Квартальная Бойня: КВН

Архипенко вяло плёлся в конце колонны профи, двигавшихся на восток. Полномочия лидера он передал Мише, по крайней мере, на сегодня. Коле нужно было многое обдумать. В смерти Кати он винил себя, ведь если бы остался дежурить у костра ещё на одну, последнюю двухчасовую смену, смог бы предотвратить трагедию. Кто же виноват, что дежурившая в тот момент Лёля заснула? А, может быть, и не заснула вовсе... Убить девушку мог любой, и сейчас Архипенко подозревал каждого из своих союзников. Но винил он себя. Это он не спас, он не уберёг. Пасмурный день радовал отсутствием дождя. Было прохладно, приходилось запахивать ворот куртки поплотнее, зато не было той надоедливой духоты, от которой постоянно хотелось пить. Хмурый Стогниенко молчал, лишь изредка предупреждая идущих сзади об острых ветках, кочках, камнях, о которые можно запнуться. Позади него шла погрустневшая Лёля, кажется, они с Катей успели немного подружиться. Слава с Сергеем о чём-то негромко переговаривались, а сонный Лопаткин то и дело спотыкался, тихо ругаясь себе под нос. Все шестеро были подавлены и не знали, куда и зачем идут. Просто двигались на север. Коле было очень стыдно за то, что он не спас девушку. Было стыдно перед ней, перед её семьёй, перед Лёней, перед самим собой, прежде всего. Начался дождь. Не сильный, он лишь противно моросил, оставляя после каждой капли противную сырость, от которой хочется поплотнее укутаться в тонкую ветровку и куда-нибудь спрятаться. Каждый из идущих на север профи с горечью думал о том, что укрытием для них сможет послужить лишь грязный свёрток брезента, на которым они спали ночью. Сонливость сменилась безнадёжностью. Коле было больно потерять девушку, ставшую ему очень близкой за всё это время. Он не был влюблён в неё, но очень сильно её полюбил. Он не мог понять, как так вышло, такое происходило с ним впервые в жизни. Так Коля любил, наверное, лишь отца и брата и, когда-то давно, маму. Что-то зацепило его в этой девушке, почти ещё девочке, что-то заставило его оберегать её и заботиться. Внезапно Стогниенко остановился: - Смотрите, там палатка! - и ткнул пальцем в пространство между деревьями. И действительно, вдалеке, на самой опушке леса виднелась светло-зелёная палатка. Миша пошёл быстрее, а за ним и все остальные. Когда они наконец добрались до опушки, ничего не увидели сквозь полупрозрачные стенки палатки. Было понятно лишь то, что на полу лежит что-то тяжёлое, раз её не сносит ветром. Первым внутрь решился заглянуть бесстрашный Макаров. Ему хватило пары секунд, чтобы понять, что находится в палатке: - Там труп, - медленно проговорил он. Коля оттолкнул от палатки обеспокоенного Кирилла, чтобы тоже взглянуть на убитого. Это был блондин из шестого, он лежал на животе в спальном мешке, который был разорван и испачкан кровью. Очевидно, парня зарезали, а орудие убийства забрали с собой. Глаза жертвы были широко распахнуты, из приоткрытого рта свисала ниточка слюны. Весь вид блондина говорил о том, что он убит буквально несколько часов назад, то есть, уже сегодня утром. Вокруг него в палатке валялись в беспорядке какие-то вещи: кружка, шнурок, пустая посудина из-под супа, футляр от чего-то... Видимо, убийца успел и кое-что из снаряжения прихватить. Но совсем не это волновало Архипенко. Перед глазами вновь встал образ убитой Кати. Он отшатнулся от палатки и отошёл в сторону. Осознание близости смерти нахлынуло с новой силой, снова накатила истерика, и дальше он шёл за своими союзниками, словно в тумане. Отрешённым взглядом он смотрел на то, как Миша за ноги вытаскивает труп наружу, как Оборин с Макаровым складывают палатку и запихивают её в рюкзак. Отрешённым смотрел на спину идущей впереди Лёли, потому что парни решили поставить его в середину колонны, чтобы не потерялся. И уже вечером, лёжа в тесной палатке вместе с давно уже спящими товарищами, Коля задумался о том, что не если бы Катя не погибла сегодня, он всё равно не сумел бы спасти её потом. В течение Игр её убили бы, а он не смог бы что-то сделать. Выживает кто-то один, и даже если бы он пожертвовал собой ради Кати, она бы погибла. И тогда Архипенко впервые за время Игр заплакал. Заплакал от боли утраты, заплакал от бессилия перед Капитолием, которые диктует свои беспощадные правила. Давясь рыданиями, сглатывая слёзы, тихо всхлипывая, чтобы никого не разбудить, горько плакал один из сильнейших профи Сотых Голодных Игр.