Второй шанс

— Ваше Высочество, если Вы не хотите опоздать к завтраку, Вам пора вставать, — в комнату вошёл Джордан и первым делом раздвинул шторы. Комнату залил солнечный свет. Я зажмурился. Я редко позволяю себе спать до семи утра, ещё реже — до восьми. Завтрак у нас в полдевятого, ни минутой раньше, ни минутой позже. К этому времени я очень часто успеваю довольно много сделать.       Я повернулся в кровати и взглянул на часы. 7:03       Обычно это поздно для меня. Я откидываю одеяло, спускаю ноги вниз с кровати и, только накинув на себя халат, понимаю, что что-то не то. Я ведь помню, как пуля прошла сквозь меня и забрала мою жизнь вместе с собой. Я помню, как Америка склонилась надо мной, и в её глазах было столько любви и отчаяния, столько чувства, которое я оттолкнул, приревновав ее к Леджеру. В её глазах, прекрасных глазах, было столько боли и по-прежнему любви, а я был так груб с ней. О чем она не соврала мне, но её чувства были настоящими, а я — идиот, не понял этого вовремя. Я едва не разрушил наши жизни. Я не смог бы жить без неё и теперь уверен, что оказался не лучше, чем Леджер, предавший её и разбивший сердце. Когда она опустилась около меня, то была потрясена и расстроена, даже более того — раздавлена не только тем, что я собирался выбрать вместо нее Крисс, но и тем, что я едва не умер. Я ведь не умер, раз Джордан будит меня, и я чувствую себя более чем реальным. — Леди Америка у себя? — я спрашиваю своего камердинёра и улыбаюсь при мысли о том, как подойду к ней, обниму и скажу, что прощу ей всё, лишь бы она была рядом со мной всегда. Думаю о том, как запущу руки в эти огненные волосы, как зацелую её нежного мягкого кораллового оттенка немного пухловатые губы. — Леди Америка? Но Вы ведь ещё не знакомы с девушками. Вы собирались перед завтраком с ними познакомиться. Или может Вы уже знакомы с какой-то из леди? — Что это значит? Как я не знаком с леди? Отбор ведь уже закончился. — Познакомиться? Отбор ведь уже закончен. — Ваше Высочество, это не так. Девушки только вчера прибыли во дворец, — Джордан спокойно ответил, но по его взгляду я понял, что он в замешательстве. В большем замешательстве пребываю именно я. Что произошло? — Ваше Высочество, Его Величество просил Вам передать, что ждёт Вас у себя в кабинете. — Отец? Он жив? — Я не король? Мои родители разве не убиты? Но я ведь видел их смерть: его и мамы. — Ваше Высочество, Вам приснился дурной сон? Король жив и Ваша матушка, королева Эмберли, — что это за чертовщина такая? Я с девушками не знаком, родители живы, я сам жив, хотя я чувствовал смерть. Я умирал, точнее умер. Это точно не мог быть сон. Вся наша история с Америкой не могла присниться. Наши поцелуи были слишком прекрасны и чувственны, чтобы быть выдумкой. Тут явно что-то не то.       Я одеваюсь и выхожу из своей комнаты. Вместо кабинета отца я иду в женскую комнату. Мне жизненно важно и необходимо увидеть маму. Что бы не происходило сейчас, я должен убедиться, что она жива.       Я направляюсь к лестнице, и на втором этаже, смотря на крыло, где расположены комнаты девушек, я задумался над тем, чем занята сейчас Америка. Если я и правда оказался в прошлом, она меня ещё не знает и не любит, я для неё чужой. Я это исправлю. Ей Богу, исправлю. Я задумался, а когда повернул в сторону Женской комнаты, столкнулся с девушкой. Она спешила в свою комнату и, скорее всего, не заметила меня. — Простите, Ваше Высочество, — этот голос я узнал бы из миллиарда других. Почему я не обратил внимания на вихрь медных волос? Так официально, «Ваше Высочество», как же оно режет слух. Я так привык к тому, как мое имя легко слетает с ее