Путь к сердцу мужчины

Кончита рыдала. Её ослепительно-белый, накрахмаленный до хруста (на зависть всем горничным) фартук давно превратился в мокрую бесформенную тряпку. Нос опух и покраснел, а могучий бюст, который её покойный супруг называл не иначе чем «прекраснейшие холмы Кэнналоа» сотрясался так, что платье уже готово было капитулировать и расползтись по швам. - Никогда, - всхлипывала кухарка,- никогда, за всю мою жизнь… Жизнь у первой кухарки дома Алва, а, стало быть, и лучшей поварихи Олларии, и правда была довольно спокойной. Ещё в нежной юности Кончи поняла, что тонкий стан и изящная шейка привлекают мужчин гораздо больше, чем аппетитные формы и маленький рост. Может для кого другого такое открытие и стало бы катастрофой, но лёгкий нрав и заразительный смех «маленькой пышки» вместе с трудолюбием и редким для южан усердием, привели Кончиту не куда-нибудь, а на кухню дома самого Соберано. Ангелом-хранителем в данном случае выступил дядюшка Хесус, приятельствовавший с самой Мориссой – главной кухаркой дворца Алвасете. - Никогда не завидуй красоткам, что слушают ночами серенады, - втолковывала мудрая женщина. – Красота проходяща. Вот уже и глаза не блестят, и щеки мало напоминают розы, а тонкий стан после трёх детей не охватишь и вдвоём. И что остаётся? Мужчин надо привязывать к себе, а не своим прелестям. А крепче всего мужчину держит добрая верная жена, да вкусный ужин. Кончита слушала затаив дыхание и запоминала каждое слово, так что очень скоро Антонио, главный шутник и задира из свиты Соберано, повёл её под венец на зависть всем местным красоткам. И, хоть порой любимая скалка и прохаживалась по мужниным плечам (красотки, всё же, никуда не исчезли, а мужчины всегда остаются мужчинами), брак у «маленькой пышки» был удачным. Да и двое сыновей, что уже успели порадовать Кончиту внуками, грели материнское сердце. А ещё она не ленилась и была послушна, а потому уже через несколько лет оказалась в Олларрии. И не кем-нибудь, а Главной женщиной в доме. Кухаркой. Хозяйкой. Пусть Хозяином и называют Соберано (и какой Соберано получился из нашего малыша), а главным человеком в доме зовётся Хуан, но все понимают, что без неё, Кончиты, и Соберано, и Хуан, будут грызть сухари и волками смотреть на белый свет. Да и тепло в доме держит именно она, когда кормит всю эту ораву, выслушивает сплетни и слёзы девочек-горничных, мягко журит или стукает поварёшкой разболтавшихся мальчишек (ну да, мальчишек, пусть хоть и седина на висках, а в голове всё одно – дети), подсовывает кусок повкуснее тому, у кого вид невесёлый… И все это знают. Знают так же хорошо, как и то, что кухня принадлежит ей и только ей. - Никто, никогда…. даже сам Соберано, - и новые рыдания сотрясли могучий бюст. Да, беда, как это обычно бывает, подкралась незаметно. Прошла в дом незаметной и неузнанной и вот, показала себя во всей красе. У беды были русые волосы, серые глаза, чуть вздёрнутый нос и звали беду Ричард Окделл. Нет, дора Рикардо в доме любили. Конечно, когда прислуга узнала кого привёл в дом Соберано, пересудов было много. Но Хуан недаром был лучшим управляющим Олларии – пары взглядов хватило для того, чтобы даже самые любопытные пажи прикусили языки. И правильно, раз Соберано что делает, значит знает для чего. А новый жилец не доставлял хлопот. Носил синее с чёрным, ел что дают, умывался самостоятельно и не гонял слуг попусту. Лошадка его, конечно, позорила всю конюшню, отчего Пако страдал и требовал себе дополнительный кусок пирога – мол, его сердце не выдерживает на такое смотреть. Ну да от этого чудовища вскоре избавились, так что вся забота о молодом доре сводилась к тому, чтобы ходить за ним по пятам и докладывать Соберано где тот был и что делал – работёнка несложная, да и всё лучше, чем без