стало традицией, что я бы и ничего не заметил, если бы не эта продавщица.+++
Кладбище встретило меня могильной тишиной и туманом. Из-за него, я еле добрел до могилы Уэя-старшего. Так как его могила находилась с краю, после него никто не лежал и я спокойно сел на невысокий заборчик. Он издал легкий скрип, но вполне подходил под место, чтобы посидеть. — Кто же ты мне, а, Уэй? — спрашивал я у тумана, не надеясь на ответ. Я всегда разговаривал вслух, чтобы разобраться с мыслями. — И кто приходит к тебе, кроме меня? — рука сама потянулась в карман за пачкой сигарет. — Ты же не против? — спросил с усмешкой я, но только вытащенная из пачки сигарета выпала из пальцев, ибо… — Конечно не против. Вскочив с заборчика, я стал вертеться вокруг себя, пытаясь найти обладателя голоса. Но из-за чертового тумана не мог увидеть даже своих ботинок. — Повтори, — это единственное, что пришло в голову. — Я сказал, — сквозь серость тумана проступал темный силуэт. — Что не против, если ты закуришь, — и вот передо мной стоит… ЧЕРТОВ УЭЙ! — Какого хрена?! — Спокойно, — мягко произнес он. — Прошу, только не убегай. Мне тут так одиноко, а ты первый за несколько лет, кто заговорил со мной, — пролепетал парень и опустил голову. — Ты не можешь быть им… как… какого черта?! — я говорил уже, что не верю в это сверхъестественную чушь? Так вот, КАЖЕТСЯ, Я НАЧИНАЮ ВЕРИТЬ. — Могу. Ты же сам знаешь историю и то проклятье… оно настоящее и оно действует! — он поднял на меня свои глаза и я… встал в ступор. В его серо-оливковых глазах читалось такое одиночество, тоска, грусть, обреченность… Он просто не мог быть кем-то другим. — Так, хорошо, — вдохнув морозный, слегка влажный воздух, начал я, — Если ты действительно Джерард Артур Уэй, тот кому сейчас 223 года и тот, который мертв, то скажи, почему ты не появлялся раньше? — и как-то слишком обреченно я уселся на свое прежнее место. — Потому что ты не говорил со мной, — тихо, но четко, ответил Джерард. Он стоял в паре метров от меня и разглядывал землю у наших ног, как провинившийся мальчик, который разбил мамину вазу и сейчас его отчитывают, — Ты просто приносил цветы и уходил. А если и говорил, то быстро уходил и я не успевал тебя застать. — Хей, — позвал я призрака (?), но он никак не отреагировал, — Джерард. Джерард, посмотри на меня, ты же не с землей разговариваешь, — и улыбнулся. Парень поднял голову с легкой улыбкой на бледных губах. Сам не понимаю, почему я так спокойно и… дружелюбно разговаривал с ним, но что-то внутри, подсказывало, что «а почему бы и нет?» Что он мне может сделать? С виду такой хрупкий, забитый парень вряд ли причинит вред кому-то. Да и кроме ЛинЗ, которая не знает о моих походах на кладбище с букетами цветов, ни с кем не общался. А следовало бы… — Так, ты до сих пор здесь из-за проклятья? — после нескольких минут тишины, спросил я. — Да, вероятнее, что из-за него, — тяжело выдохнул Джер, — Но я даже рад, если подумать, — парень немного потоптался на месте. Я все еще сидел на заборчике, а он стоял рядом. — Да? И почему же? — он что, совсем дурак, раз рад, что его душу прокляли и он не может свалить с этой грешной земли. — Если бы не оно, я бы не встретил тебя, — тихо сказал парень. — Ты хороший парень… эм, — он умолк, а я понял, что полный кретин. — Фрэнк. Фрэнк Айеро, — с глуповатой улыбкой ответил я. — Так вот, ты хороший парень, Фрэнк Айеро, но слишком закрытый от других. — Говорят, на ошибках учатся, — тихо начал я, — так и я. Я научился на прошлых ошибках и решил, что лучше быть закрытым, чем легкодоступным, а потом страдать от этого, — закончил я. Я сказал этому непонятному парню-призраку причину, по которой в моей записной книжке было всего парочка контактов. Просто взял и сказал. Для того, кто умер чуть меньше 225 лет, он слишком… дружелюбный и открытый. — Ты