«И город в виде черепахи С костью-панцирем сияющим в том пламени. Мы никогда не лгали И не лежали на снегу в молчании»
Он даже не помнил, когда написал это. Рука сделала все сама, и это было настолько привычно, что Тино не обратил на это никакого внимания. Перечитав написанное, он насмешливо фыркнул и зачеркнул первые две строчки. Город-черепаха. Подумать только. Хотя Бервальду бы понравилось. Он любил эти «нелепые странности», как часто говаривал Хенрик. Оксеншена всегда поощрял творчество Тино, неважно нравилось Вяйнямейнену что то он создал или нет. Будь то корявый стих или нестройная мелодия, кривой рисунок или смешной танец в порыве чувств. Тино всегда ощущал его негласное… одобрение? Может быть восхищение? Что-то похожее, или все вместе взятое. Поймав себя на том, что он улыбается, Вяйнямейнен вздохнул и взялся каллиграфически переписывать строчки. До конца пары оставалось еще 20 минут, и вскоре возрожденные строки обзавелись рисунком горящей черепахи и двух людей в зимней одежде, лежащих на снегу. Тино нравилось думать, что один из них похож на Бервальда.***
- … а еще нам задали вести свой блог, представляешь? Я раньше подобным не занимался вообще никогда, не представляю даже с чего начать, - изливался Тино Бервальду, пока тот делал им кофе с молоком. Как Тино любил, с щепоткой корицы. Квартира которую Бервальд снимал была очень уютной. В ней не было того налета от чужих людей, как это обычно бывает со съемными комнатами, все в ней дышало и жило Бервальдом. И пахло тоже. Кажется, даже шторы пахли Оксеншерной, но Тино не решался проверить. Как только эта картина появлялась в его воображении, хотелось хохотать во все горло: худощавый Вяйнямейнен, скрываясь как тать, по-пластунски крадется к несчастной шторине под покровом ночи, полосатый от тусклого света проезжающих автомобилей из окна. Смех, да и только. - Я могу помочь, - глухо как всегда произнес Бервальд. Тино иногда казалось, что он понимает его только внутренностями: когда он говорил, внутри Тино все вибрировало от его низкого голоса. Особенно, если Оксеншерна был близко в этот момент - Тино будто переживал маленькие землетрясения. - Ты увлекаешься блоггерством? – чуть удивленно отозвался Тино. И не дожидаясь кивка Бевальда произносит радостно: Было бы здорово! И Бервальд понимает со смиренной тоской, что без радости этой чужой ему и жизнь кажется пресной.***
Тино ненадолго выпал из реальности, сидя на диване в полуосвещенной комнате. Телевизор молчал; сквозь приоткрытое окно было слышно город во всей его вечерней красе. Было тепло и покойно, хотелось только спать или просидеть так вечность, не двигаясь. Рядом сидел Бервальд и Тино ощущал его тепло своим боком. Ему казалось, что одну его половину тела опустили в теплый чай, и тепло это медленно шло по всему телу. Оксеншерна говорил что-то и вибрации его голоса усыпляли еще больше его тепла. Но Тино вспомнил про нелепые строки и смешной рисунок, которые он все еще не показал Бервальду - тому, кому они и создавались, по сути. Вставать не хотелось больше, чем говорить. - Бервальд? – сонно произнес Тино, привлекая внимание Оксеншерны, который замолчал на полуслове и неловко заерзал на месте. – Извини, перебил. Ты не мог бы подать рюкзак? Мой. Хочу тебе показать кое-что. Бервальд без лишних слов поднялся с дивана, и тепло ушло, поразив бок адским льдом. Тино поежился, и свесил голову на плечо. Он слышал мягкую поступь Бервальда в коридоре, потом все ближе, и вдруг на него опустился колючий тяжелый плед, а рядом приземлился Оксеншерна с рюкзаком. Пока Тино ковырялся в рюкзаке в поисках нужной тетради, Оксеншерна залезал под плед, морщась – ткань неприятно колола лицо, но плед был очень теплым. Хотя бы ради этого стоило потерпеть. - Вот оно! – с облегчением воскликнул Тино, протягивая Бервальду раскрытую тетрадь. Пока Оксеншерна читал позорный стишок, Тино изучал его лицо. Врут, когда говорят, что за очками не видно чувств. Глаза… Да глазами Бервальд и жил. Все чувства у него в глазах. Как и большинство слов несказанных. - «Мы никогда не лгали, и не лежали на снегу в молчании» - вторил он строкам. А потом вдруг провел по волосам Тино рукой и пробасил что-то похожее на «это просто замечательно».