дела в доме торчать. Так что забот с мальчиком было немного. Может так и остался бы юный герцог для всех ещё лишь одним жильцом, если бы через несколько дней тот сам не пришёл на кухню. Вся прислуга к тому времени уже поужинала, да и хозяева были покормлены, так что протиснувшийся бочком в дверь мальчик стал для всех сюрпризом. Разговоры сразу стихли, а все глаза уставились на мнущегося у двери гостя. От этого могучий и грозный Повелитель скал смутился ещё больше, покраснел и, вполне вероятно, сбежал бы к себе, если бы Кончита не решилась вмешаться. И правда, ну что за люди, мальчик и так сам не свой, а они уставились как на диковину. Так что Главная женщина дома улыбнулась ласково его сиятельству, смахнула полотенцем невидимый сор со стула и вспомнила как приручала в своё время уличных котят. - Добрый вечер, дор Рикардо. Проходите. - Сп-пасибо.. - Вы кушать хотите? Конечно хотите, молодёжь всегда голодная, вот и мои обормоты вечно что-то жуют. Большая добрая женщина с тёплыми глазами обхватила юношу за плечи и усадила за стол. На самый край, чтоб от других подальше, а к огню поближе. И от такой ласки и нежданной заботы Герцог и Повелитель вдруг шмыгнул носом и робко улыбнулся. А потом сглотнул и тихо спросил: - Кончита, а можно мне молока? – и, словно оправдываясь, объяснил,- дома я иногда его пил вечером. Очень вкусно. А в Лаик молока не было, только каша. Ну как было отказать? Конечно, через минуту перед робеющим мальчиком стояла тарелка с самыми большими кусками пирога, а ещё через минуту огромная кружка тёплого молока. И остальные, поняв, что фокусов никто показывать не будет, а может просто поняв, что Кончита на своей кухне обижать никого не позволит, вернулись к своим делам. И кухню снова наполнил говор на чужом языке, стук кружек и смех. И дор Рикардо перестал сжиматься в комочек и начал пить своё молоко. Маленькими глотками, жмурясь от удовольствия и слизывая с пальцев крошки от пирога. И так он напомнил Кончите подобранного когда-то на улице бездомного котёнка, что сердце защемило от жалости и желания ещё чем-нибудь побаловать это чудо. Так вот и получилось, что почти каждый вечер юный герцог приходил в гости к кухарке и пил молоко с пирогом. И когда Соберано уехал на войну, то больше всего женщина переживала из-за того, что в этом военном лагере никто не предложит дору Рикардо кружку тёплого молока. Но война закончилась, мужчины вернулись домой и повзрослевший мальчик (нет, ещё не юноша, ещё нет) всё также пил молоко и счастливо улыбался. И было очень горько отпускать его домой. Но ведь дома, по крайней мере, ему дадут молока. Да? Потом пришла весна, а с ней вернулся и дор Рикардо. И снова вечерами сидел на кухне, слушал чужую речь и смотрел на огонь в очаге. И если бы не Октавианская ночь, то всё было бы так хорошо… Вправду говорят, не сглазь счастье. Уж, казалось бы, и Соберано вернулся, и в городе всё успокаиваться стало. Все угомонились, разулыбались и тут… - И ведь слова поперёк не сказала… - всхлипывала женщина. Беда пришла однажды вечером, когда даже самые шебутные жильцы отправились спасть, а Кончита собиралась гасить огонь и благодарить Создателя за ещё один хороший день. - Кончита, мне нужна кухня. Немыслимо! Неслыханно! Невероятно! Никто никогда не смел выгнать Самую главную женщину в доме из её владений. И вот, пожалуйста. - Пригрела на груди змею… Дор Рикардо потребовал не гасить огонь, потом повытаскивал из кладовки муку, сахар, крахмал, яйца, молоко, запасы засахаренных фруктов, шоколадные бобы (а ведь они чуть не на вес золота!), стащил с крючков кастрюльки, с полок миски и… прогнал Кончиту. - И как он мог…Я ж к нему, как к родному… Да разве б я хоть слово поперёк, - уже не рыдала, но обессилено всхлипывала женщина. Потому как Повелитель