Сегодня будет вечность

                    «Как бы вы описали своё физическое состояние?..» Когда Кэтрин открыла глаза, она лежала в траве. Перед ней было небо. Она долго лежала неподвижно, глядя на маленькие и тонкие облака в голубом цвете. «Вот. Я ещё ничего не успела сделать, а уже смотрю на небо… Выходит, план я уже выполнила?» — хотела подумать она, но не смогла. Слова не хотели звучать и складываться друг с другом. Бог с ними…       «Я чувствую воодушевление — я стал лучше» Наконец, она зашевелилась и медленно села. За её спиной росли высокие деревья, а пятки уже утопали в рыжем как морковный сок, теплом песке. Перед глазами еле слышно шумело море. Кэтрин поднялась на ноги. «У меня снова есть тело» — хотела подумать она, но зачем, если это и так ясно? Она пошла к воде, мимо высоких валунов, потом вдоль берега, переступая через острые камушки. Пройдя всего несколько метров, Кэтрин остановилась и взглянула вдаль. Там, среди лёгкости небес и пронзительной синевы моря, величественно красовался Главный Центр. Прекрасный, каким он и был спроектирован. «Всё-таки, мы хорошо поработали» — подумала Кэтрин. Это была её первая оформленная мысль в новом мире.       «Как бы вы описали своё психическое состояние?» — Кэтрин? Ей не нужно было и мгновения, чтобы узнать голос. «Саймон» — проговорила она одними губами, глядя в горизонт. — Кэтрин! Она обернулась. Движение получилось легким, восторженно активным. Она только теперь осознала в себе невероятную душевную силу. — Кэтрин, у нас получилось! — воскликнул Саймон, пускаясь бегом в её сторону. — Конечно, получилось, — крикнула в ответ Кэйт. Саймон выглядел иначе. Совсем иначе, без единого защитного костюма, в тёмных штанах и полосатом свитере. Добежав, он неловко остановился прямо перед Кэтрин, и она впервые увидела его лицо. Светлое, настоящее лицо, с маленьким носом, улыбающимися губами, с нелепой короткой стрижкой и глазами, серо-голубыми, настоящими глазами. Глазами в мягких веках и темных ресницах, с узкими зрачками, крапинками и розовыми слезниками в уголках! Не успевая осознавать свои движения, Кэтрин протянула руку и опустила её на щеку Саймона. А тот, столь же порывистым движением, схватил её ладонь теплыми пальцами. Кэтрин, было, едва улыбнулась, но, сознав всю сентиментальность ситуации, поспешила осторожно высвободить руку и отвела взгляд, хотя перестать смотреть в настоящие серо-голубые глаза было очень сложно. — Конечно, получилось… — тихо повторила Кэйт.       «Я чувствую в себе изменения — мой характер стал другим» — Всё вышло, Кэтрин! — почти смеясь от восторга, воскликнул Саймон, хватая её за плечи и заглядывая в лицо. — Конечно, конечно… — повторяла Кэтрин с улыбкой. — Мы вырвались оттуда! — продолжал Саймон, — Вырвались! Нам не придется гнить на этой чертовой станции! Как хорошо, Кэтрин… Он отпустил её плечи, и, отшагнув, устремил взгляд на Главный Центр, в восторге качая головой. А Кэтрин замерла и, внимательно глядя на него, вдруг помрачнела. «Он не понял» — поздно пришло осознание, — «он так и не понял…» Её охватила тоска. И тут Кэтрин навсегда решила, что никогда не станет говорить с Саймоном о том, что на самом деле произошло на «Фи». Никогда не расскажет ему о тех двоих, что остались там навсегда. Остались в темноте, в одиночестве, без надежды и цели. Она не станет об этом говорить, так же как и не станет говорить Марку Сарангу, Робин Басс и другим, что «Непрерывность» — полная чушь. Что их сознание не было связано со своими копиями никак, и что, убивая себя, они просто умирали. И всё. Хотя они даже и не будут знать о том, как это сделали и сделали ли вообще. Можно сказать, что они остались живы, что их отговорили от самоубийства и обеспечили безопасность. Можно рассказать, что на станциях всё в норме, что там поддерживается жизнь и приятная, дружеская дисциплина, что обитатели станций научились добывать пропитание, и прочее… Можно много чего рассказать. А можно не говорить. И поэтому она не станет говорить бывшим коллегам, когда их встретит, что они убили её. Где-то там, в другом мире и другом времени. Ведь это были даже не те, кого она может здесь встретить. И убили они вовсе не её. Так зачем? Лучше она пронесёт эту ношу одна. Не такая уж это большая плата.       «Беспокоит ли вас тот факт, что вы больше не являетесь человеком в строгом смысле слова?» «Это как сыграть с судьбой в орлянку». Наверно, так мог сказать только человек из 2015 года. С несколько иным восприятием клонирования, не замутненным привычностью этого явления. Это невероятно точная мысль, и в то же время совершенно неправильная. Здесь нет никакой игры в орлянку. Они в любом случае остались бы на «Фи», и в любом случае попали бы на Ковчег. И это были бы те же самые Саймон и Кэйт. Здесь нет «на их месте»! Они все на своих местах, единственных, и разницы кто где на самом деле нет… Это сложно объяснить. Но факт в том, что та темнота в любом случае ждала их в конце пути. Но сейчас они здесь, среди света, и никогда уже эта тьма для них не наступит. И вот это уже орлянка…       «Мне всё равно, какой у меня облик, лишь бы я мог жить дальше!» — Вы как хотите, а я просто обязан зайти в воду! — решил Саймон, и тут же направился к пенистому берегу. — Ради Бога, — едва успела произнести Кэтрин, когда он уже был по колено в соленом море, прямо в штанах! И смотрел на мутное дно, с улыбкой, чем-то прекрасно напоминающей улыбку ребёнка. С такой счастливой непосредственностью, граничащей со святой наивностью! А ведь на самом деле Саймон знал о том, как работает копирование сознания. Просто не мог не знать, уж точно после того, как увидел другого себя на «Омикроне». Кэтрин так и не спросила, убил он его или нет. И не спросит. Это уже не имеет значения. Факт в том, что Саймон все знает и сейчас, и всегда знал до этого. Просто не осознаёт. Его сознание вытесняет это понимание, как до этого вытесняло понимание того, что он робот, проектируя в глазницу живые руки вместо скафандра. Всю дорогу, так усердно его сознание не давало ему понять, что его ждет, лишь затем, чтобы у него просто были силы идти дальше. Преодолевать страх и боль, проходя через ад, бороться до последнего за свою единственную цель! Чтобы у него была надежда. Надежда на свет, ведущая его сквозь бесконечную, страшную тьму! Боже, да если бы он понимал, что останется на «Фи», он, возможно, даже не смог бы нажать на эту чертову кнопку! .. И тогда всё было бы зря… всё зря. Кэтрин понимает это только лишь теперь, и не может сдвинуться с места, пока Саймон ничего не замечает, разглядывая с наслаждением свои живые ноги в воде. «Боже, какой же он молодец…» — и это понимание вдруг приходит к Кэтрин. Какой путь он проделал, сколько пережил… Он заслужил этот покой. И не заслужил той тьмы, в которой остался в другом итоге. Кэтрин всегда была готова к тому, что придётся оставаться в бездне. Саймон – нет. И ей не хочется представлять его боль. Главное, что здесь всё иначе. Здесь всё иначе…       «Как вы воспринимаете своё новое существование?» — Кэтрин, — обращается Саймон, всё-ещё стоя в воде и с поднятой головой глядя в горизонт. — Да. — Я не успел вам об этом сказать, но я хочу, чтобы вы знали, — он разворачивается и смотрит на неё, пристально и очень серьёзно, — я буду вашим другом… не из жалости. Кэтрин неслышно вздыхает и опускает взгляд. Она была в плохом состоянии, когда бросила это в ответ на чистосердечность Саймона. Трудно осознавать, что тебя убили твои же коллеги, те люди, которые всё время были рядом, вокруг тебя. Это самая неожиданная смерть, какую она только могла предполагать. Но сейчас это всё не важно. — Я знаю, Саймон, — отвечает Кэйт совершенно честно, — я знаю.       «Как новую главу в своей жизни» — Какие у нас планы, Кэтрин? Она на секунду задумалась. — Ну, надо найти способ попасть в Главный Центр, — пожала плечами Кэтрин, — чтобы оттуда уже проверить состояние Ковчега и, если что не так, стабилизировать все программы. Еще хотелось бы найти других людей и расспросить о том, что здесь было до нашего появления. Я не уверена, были ли активированы человеческие сознания до запуска Ковчега. — Отлично! — широко улыбнулся Саймон, — значит, ищем путь! Вы не знаете, предусмотрены здесь моторные лодки? И прежде чем Кэтрин успела открыть рот, продолжил: — Если что, не страшно, я могу грести и руками. У меня сейчас столько сил! Я никогда ещё не был так одухотворён! — Оно и видно, — Кэтрин старается держаться естественно, — не знаю точно, но, думаю, где-то вдоль берега рано или поздно должна встретиться пристань. — Так чего же мы ждем? — разводит руками Саймон, — идёмте! И он идет, прямо по воде, рассекая её мокрыми коленками. И Кэтрин идет за ним по рыжему как морковный сок берегу. Солнечные лучи застревают в деревьях, трава шуршит под ветром, и никогда ещё красота мира не приносила столько наслаждения, пусть этот мир и был создан искусственно. Какая разница, если это их рай. Их вечный рай.        «Верно ли, что вы бы скорее предпочли выйти из проекта и принять смерть?»        «Нет! Нет… Никогда.» Кэтрин идет по прохладному берегу и смотрит, как Саймон бежит далеко впереди, по колено в воде, едва ли не вприпрыжку. Время от времени разворачивается и окликает её, поторапливая. Но ноги у Кэтрин становятся как будто ватные. «Как же он хотел жить…» — думает она, глядя на своего друга. Сколько лет было Саймону в 2015? .. Вроде, около двадцати семи… Не намного меньше, чем было самой Кэтрин во время сканирования. Но, Боже, как же он хотел жить! Всё время, каждую минуту с момента их знакомства! Он так хотел жить… Самое последнее, что осталось у Кэтрин из прошлой, бестелой жизни — это радостный вопль Саймона в последний миг перед отправлением Ковчега. В тот миг, когда его копирование завершилось. Вопль ликования, самого чистого и яркого на этой глупой и мертвой планете! Самого последнего ликования на Земле. И пусть этот крик, этот бесконечный, пронзительный «Да!», останется единственной настоящей правдой! Той правдой, за которую не жаль умереть. — Мы выиграли в орлянку, Саймон, — шепчет Кэйт, тихо улыбаясь, — теперь всё будет хорошо.