можешь рассказать, что произошло той ночью? — решил сменить тему я. — Ох, конечно, — Джерард улыбнулся и стал осматриваться по сторонам, будто нас могут застукать, как школьников, курящих травку на заднем дворе школы. — Пойдем, — и он начал скрываться в тумане. Я поспешил за ним, но вскоре мой топографический кретинизм дал о себе знать и я потерял Уэя из виду. — Ну просто блеск! — с отчаянием воскликнул я и топнул ногой. Мама всегда называла это «приступ ребенка». Минуту спустя, холодная, бледная и тощая рука схватила меня за кисть и потянула невесть куда через туман. — Как ты мог потеряться? — с толикой усмешки, волнения и улыбки спросил мой новый знакомый. — Это называется — топографический кретинизм, — разведя руками, мол «ничего с этим не поделаешь», я стал вертеться на месте, осматривая место, куда меня притянул Джи. Это была старая, заброшенная и давно поваленная беседка, ну, так казалось. На самом деле, каркас конструкции или «скелет», продолжал стоять. Крыша круглой формы, повидавшая и дождь, и снег, и войну, и голод не могла спасти от снега, но ей и не нужно было. Снег — это круто, особенно, когда твой город видит снег раз в несколько зим. Тонкие, но крепкие колонны (или то, что от них осталось) возвышались над землей на несколько метров, рядом с беседкой стояли старые качели. — Откуда здесь качели? — спросил я, и зашагал к ним. — Какие-то дети принесли их сюда лет двадцать назад, — пожал плечами парень. Первым плюхнулся на качель я, она немного заскрипела, пыль посыпалась из разных щелок и дырок. Немного попало мне в нос и я чихнул. Уэй хихикнул и сказал: — Будь здоров, Фрэнки, — и тоже опустил свою пятую точку на качель. Вопреки всем стереотипам, он не провалился сквозь нее или не висел в воздухе в метре от сидушки, он просто сел на нее, как я. — Ты все еще хочешь услышать это? — я кивнул, — Зачем? — Ну, я студент и мне нужно это для проекта, да мне и просто интересно. Не каждый день выпадает возможность поболтать с призраком, — и широко улыбнувшись я стал разглядывать парня пока тот собирался с мыслями. Бледный, с тонкой кожей и кошмаром из смоляных волос на голове. Одетый в костюм. Обычный костюм, но разве в то время, в XIX веке были такие? Он больше походил на тот, что носят сейчас, а этот черный галстук?! Нет, ну это возмутительно! — Пока ты не начал историю, хочу спросить. — Конечно, — заулыбался он. — О чем? — Тебя хоронили в этом костюме? — я провел рукой по ткани на плече. Вельвет. Если такая ткань и была в то время, то только у каких-нибудь богатых шишек, а семья Уэя далеко от них ушла. — Эм, я не помню, — опустил голову парень, как бы извиняясь за это. — Но когда я очнулся первый раз, я был в другой одежде, но не помню какой, — снова он смотрит на меня своими болотными глазами, пытаясь что-то найти. Не ищи, Джи, я сам отвечу если ты спросишь — хотел сказать я, но промолчал, прикусив язык. — Но помнишь историю своей смерти? — зачем уточнил? Одному черту известно это. — Такое не забудешь, — он всем корпусом повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. — Я сидел в библиотеке и читал, а потом…+++
— Мистер Леро, выйдите и расскажите, о чем вы приготовили свой доклад? — как я ненавижу этого профессора! Полный козел, который задает тонну задания, ничего не объясняет, достает определенный круг людей, а на остальных внимания не обращает, да еще и фамилии коверкает! — Я — Айеро. Фрэнк Айеро, — вздохнул я и вышел на середину аудитории, чтобы рассказать о том, что узнал от своего призрачного друга, — 18 декабря 1787 года Нью-Джерси… — … и вот, разгневанные индейцы решили проучить недоброжелателей. Собравшись небольшой группой, они отправились к дому местного чиновника — Бенджамина Бакера. В тот момент, у него в поместье были гости — братья Джерард и Майкл Уэй. Младший брат — Майки, тот который и приехал по делам к Бакеру, находился с ним в кабинете, но на момент взлома дома, вышел на задний двор, проверить укрепление сада, а его брат — Джерард, читал в библиотеке под самой крышей. Когда разгневанные люди ворвались туда, они просто спросили: «Ты Уэй?!». Ошарашенный юноша кивнул и поплатился за это. К тому времени, Бакер и его семья были мертвы и истекали кровью на первом этаже. После убийства Уэя-старшего, дом подожгли. Майк ничего не смог сделать и скрылся с места трагедии, — тугой и вязкий ком встал в горле к концу рассказа. Когда это рассказывал Джерард было не так тяжело. Бедный Джи… Нужно вновь навестить его. — Откуда такие факты, мистер Айеро? — прошипел мою фамилию препод. Я знаю, что хочет этот говнюк, но не получит этого. Я слишком серьезно относя к этому проекту, чтобы так просто сдаться. — Я нашел хороший источник сведений, профессор. — И чем доказал ваш «источник», что факты действительны? — мудак. — Свидетельство о похоронах мистера Уэя и рассказ его брата в одну из газет того времени. Старые вырезки я нашел в заброшенных архивах, — я и вправду излазил их всех, спасибо Джеру за сводку. — Ну, эм, хорошо, присаживайтесь. «Отлично», — дождавшись, пока этот урод поставит оценку, я сел на место. — Так, а теперь мисс Руд расскажет о…+++
— Что на этот раз? — Розы. — У нас остались только темно-бордовые. — Прекрасно. Взяв букетик, я двинулся к кладбищу. Я просто сиял от счастья! Ну конечно, несколько месячная работа сдана на «отлично», я вытер нос преподу-мудаку, что может быть прекрасней? И все этим я обязан одному призраку, который страдает из-за проклятия. Кстати, о нем. Я спрашивал у Джера, да и у всех старожилов города по поводу его снятия, но никто ничего дельного не сказал. Но где-то в глубине души было тоскливо. Ведь… Ведь я не полностью рассказал историю Джерарда Артура Уэя и той ночи. После того, как Джерарда нашли в библиотеке и узнали, что он Уэй, простым убийством это не кончилось. Разгневанные жители мучили и терзали юношу. Пору раз ударили в живот, один раз пнули в спину и сломали пальцы на правой руке, просто наступив. Джи сказал, что после того как он воплотился в виде призрака, пытался рисовать на сырой земле кладбища, но пальцы не слушались. Боли он не чувствует, но дискомфорт ужасен, руки дрожат и давят на нервы. Над этой проблемой я тоже думал. И поэтому, решил полазить в интернете и поспрашивать хирургов в местной больнице, чтобы решить эту проблему. Ну, одно я понял точно — нужно тренировать мышцы (хотя какие мышцы у призрака), на подобии массажа или просто разминки пальцев. Надеюсь, Джер не подумает ничего такого, я же действительно хочу помочь. С чего такая забота о мертвом парне, Фрэнки? Опять этот голос! Противный внутренний голос, который дает о себе знать в самые лучшие моменты. А если задуматься… Действительно, почему? Может, потому что, он немало натерпелся до жизни и после? Может, потому что, почти 220 лет он ни с кем не разговаривал и не виделся? После смерти он должен страдать из-за людей, чьих имен даже не знал. Один парень несет ношу за всех. Как исправить то, что все-таки сломалось?+++
Ты проник в мою плоть смертельной болезнью, — и меня лихорадит, и мне не согреться. Ты — как вирус в крови, ты уже не исчезнешь, ты — как дикий цветок, проросший сквозь сердце. Я брожу по улицам города, не смея пойти туда, куда собирался час или три назад. Букет слегка подвял, но я продолжаю бродить по улицам города, не смея пойти на кладбище. Просто не могу переступить незримый порог этого места. Мои ногти впиваются в тело, оставляя глубокие раны… Изгоняю тебя непрерывно, Изгоняю тебя неустанно… Экзорцизм… Нелепый, как вся моя жизнь. Я думал, много думал и рассуждал. Что делать? Как быть? Как жить дальше? Куда деваться? Нельзя привязываться