скал был твёрд и незыблем в своём решении захватить кухню. И ведь не побежишь жаловаться Соберано… Вот поэтому Кончита уже третий час сидела у себя в комнате и рыдала. Возможно, немного передохнув, она бы продолжила лить слёзы, но в дверь тихо постучались. - Кончита, я это… уже всё. Хочешь покажу? Конечно, стоило бы гордо отказаться, но… любопытство свойственно не только молодости. Представшая взгляду картина поражала воображение. Попроси кто онемевшую от ужаса женщину охарактеризовать увиденное одним словом, она могла бы сказать только одно – свинарник. На полу была мука и яичная скорлупа, перемазанные кастрюли стояли на лавках и табуретках, банки и мешочки с трепетно лелеянными запасами были жесточайшим образом выпотрошены, а остатки их содержимого перемешались на столе. Казалось, что даже плита стоит с перекошенной от ужаса заслонкой. - Ну что, красиво получилось? Понять этот вопрос иначе, чем гнуснейшее издевательство, было невозможно. И Кончита уже набрала в грудь воздуха, чтобы раз и навсегда объяснить этому захватчику кто командует на этом фронте, но… Но тут она увидела. На краю стола, на помятом оловянном блюде (и когда успело помяться, ведь утром было нормальное?) лежало ЭТО. Наверное, это был пирог. Да, это однозначно был пирог. Просто потому, что суп или компот обычно жидкие, овощи не бывают такого цвета, а мясо или рыба не украшаются сахарной пудрой. Так что это был пирог. Самый уродливый из всех пирогов, что когда-либо появлялось на свет. Приподнятый с одного края, обломанный с другого, явно пригоревший, но зато политый шоколадом и посыпанный сахарной пудрой. - Как думаешь, ему понравится? Ему?! Так вот для кого ты весь выпачкался в муке и желтках! Вот из-за кого не спал всю ночь! Ну что ж, если во славу прекрасных дам побеждают драконов, то во славу рыцарей, наверное, действительно пекут пироги. Настроение стремительно улучшалось. Ну и что, что запасы кончились, сегодня же закажу ещё. А на кухне всё равно пора делать генеральную уборку. И девчонки-горничные что-то разленились, вот и устроим им встряску – нечего задаром хлеб есть. А эту кастрюльку всё равно давно пора было выбросить. Да и серебряные ложки (и как только нашёл!) лишний раз почистить не грех. - Конечно понравится. А давайте переложим Ваш пирог на самое красивое блюдо. - Алатское? - Алатское. Вы пока сходите умойтесь, а я переложу. А потом Вы отнесёте его Соберано. Как раз уже время вставать. - Спасибо! И только топот наверх. Ишь, какие шустрые, эти надорские поросята. А пирог… Конечно понравится. Пусть только не понравится, ей и Соберано не трудно объяснить, что поварёшка годится для воспитания не только поварят! Это ж надо… Испечь пирог. Настроение у кухарки улучшилось окончательно, «прекраснейшие холмы Кэнналоа» гордо приподнялись, а губы растянулись в той самой улыбке, от которой на щеках появлялись ямочки, а мужчины начинали страстно вздыхать. На следующий день. - Дора Кончита, а там к дору Рикардо пришли, а Хуана нет. - И что? - А дора Рикардо тоже нет, я в комнате смотрел, а он, похоже, не ночевал там и никто его весь день не видел. Может Соберано спросить? А его тоже весь день нет, то есть есть, а из комнаты не выходит. Ой, Кончита, а вдруг что случилось, а если… - Цыц, тарахтелка! Иди скажи тому кто пришёл, что дор Рикардо не принимает. Все письма через Соберано. Ишь, умные какие. Небось опять хотят ребятёнка втянуть во что-нибудь. Ну уж дудки! Может кухарка и не королева, но своих мужчин она в обиду не даст. Обойдутся в своих играх и без дора Рикардо. А кстати.. С утра, значит, никто не видел? Ну что ж, похоже поварёшка не понадобится. Видать права была Морисса – путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Пожалуй, стоит отнести соберано шадди. И две чашки, конечно.