Иван, а прочтите мне стих...

— Иван, а прочтите мне стих. — Стих? Не думаешь, что это глупо и так по-юношески нелепо? Я поднял голову и взглянул на него. Добродушное лицо Ивана и взгляд, полный насмешливости. Насмешка не в общепринятом смысле, обозначающем что-то недоброе, совсем нет. Хоть он и смотрел на меня сверху вниз, но я чувствовал в его взгляде нежность, которая и воодушевляла меня продолжать то, к чему я так долго готовился. — Я считаю это милым. Пожалуйста. Он взглянул на меня непонимающе, но все же подчинился. Иван сел на траву, облокотившись о землю и запрокинув голову слегка назад, закрыл глаза. Я же с нетерпением и легкой дрожью по телу ожидал. Он выдохнул и тихо, с чувством, заговорил: — Я видел раз ее в веселом вихре бала; Казалось, мне она понравиться желала… Я медленно подошел к нему и сел рядом. Во мне боролись два чувства: страх и робость противостояли решимости и нахлынувшей волне страсти. И выбор был сделан. Я провел рукой по его горячему оголенному торсу. Его кожа была усыпана шрамами, но все же оставалась бархатной и нежной, что я не мог оторваться от нее. — Канада… Что ты делаешь?.. — Я желаю этого сегодня, Россия. Я желаю сделать тебе приятное, как делал это всегда мне ты. А ты… прошу, продолжай. — Канада… — Прошу тебя! — он, глядя на мое полное уверенности лицо, мягко улыбнулся и кивнул. — Очей приветливость, движений быстрота… Я ликовал. Я очень желал доставить ему как можно больше удовольствия, сам. Но каждый раз выходило, что все ласки доставались только мне. Меня это огорчало. Ведь я всегда считал, что именно ему как никому больше не хватает тепла и заботы. И я был тем, кто именно сейчас мог подарить ему чарующие минуты удовольствия. — Природный блеск ланит и груди полнота… Я с трепетом прикоснулся губами к его разгоряченной груди. Сладкий… От него веяло ароматом ели и девственно чистого снега тайги. Пленительный аромат, волшебный аромат, не позволяющий мне оторваться от него. Я целовал его, с каждым нежным прикосновением губ спускаясь все ниже. И каждый мой поцелуй слегка сбивал дыхание Ивана: слова становились нечеткими, а паузы – более длинными. — Всё… наполнило б мне… ум очарованьем… Я помедлил, прежде чем расправиться с его джинсами. Подняв голову и взглянув на лицо России: смущенное, но довольное, я отбросил прочь сомнения. Вскоре они уже были отброшены в сторону. — Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем… Я слегка коснулся языком разгоряченной плоти и неуверенно взглянул на Ивана. Он, покраснев, закрыл ладонью рот. — Не надо, я хочу слышать твой голос… Я вновь прильнул к нему, на этот раз более уверенно. Я чувствовал, как от моих действий Россия слегка напрягся. Но я знал — ему приятно. Тихие, едва доносящиеся до моих ушей, стоны срывались с его уст, становясь для меня отрадой. — Канада… Канада… — прохрипел он, сжав в кулаках траву и запрокинув назад голову. Изо рта его выходил пар на пару с возбужденными стонами. Я ликовал. Я остановился, чем вызвал возмущенный вздох со стороны Ивана. Но тут же нежно прильнул к его губам своими. — Иван, — прошептал я. — Я люблю тебя. Он медленно провел рукой по моей щеке до подбородка и, притянув к себе, поцеловал. Требовательно, почти грубо. Теперь я находился полностью в его власти. Во власти страстного, но такого нежного короля севера. Он слегка покусывал мою шею, в это время расправляясь с моими брюками. Это стоило ему больших усилий. Руки его тряслись от нетерпения, а горячее дыхание приятно обжигало кожу – Иван был до предела возбужден. Стянув с меня брюки он, медленно, провел ладонью от колена до бедра, крепко сжав его ладонью, а второй рукой пробираясь ниже. — Ах, Россия… — я вздрогнул, когда почувствовал его палец внутри меня. Вскоре, он добавил и второй, заставив меня крепче прижаться к нему. Он крепко обнял меня, повторяя вновь и вновь мое имя. Ласково и возбужденно. — Канада, милый Канада… Я почувствовал резкую боль, которая почти сразу прошла. Мы оба замерли: я старался привыкнуть к нему, а Иван боялся причинить мне больше боли. Наконец, медленно, он начал двигаться, все еще крепко сжимая меня в объятиях и шепча мое имя на ухо. С каждым моим стоном, с каждым хриплым «Иван», он все больше раззадоривался. Движения его становились более быстрыми, толчки резкими. Словно обезумев, он уже не думал о том, чтобы быть нежным со мной. — Ах, Иван… — я вскрикнул, почувствовав внутри нечто горячее. В глазах потемнело, и я не заметил, как оказался на земле. Иван лежал сверху, крепко обнимая меня и нежно касаясь губами моей щеки…