к людям. Это несет в себе ужасные последствия. Нельзя находить новых знакомых. Они могут стать слишком дороги. Нельзя быть слишком открытым с людьми. Могут слишком сильно поглотить твою душу. Можно выпустить яд только вместе с кровью. Можно вырвать цветок только вместе с сердцем. Зажигая свечу у меня в изголовье, постарайся не сниться мне после смерти. Кто же знал, что мертвый парень так сильно засядет внутри моей, казалось бы, ничего не чувствующей души? Кто, блять?! Его история, его прошлая жизнь, его нынешнее состояние и проклятие, которое держит цепкими когтями его хрупкую, истерзанную и уставшую душу. Все в нем притягивало. Мы с ним как разноименные стороны магнита. Раздельно существуем, но стоит соединить и отстранить друг от друга просто невозможно. Мои ногти впиваются в тело, оставляя глубокие раны… Изгоняю тебя непрерывно, изгоняю тебя неустанно… Экзорцизм… Нелепый, как вся моя жизнь. — Фрэнки… Легкое дуновение ветерка и тихий голос практически в самое ухо. Но нет, этого не может быть, я же в нескольких сотнях метров от кладбища. Нет, я должен придти. Я же обещал. *через полчаса около ворот городского кладбища* Болотно-карие глаза глядят с тревогой, подмерзшие розы лежат на могильной плите, а качель изредка скрипит под нами. — Что с тобой? — такой же тихий голос, которой сойдет за шепот. — Ничего, Джи. Просто, что-то беспокоит, такое бывает. — Ты беспокоишься из-за кого-то? — совсем невинный, полный любопытства и желания помочь вопрос, заставил меня вздрогнуть и вскочить с качели. — Н-нет. Нет. Все хорошо, я же сказал. Это… Это нервное. Я же сдавал работу сегодня, вот и перенервничал, — тяжелый вздох и попытка не смотреть на парня, который явно хочет моего внимания. — О. Точно, действительно, — Джер тоже встал с качели и подошел ко мне, встав боком, плечом к плечу. — И что ты получил? — я хмыкнул и улыбнулся уголками губ, продолжая смотреть на носы кед. — «Отлично». Ведь, у меня был отличный помощник. — Я так рад, что помог тебе! — просиял призрак. — Так рад! Так рад! — подойдя со спины он обнял меня. Из легких вышел весь воздух, отразившись облачком пара. Едва заметный запах свежести и мороза уступил место сладковатому аромату мандаринов. Сквозь куртку я чувствовал теплые руки на своем животе и талии, а холодный нос прижимался куда-то в область лопаток. Смоляные, мягкие, будто первый снег, волосы щекотали щеки и заднюю сторону шеи. Как исправить то, что все-таки сломалось? — Не задерживайся больше, хорошо? — Джи шепчет, уткнувшись лбом мне в шею. — А то я подумал… подумал, что ты бросил меня. Использовал и бросил, — бледные руки, одетые в черную ткань пиджака, сжались сильней. — Не хочу больше быть брошенным. Это так тяжело, когда ты день за днем сидишь один и не можешь поговорить ни с кем или просто почувствовать чье-то присутствие. Никто не хотел говорить со мной. А потом… начали появляться черные цветы. Их приносили, когда я сидел на этой качели и не видел лицо незнакомца. Он приносил их, что-то шептал и уходил. Так просто. Я не знал кто это, но от этого становилось чуточку приятней, а потом… потом стал приходить ты. Я и раньше видел тебя, когда ты шел куда-то и возвращался домой по этой дороге. Всегда низко опущенная голова, руки в карманах и наушники в ушах. Из-за них ты не слышал меня, как бы громко я не звал тебя. Подул ветер и снежинки стали падать на нас. Джерард продолжал обнимать меня, говорить все шепотом и иногда вертя головой, отчего его волосы щекотали мне шею. Но мне было совершенно не смешно. Только сейчас я понял, как сильно он мне доверяет. Я стал его спасительным кругом, который не хочется отпускать из рук, не хочется терять или отдавать другому. — В первый раз, когда я осмелился что-то сказать, ты так забавно ловил снежинки ресницами, что, ну, я просто не удержался, — он