Sic fata voluerunt

Физическая боль всегда конечна. Страдания тела, становясь непереносимыми, прерываются беспамятством. Или смертью. Тогда, это – высшее благо. Потому что оно несет избавление от мук. Но еще никто не смог придумать средства, которое могло бы победить разрыв души. Чудовищные раны, от которых туманится разум - ничто в сравнении с пыткой, устроенной моим отцом, жестоким и всесильным Крассом. Издевка Юпитера- воспоминания необычайно ярки, объемны.. Сижу как бездомный пес у костра, а на сцене разыгрывается пьеса, трагедия, главным героем которой являюсь я сам. Можно ли забыть тот день, когда впервые тебя увидел? Вернее, только услышал, прячась у огромных курильниц от дряхлого Фирмина - наставника в риторике, истории. ...Честь, отвага, доблесть отражали идеал, который закладывал Ромул. Я привязывался к тебе все сильнее. Видеть и слышать, знать, что ты рядом – не было ничего важнее этого. Годы из кипучей энергии, веры в исключительность свершаемого дела, ощущения братского плеча рядом. Росток, которому не хватает солнечного света, обречен чахнуть. Никогда не удивит взор царственной и красотой ветвей. В любом заложена надежда любви, потребность в ласке и заботе. И своим теплом лучший друг образовывал волшебный, непостижимый, свободный от деспотии, мир. Иногда я проваливаюсь в полузабытье. Облако из плотной завесы, в котором находится мальчик. Знаешь, у него совсем нет лица. На том месте, где у ребенка глаза и нос, лежит черная тень. Лишь разбитые от ударов губы шепчут, но что именно – не разобрать. Липкая, бордовая жжет плоть, выедет глаза. Это кровь... Твоя кровь, Сабин. От взросления лекарства нет. Хочу верить, что ты бы не отвратился, узнав правду обо мне.