Звездное небо

Дейв был её Рыцарем, её личным Рыцарем, защищающим её мирок от всего, что могло его разрушить – и в первую очередь от собственного оружия. Время стало его клинком, его броней, Время сделало его Рыцарем так же, как Свет отпечатался в глазах Роуз и сделал её Провидицей. Роуз не хотела быть ею. Роуз хотела остаться в своей тихой и уютной тьме, наполненной чудовищами, с которыми было легко найти общий язык, и тишиной. Свет был ярким и пугающим, Свет нес за собой всё то, что не было ей близко, Свет разрушал её. Но Скайя, видимо, решила посмеяться над Лалонд и отобрать удачу перед тем, как та станет известна ей настолько, насколько это вообще возможно, и заставила принять Свет, заставила выбраться из своего мира в слепящую бесконечность знания. Свет стал её будущим и её настоящим, отринув прошлое, и медленно растекался по венам, заполняя разум и меняя сознание, Свет стал жидким янтарем, растекающимся по артериям. Это было почти осязаемо больно – больно оттого, что пелена, непроницаемо черная пелена тьмы с её глаз была уничтожена. Её мир был уничтожен и преобразован, её миром стала планета, усеянная золотом и дождями, яркая и светлая, слепящая и выжигающая сетчатку. Роуз ненавидела его. А потом пришел Дейв и как-то почти неосязаемо, почти незаметно подал ей руку помощи и прикрыл от боли объятиями, забирая себе страдания и не говоря ни слова – только смотря Роуз прямо в глаза сквозь свои темные очки. Лалонд смотрела, как на черных стеклах пляшут блики, и прижималась к парню сильнее, слушая биение сердца. Им обоим было так больно, как только может быть; они бы плакали, если бы умели, если бы могли. Это было почти пугающе: смотреть в глаза той, чьи зрачки стали маленькими слепыми солнцами, и касаться рукой груди, чтобы почувствовать биение, и слышать скрежет шестерней, в которые обратилось сердце. Они менялись. Они становились героями, мифами, легендой, и отчаянно хотели жить, хотя были уже мертвы. Страйдер говорил, что он – её Рыцарь, только её, Роуз, больше никого. Говорил, что Время не властно над ним, что Время – его оружие, и что он обязательно её защитит. Лалонд улыбалась в ответ и говорила: «Пока ты со мной, удача никогда тебя не оставит». Она знала каждую тропу, которая была освещена, каждую тропу в этом огромном мире, а он управлял нитями, что меняют реальность, вязал из них петли одну за другой, и всегда пытался её спасти. Дейв был готов броситься в любой бой, чтобы сохранить её знание, был готов претерпеть всё, потому что ему казалось – хуже уже не будет, что было так больно, как только могло быть, но он не мог знать наверняка. Он думал, что раз он – её Рыцарь, то он просто не имеет права её оставить. Хотя бы потому, что хоть знание и великое оружие, но Свет всегда оборачивался против Лалонд. Ей нечем было атаковать, она могла только видеть – и Страйдер делал это за неё. Они были единым целым. Они не могли существовать друг без друга, они были своими собственными идеалами и видели друг в друге нечто настолько невероятное, что хотелось умереть только для того, чтобы это чудо вселенной осталось в живых. Он называл её звездным небом и говорил, что она – это тысячи звезд во тьме, он дарил ей розы – самые разные, от роскошных бордовых до нежных белых – и говорил, что это и есть ирония, а она смеялась так, словно в последний раз. От неё пахло фиалками и ночью, от него – смолой и костром, и они наслаждались друг другом так, как только могли. Казалось, что весь мир замирает, когда они распахивают друг другу свои души. Никто и никогда не видел того, что видели друг в друге они. Дальше всё становилось только хуже. Их мир медленно крошился и трескался, а сами они теряли связь с реальностью, обращаясь в то, что им подарила судьба. Но самым страшным было то, что Время напомнило своему Рыцарю, кому он принадлежит и чьей мощью он пользуется. Парень начал неумолимо меняться, он начал стареть – многочисленные прыжки во времени дали о себе знать. Он жил в два раза больше, чем жили все, кого он знал, для него времени было больше и меньше одновременно. Он просто растрачивал свой запас в два раза быстрее, чем все остальные, и это никак нельзя было остановить. И хотя Дейву казалось, что он умирал уже тысячи раз, эта черта всё равно пугала. Но разве мог он бояться? Разве имел он право? Лалонд боялась времени. Ей отчаянно не хотелось стареть, и поэтому наблюдать за угасанием Страйдера ей было просто невыносимо. Он медленно, но верно обращался в прах, и Провидица не могла ничего сделать, наделенная лишь даром знать, но не менять. Она говорила: «Это не страшно». Она говорила: «Ты просто придешь во тьму». Рыцарь в ответ смеялся: «Для тебя это как вернуться домой». Кожа у Дейва стала настолько горячей, что было больно касаться, потому что по венам его текла раскаленная лава, по ним текло само Время, поработившее его, но парень молчал. Он думал, что достаточно