усмехнулся, а руки на моей талии ослабили хватку, но я не собирался отстраняться. Я хотел дослушать. Хотел просто стоять с этим призраком и слушать, слушать и слушать. Весь мир остановил свою жизнь. Она есть только здесь. На этом старом кладбище, где меня обнимает мертвый телом, но чертовски живой душой парень и на нас подает снег. — Но почему ты исчез? — осмелился так же шепотом спросить я. — Испугался, — пожал плечами он, я понял это, потому что руки слегка дрогнули. — Я сомневался, что ты захочешь иметь дело с призраком и не убежишь. А потом найдешь другую дорогу домой, не проходящую через это место. — Могу тебя заверить, — облизав сухие губы, я продолжил, — что это единственная дорога к моему дому. Как бы я не хотел, она единственная ведет к нему. — Это же хорошо, — тонкие пальцы вцепились в ткань куртки, а спиной я почувствовал грудь призрака, — Фрэнки, пообещай, что никогда не предашь меня, — отчаянно прошептал он в мою макушку. — Никогда, — отозвался я, глубоко вздохнув и положив голову на плечо парня.+++
С того вечера, прошло много времени. Много чего произошло. Хорошего и плохого, но Джи не давал мне унывать. Призрак, который вряд ли сможет покинуть кладбище, помогал человеку, жизнь которого практически на самом старте. Вот так. Больше душевных бесед не было, ведь, тогда все всё сказали. Цветы, от таинственного незнакомца перестали поступать. Там лежали только те, что приносил я, хотя Джер сказал типо: «Я что, дама, чтобы мне всегда цветы приносить» и так забавно фыркнул, скрестив руки на груди. Ну я подарил ему свежий снежок в лицо (который попал в него, а не пролетел сквозь). После того началась битва не на жизнь, а на смерть. Выиграл этот засранец, ибо быть призраком тоже имеет свои преимущества. Не сидя на кладбище с Джером, я продолжаю вести жизнь студента. Учусь, общаюсь с друзьями. Наконец, познакомился с девушкой Лин, которую она так расхваливала до встречи. С тем профессором-мудаком мы все-таки повздорили, да так, что ректор и декан вызвали нас к себе. Это козел исправил оценки в журналах и подделал пропуски некоторых студентов. Я, конечно же, пострадал сильней всех. Но справедливость не полностью покинула наш бренный мир и этого мудилу уволили к чертам собачьим. На его место пришел новый профессор. Приятный дедушка с седыми волосами и хорошим чувством юмора. Посреди ночи, Когда кричат ангелы, Я хочу жить жизнью, в которую верю. Время действовать или умереть! Зима сменилась весной. Под мои уговоры, чуть ли не молитвы, Уэй раскрыл дату своего рождения. 9 апреля. Прекрасно. Конечно, шикарную вечеринку с множеством гостей и выпивкой я ему не устроил, но подарок купил. Конечно, его костюм мне нравился, но жутко надоел за все время, поэтому, увидав в магазине черный свитер с черепушками (к которому шел еще и шарфик такой же расцветки) не смог устоять. И когда на следующий день навестил друга, он восседал на качелях в этом свитере. Может, это какие-то его фокусы, но вместо классических штанов от костюма, это чудо сидело в черных джинсах и кедах! Моя челюсть упала и укатилась далеко, в общем. Он живет. Пытается. Он умер, да. Он проклят, ну и что? Что ему мешает наслаждаться жизнью? Кто или что мешает ему слушать музыку или сидеть на пикниках? Кто?! Он умер и вновь воскрес. Разве это не потрясающих шанс познать мир заново, особенно когда умер 220 лет назад. Для него наш мир, наше время, как что-то необычное. Все, что для нас не ново, для Джи просто чудо. Так же, мы искали способ снять это дурацкое проклятье. Облазив все чердаки, подсобки, подвалы и заброшки, при этом собрав оттуда всю пыль и паутину, я нашел один старый документ. Это был фолиант индейцев, живших в этих местах. Там говорилось, что, чтобы развеять проклятие, нужно убить убитого. То есть, я должен был убить Джи! Прибежав