Поэзия далёкого будущего.

      Ни единого звука не проникало в этот кокон. Ни единого лучика света. Сколько времени я здесь провел?..       Разбудивший меня стук повторился. Кто-то настойчиво пробивается сюда сквозь толщу веков... Звуков становится все больше. Скрежет, постукивания, хлопки, голоса…       Быть может, это Ад? И черти рвутся ко мне, чтобы прогнать по мукам, положенным за неправедную жизнь?..       Тонкий лучик света размазался по истончившейся стенке кокона и показался светом тысячи солнц после долгой кромешной тьмы. Смотреть было больно, и я зажмурился. Громогласный голос произнес: - Теперь дело за тобой. Отреставрируй его и проведи беседу. Гражданин Шекспир! Добро пожаловать!       Я приоткрыл один глаз. Тут же навернулись слёзы и придали склонившейся надо мной девушке волшебный ореол. - Ты ангел?.. – Спросил я и ужаснулся хрипу, вырвавшемуся из моего горла.       Глаза, - единственное, что не пряталось под странной белой маской, - смотрели на меня с каким-то странным выражением отвращения, жалости и, кажется, восторга. - Молчите. Вам еще рано говорить.       Я кивнул. Голова безвольно повисла на шее, ни в какую не желая возвращаться в вертикальное положение. И тут я обратил внимание на свои руки. Вернее, на то, что от них осталось – струпья, пятна, желтые кости, проглядывающие сквозь сгнившую плоть… Как же тогда выглядит остальное тело?! Где я?! И за что я здесь?!       Я завопил изо всех сил. Это оказалось очень плохой идеей. Что-то хрупнуло, булькнуло, и изо рта засочилась мутная зловонная жидкость. - Спокойно! – маска стала больше, спрятала глаза девушки, оставив на их месте огромные черные пятна. И без того приглушенный голосок стал почти неслышным. – Уильям! – укоризненно воскликнула она, когда я сполз со стола, на который был водружен, шлепнулся на пол и пополз в дальний угол, не переставая булькать и, кажется, теряя по пути части тела. - Так дело не пойдет. – Быстрые шаги меня насторожили, но обернуться я не успел – странная, тягучая и очень красочная темнота накрыла меня с головой. ***** - Уильям? Вы меня слышите? Проснитесь.       Кто-то хлопал в ладоши. Прямо над моим лицом. Я слегка приподнял веки. Изображение подрагивало. Спустя некоторое время до меня дошло, что шлепают не над лицом, а по лицу. Вместе с этим пришла боль.       Все еще боясь, что из моего горла вновь польется странная жижа, я не спешил отвечать. Но осторожно кивнуть решился. - Проснулись? Хорошо. Можете сказать что-нибудь?       Я покачал головой, все еще не полностью раскрыв глаза. - Хм. Ладно, это нормально.       Ко мне постепенно возвращались ощущения. Это было необычно после столь долгого времени полнейшей бесчувственности. «Может, я просто сплю, а Энн послала слугу разбудить меня к завтраку?.. Но какой слуга посмеет бить хозяина по лицу?» - я осторожно приоткрыл глаза пошире, чтобы ресницы не закрывали обзор. - О, Вы решили приобщиться к краскам мира? – ухмыляющийся мужчина в белой мантии определенно не был ни мои слугой, ни, тем более, моей женой. Я расстроенно вздохнул и снова зажмурился. - Так. Пациент не идет на контакт. Анни, может, ты попробуешь?       Поверхность, на которой я лежал, пружиняще выровнялась, когда странный мужчина, сидевший на ее краю, встал. - Помни: у него сейчас шок. И еще одно: он из абсолютно другого времени. Мы подкорректировали его речевую базу, но все же попытайся изъясняться понятным языком. - Да, учитель!       Голосок показался мне знакомым. Чья-то рука нежно провела по моему лбу. Я не удержался и нарушил данное себе обещание «Держи глаза закрытыми, и все это скоро закончится».       На этот раз девушка была без маски. Я мог видеть ее исхудавшее лицо, голубые глаза с легким оттенком меда у зрачков, бледную кожу, тонко очерченные, тусклые губы, впалые щечки без единого намека на румянец, соломенного цвета волосы, собранные в пучок на затылке. Все это вкупе с хрупкой фигуркой и холодом пальцев создавало впечатление, которое возникает при виде тяжело больных детей – желание заботиться о них и горечь от осознания того, что заботы лишь отсрочат смерть. - Как Вы себя чувствуете? – Её голосок был под стать внешности – негромкий, не лишенный мелодичности, но как будто постоянно извиняющийся. Я почему-то вдруг почувствовал, что ее действительно волнует этот вопрос. - Странно. - Осторожно ответил я, ожидая снова услышать хрипы вместо речи. Но ничего такого не было. И я повторил это слово, на этот раз чтобы посмаковать вернувшийся дар речи. - В чем это выражается?       