силен, чтобы не сломаться прямо перед той, что стала его личным светилом. Роуз светилась. Роуз обращалась в свет. Бледная её кожа сияла, а зрачки-солнца раскидывали блики по черным стеклам очков Страйдера. Она думала: «Я никогда больше не вернусь в свой дом». Они были сломлены, они проиграли, но не хотели сдаваться. Время медленно, но верно забирало своё, и Роуз плакала по ночам, потому что её никто никогда так не любил. Лалонд больше не смела смотреть ему в глаза – ей было невыносимо стыдно от того, что она никак не может отсрочить гибель парня. Она только улыбалась и проводила кончиками пальцев по раскаленной коже, прочерчивая линии артерий и скользя ладонями по шее, и звезды катились по её щекам, когда она видела, как умирает тот, кто стал для неё всем. Он постепенно обращался в пыль. Она говорила: «После смерти я зажгу в твоей тьме миллионы звезд». Страйдер снова смеялся. Сухо и надсажено смеялся, и шестерни в его груди скрипели немного сильнее, когда он плакал в первый и, кажется, последний раз. Дейв больше не был человеком. Он старел так, как стареют игроки Времени, и Роуз не могла понять, что ранило бы её сильнее – видеть, как он превращается в старика, или же наблюдать, как он постепенно становится пеплом. Она ненавидела не только Свет, она ненавидела Время, она ненавидела Скайю, она ненавидела судьбу. А Страйдер всё ещё погибал. Песчинка за песчинкой его тело разрушалось, оставляя от него одну лишь идею, его душу уносил ветер – вверх, к ночному небу, усыпанному миллионами слишком далеких солнц. Он хотел бы запереться, хотел бы сбежать, чтобы Провидица не могла видеть его таким – ослабленным и жалким, но он всё ещё считал себя Рыцарем – и всё ещё не мог её оставить, пусть и теперь она защищала его. А она защищала. Она избегала ветра, прятала Страйдера от опасностей и любовно собирала пепел, осыпавшийся с его кожи, чтобы не потерять ничего. Она не могла думать ни о чем больше, кроме своей единственной любви, и только недовольно сверкала своими солнечными глазами из-под дурацкого рыжего капюшона, когда Дейв просил оставить его умирать. А в одну беззвездную ночь он исчез, оставив спящую Лалонд одну дома. Когда та проснулась и не обнаружила пропажу, то на секунду была готова взвыть – но вспыхнувшие в зрачках солнца дали ей увидеть его путь. Мчась под чернильным небом, напоминавшем о доме, она думала: «Только бы успеть». Времени им обоим никогда не хватало, и ей оставалось только молиться, чтобы оно смилостивилось над ней сейчас. И оно сжалилось – парень стоял, окруженный фиалковым полем, и смотрел куда-то наверх, пока легкий ветерок трепал его волосы и крал песчинка за песчинкой остатки жизни. Роуз, выдохнув, сорвалась и, бросившись к Страйдеру, прижалась к его груди, слушая монотонный скрежет шестерней в его груди в самый последний раз. Скользя руками по раскаленной коже, горячей настолько, что оставались ожоги, она молчала, не в силах вымолвить ни слова. «Я ухожу к тебе домой», - говорит Дейв и улыбается, прижимая Провидицу к себе. Ветер играл с цветами, шуршал листьями деревьев вдали и уносил пепел куда-то вдаль. У нас совсем нет времени, Роуз. У нас его больше нет. Мгновение за мгновением всё, чем жила здесь Лалонд, обращается в пыль, и ей никак не удержать этот безумный поток. Время вытекает сквозь пальцы и уносится слишком быстро, так быстро, что хочется кричать. Ей кажется, что это просто сумасшедше несправедливо. Ей кажется, что Страйдер совсем этого не заслуживает, ей кажется, что он всё ещё должен жить, но судьба решает иначе – и теперь она смотрит своими зрачками-солнцами в глаза парню и уже через пару ударов пропитанного Светом сердца она ловит ладонями пепел, которого становится всё больше. А ветер становится всё сильнее, и песок сыплется через пальцы и улетает, а уже через мгновение Рыцаря Времени нет. Есть только фиалки, дыхание и черное небо, и Роуз плачет в последний раз, потому что ей так невыносимо больно оставаться снова одной. Она плачет – и небо загорается миллионами звезд, миллионами маленьких солнц, точно приветствуя нового гостя тьмы, и это кажется ей насмешкой. Провидица в отчаянии сгребает руками последнюю кучку пепла, желая забрать хотя бы это, желая забрать хоть что-нибудь, что осталось от её Дейва, от её любимого Дейва, ради которого она жила, но тот сыплется сквозь пальцы и улетает, и девушка готова выть от отчаяния, захлебываясь слезами. А последний след её Рыцаря разносится по целому миру, и Лалонд уверена – она его больше никогда не найдет. Но когда песок был разнесен ветром, на ладони девушки осталась маленькая вещица, увидев которую, Роуз не смогла сдержать улыбки. Звезды горели на чернильном небе. Звезды текли по её щекам. Провидица прижала к груди небольшие ржавые шестерни и засмеялась, и вместе с ней, казалось, смеялись и ветер, и звезды, и цветы. «Добро пожаловать в гости к звездному небу, Дейв»