к нему и рассказав все это, я ожидал отрицания и принятия своей жизни такой какая есть сейчас, но он… Он согласился и попросил найти способ убить его. Мои мольбы на него не действовали, а фраза про то, что он бросит меня принесла другие плоды. — Ты оставишь меня? Джи, как так можно? Я не могу тебя оставить, не то, что убить! Не могу! Ты — мой друг и я… Неужели ты оставишь меня одного? Сам просил не бросать тебя, но при этом хочешь оставить меня! — Фрэнки, — он провел теплой ладонью по мое щеке, — Я понимаю тебя, но… Я так больше не могу. Я же балласт на тебе. Ты постоянно здесь. Нет, я не могу так. Но даже после этого, ты же не предашь меня? — болотные глаза сейчас были зеленые с янтарным переливом и смотрели с такой надеждой и доверием, что я не мог отказать. Да я и не собирался его предавать, только… я не знал, что значит для него предательство. Я никогда не забуду момент. И история продолжается Продолжается… Вот о чем гласит история… Я и ты никогда не умрем В объятьях темноты. В начале жизни, в рассвете лет Время быть живым. Услышь меня сейчас Под знамением небес, Мечтай вслух. Действуй или умри! И история продолжается Продолжается… Это история… Это наша судьба, я знаю. Это история… Время идет, нужно отправляться… Все было хорошо. Даже, можно сказать, замечательно, но все когда-нибудь прекращается. Это был май. Начало ночной зубрежки. Погода только способствовала расслабленному настроению. Солнце пригревало, весенний ветерок гонял шляпы прохожих. В тот день я и мои друзья (которыми я все-таки обзавелся) решили посидеть у меня. Последние экзамены были на носу и коллективно решив, что вместе мы подготовимся лучше, направились ко мне. Подходя к воротам и одновременно обсуждая тему одного из билетов, я не заметил его. Просто прошел мимо увлеченно болтая с другом. Это стало началом конца, но и новым началом, но пока я об этом не знал. С того дня я не видел его. Сколько бы я не звал и не ждал сидя на качели, никто не появлялся. Решив, что он просто устал от моей компании, я засел за учебу. Учил, учил и учил. Не выходил из дома и даже не виделся с Линдси. Но она не настаивала, понимает же, как это важно для меня. И вот, экзамены сданы. Первым же делом я пошел на кладбище, надеясь, что Джи там. Нужно же было выяснить причину этого затишья. Шестое чувство забило тревогу, как только я перешагнул порог дома. Для июня месяца погода была отвратительная: сильный ветер, капает дождь, сыро. Укутавшись в любимую толстовку я направился на кладбище. Обычно, Джер встречал меня, облокотившись на заборчик, но сейчас (как и тогда) тут никого не было. Не расстраиваясь заранее, я пошел к нашей качели и, хвала всем богам, парень сидел там. Колени прижаты к груди, голова опущена на колени, а руки лежат на них, создавая опору для головы. Глаза плотно закрыты. Ветер трепал его волосы, но он не шевелился и тут я испугался. — Джи, — тишина, — Джер, — он так же неподвижен, — Джерард, да что с тобой? Я подошел к нему и положил руку на плечо, но она не долго там пробыла. От моего прикосновения фигура парня рассыпалась как песочный замок, а ветер унес это с собой. Сломя голову я кинулся к могиле. Прибежав к ней, я в ужасе упал на колени на землю и глотал слезы. Цветы, что я принес и положил перед этим, завяли. Потемнели, а лепестки упали на землю. Могила, которую я всегда протирал от пыли и грязи, сейчас была покрыта вековым слоем пыли. Туман рассеялся и теперь было видно нашу качель. Я ахнул от увиденного. Это была больше не наша качель, а кучка гнилых креплений и досок. Беседки словно и вовсе не было. Все погибло вместе с ним. И я… Я убил его. Не зная как, я убил самого дорогого мне человека. Да, призрака, да, проклятого и что? Какая разница, если он был для меня всем и еще чем-то? Я… Любил его, но убил. Только потеряв, понял, что