Я прислушался к себе. - В том, что я чувствую. Я не понимаю, как и почему это случилось, но, судя по всему, я был мертв...раньше. А теперь общаюсь с Вами. - Хм. А физически? То есть… - Я понял вопрос. Но не знаю, как выразить ответ. Я же ведь был мертв, понимаете? МЕРТВ! Я не мог говорить, нормально двигаться, ощущать…а теперь могу. Кто Вы?..       Она определенно ждала этого вопроса. - Мы – первые, кто рад приветствовать Вас на Земле 2024 года. Вы находитесь в лаборатории «Кооплайн Системс», с четырнадцатого века работающей над возвращениями умерших к жизни. Вы – один из первых людей, оживленных спустя столь долгое время с момента смерти. Если… - Какой-какой год?.. – Я попытался представить себе этот громадный отрезок времени. Так я в будущем?!.. - Две тысячи двадцать четвертый. - Как же я не истлел за такое время в прах? – Я уже сидел на своей кровати, поджав ноги и борясь с безумием, творившимся в мыслях. - Как я уже говорила, «Кооплайн системс» существует с четырнадцатого века. В те времена, правда, она была подпольной, по-другому называлась и занималась не наукой, а скорее магией. В том числе искала способ оживить и тем самым обессмертить человека…       Ее рассказ меня потряс. У «подпольной лаборатории» того времени появилась идея сохранять тела нужных людей до тех пор, пока не найдется способ их оживить. Как правило, их опускали в некую жидкость и прятали под землю. До моего бренного праха добрались слишком поздно, оно уже стало достаточно неприятным на вид, но все же его тоже взяли. Авось да что-нибудь придумают те, кто потом его найдет?..       Меня начала брать обида. То есть я – обычный подопытный мышонок? Меня лишили вечного покоя ради чьей-то прихоти? Да кем они себя возомнили?! - Верните меня назад. Как было.       Девушка прервала свое повествование и непонимающе уставилась на меня. - Что?       Я начал злиться. - Ничего! Верните меня туда, где взяли! Ставьте опыты над кем-нибудь другим! Убейте свою мать, а потом воскрешайте ее, сколько душе угодно, а меня не трогайте!..       Анни вздрогнула при этих словах, словно получив пощечину. В ее взгляде появилась такая боль, что я притормозил. Волна стыда прожгла меня насквозь. Я как будто пнул беззащитное существо. Девушка покраснела, ее личико исказилось подступающими рыданиями, и через несколько секунд в комнате был только я и отзвук от хлопка двери.       Несколько дней мне просто молча приносили еду и питье. Как цепному псу. Я попросил дать мне бумагу и перо. Рука долго привыкала к странной трубочке с чернилами, но вскоре я отметил, что с пером это приспособление не сравнить: никаких клякс, никакого скрипа и никакой необходимости в чернильнице.       Я попытался записать случившееся, но муза, наверное, сбежала вместе с Анни, обидевшись на грубость.       Время шло.       Я все больше привыкал к осознанию того, кто я и где я. Это было легче сделать, представляя, что я сплю. Именно представляя, потому что сон не может быть таким ровным, скучным и полным реальности.       Иногда приходил тот самый мужчина в белой мантии – один из докторов, как выяснилось - и приносил мне книги. Мы с ним помногу говорили, и спустя два месяца он предложил мне прогуляться. К тому моменту я был бы счастлив даже возможности просто выглянуть в окно, поэтому с радостью согласился. - Вы куда? – переполошилась женщина у входа. - Смотреть мир! – восторженно пояснил я и поспешил за доктором. - Ну, ты готов? – спросил он, когда мы приблизились к двери. - Более чем! – я казался себе щенком, которого впервые решили выгулять на прекрасной лужайке вместо обычного мрачного дворика за домом.       И доктор распахнул дверь…       Меня не встретил солнечный свет, хотя я точно знал, что сейчас утро. Низкие тучи могли бы предвещать дождь, но в воздухе не витало обычного для такой погоды напряженного ожидания и свежести, только мрачное, душное умирание всего. Несколько одиноких кустиков травы обессиленно жухли у обочины проходящей неподалеку пыльной черной полосы. Я содрогнулся от картины будущего: громадные, безликие, похожие на гробы, высотные дома стояли так плотно, что, казались одним строением. Многочисленные дороги, метастазами располосовавшие землю, усеяны странными шумными повозками, толпы людей, несущиеся в самых разных направлениях, лишены лиц и цвета, повсюду гроздья проводов, а из-под земли доносится глухой, негодующий гул…       Когда оцепенение спало, а ужас отпустил мое горло, я спросил у доктора: - Мы все же с Вами в Аду, не так ли?       Но ответом мне послужило лишь молчание…