любил. Поздно до меня дошло. Не во всех историях есть happy end, друзья. Он придумал сказочниками и добрыми писателями, чтобы дети не заморачивались и не задавали глупых вопросов. А другим людям, которые прошли порог сказок на ночь, не дано этого понять. Вырастая, люди перестают верить в волшебство или счастливые концы. Потому что взрослый мир отличается от детского. Как бы ты не хотел, тебе придется открыть глаза и ужаснуться. Ведь, нет ни добрых фей, ни Пасхального кролика и Санта Клауса. Нет добра и любви. Это просто иллюзия для поддерживания хоть какой-то веры во взрослых сердцах.+++
Снова зима. Ровно год, как я познакомился с одним живым призраком. Ровно год. Кстати, кладбище разрушили. Там проложили дорогу и построили магазины. При раскопках были найдены несколько тел, но в могиле Джи было пусто. Там никого не было. Похоронили пустой гроб! Но тогда… Тогда с кем я общался все время? Призрак не может появится, если нет останков. Он тесно связан с ними. Но куда делись кости Уэя-старшего неизвестно. Это убило меня еще сильней. С того дня, как я обнаружил его мертвого, много всего произошло. Учеба и Арчи, мой пес, не дают мне окончательно сойти с ума от тоски и одиночества. Я безумно по нему скучаю, но ничего не могу поделать. Не могу вернуть, не могу упасть на колени и попросить прощение. Не у кого просить. Я гулял по белоснежным улицам Джерси, смотря себе под ноги. Был гололед, поэтому я старался не отбить себе зад. Слушая музыку в одном наушнике, я думал как отпраздновать предстоящие праздники. Никого, кроме Арчи и Его я видеть не хотел. Надо бы еще и продуктов купить, а то совсем с голоду помру. Продолжая смотреть под ноги, я услышал четкое «ой» и «черт возьми» от кого-то впереди. Остановившись, я наблюдал за зеленым карандашом, который катился к моим ногам. Нагнувшись и подняв вещицу, я посмотрел вперед. И не смог удержать смешка. Блондин, распластавшийся на льду, очень забавное зрелище. — Тебе помочь? — спросил я, еще хихикая. — Было бы просто прекрасно, — охрипшем голосом отозвался «пострадавший». Я протянул ему руку, когда он схватился за нее, то дернул на себя. А парень был выше меня на пол головы. Блондинистые волосы развивались на ветру, а добрую часть лица скрывал черный шарф с черепушками. «Нет. Это просто совпадение. Успокойся, Фрэнк», — подумал я, и заглянул в глаза парню. Болотные. С янтарным переливом. — Не поможешь собрать? — спросил незнакомец и закашлялся в шарф. — А, да, конечно, — придя в себя, я стал помогать ему собирать карандаши, баночки с гуашью, кисточки разбросанные по тротуару. — Спасибо большое, друг. Ты очень помог. Я — Джерард, — худая, бледная рука с длинными пальцами навеяла много воспоминаний, но я привык отгонять их подальше. — Фрэнк. Не стоит, — слегка улыбнувшись, я думал ретироваться, но цепкие пальцы вцепились в капюшон пуховика. — Давай, как компенсацию и благодарность, я угощу тебя кофе. Не привык я долги не отдавать, — услышал я позади. — Ну, ты просто не оставил мне выбора, — хмыкнул я, и повернулся лицом к нему. И ахнул. Шарф больше не скрывал его лица. И, черт меня за ногу, как он был похож. Румянец на щеках был единственным различием. — Пошли, — и так же за капюшон меня потянули в кафе. Мы сидели и болтали. Я узнал, что парня зовут Джерард Артур Уэй. Он художник-иллюстратор и рисует комиксы для одного издательства, попутно работая учителем рисования в школе. Долго я держал рвущийся вопрос, и после двух часов беседы решил спросить. — Джерард, — парень оторвался от кофе и посмотрел на меня с легкой улыбкой, — Ты случайно не предок Джерарда Уэя, который сгорел лет 220 назад? — Ох, Фрэнки, — засмеялся он и я признал все черты моего Джи. Мимика, жесты, этот нижний уголок губы, мизинец, который будто отдельно живет. — Ты веришь в переселение душ?..