губ. — Леди… — я пытаюсь сделать вид, что не могу припомнить ее имени. Больно. Если это и правда начало Отбора, для неё, моей Америки, это вторая встреча, и первая была отнюдь не самой удачной. — Простите, брошь я оставила в комнате, — Америка задорно вскидывает голову, и мне нестерпимо хочется поцеловать её, но я не вправе так поступить, она меня не знает. — Все в порядке, леди Америка. Простите, что встал у Вас на пути, — сложно делать вид, что мы с ней не знакомы, но многолетняя практика даёт свои плоды, я ничем не выдаю себя. — Это я должна была лучше смотреть под ноги, — Америка забавно прикусывает нижнюю губу, и я вижу то, как она вдруг начинает нервничать. Хотел бы я её успокоить, да как? Я ей никто. — Простите, Ваше Высочество, за вчерашнее. Вы были ко мне так добры, а я … Я не должна была Вам грубить. Вы вовсе не виноваты в том, что я оказалась тут, это не Ваша затея, и я не должна была выплёскивать свое раздражение на Вас. Простите. — Все хорошо, леди Америка. Давайте забудем о произошедшем? Начнем с начала, словно ничего и не было. Принц Максон Скрив, можно просто Принц Максон, без «Ваше Высочество». К сожалению, упустить титул не позволяют правила приличия, да и мы с Вами едва знакомы, — я поклонился своей любимой девушке, делая вид, что только знакомлюсь. — Леди Америка Сингер, можно просто леди Америка, хотя к этому я не привыкла, — ее прямота меня всегда зачаровывала. Она не боится говорить, что думает, и это мне определённо нравится в ней. — Приятно познакомиться, леди Америка, — замечаю около дверей в Женские комнаты маму. Она жива, действительно жива и реальна. Я улыбаюсь тому, что сейчас тут мои самые любимые женщины, и даже если это всего лишь лихорадочный бред, мне он нравится. — Встретимся за завтраком, а пока, простите, меня ждет королева.       Америка кивнула и пошла дальше. У неё ещё не было урока с Сильвией, и её никто не научил тому, что когда уходит член королевской семьи, стоит делать книксен или реверанс, но всё ещё впереди. Хотя она вряд ли после этого начнет приседать передо мной.       Я направился к маме, которая уже ждала меня в дверном проёме. Она улыбалась тихой, спокойной улыбкой. Она всегда была образцом спокойствия и утончённости. Сейчас же для меня главное то, что она жива. — Уже знакомишься с девушками? — Я случайно столкнулся с ней. — Тебе она понравилась? — мама с любопытством посмотрела на меня, и я постарался как можно надежнее скрыть свои эмоции и чувства от неё. Я не смог бы никому объяснить, насколько мне дорога эта девушка. — Она довольно симпатична, — я пытался говорить как можно безразличнее. Америку в этой реальности я знать просто не могу и любить, соответственно, тоже. Мы с ней едва знакомы. — Конечно же любая из этих девушек будет красавицей. Они лучшие в своих провинциях, — рассмеялась мама, стряхивая невидимые пылинки моего пиджака. — Волнуешься? — Нет, — раньше это было бы ложью, раньше я волновался, а сейчас нет. Я через это уже прошел. Я знаком со всеми девушками и, если это будет нужно, могу сию же секунду ответить, кого хочу видеть своей женой, но я обязан дать Америке полюбить меня. У меня нет права лишать ее этого. — Правильно. Тебе выбирать, не им. Прошу тебя только об одном: не будь строг с ними. Они взволнованы и даже напуганы. Дай им хоть малейший шанс, — я не вижу никакого смысла в шансе для всех девушек, кроме Америки. Перед глазами всё ещё стоят печальные глаза Америки, полные боли, горечи и любви. Я обязан той, моей Америке, позаботиться о ней в этом сне. У неё должно быть всё настоящее. Я должен ей это. — Я постараюсь. — Пора, мой мальчик. Не стоит заставлять девушек ещё больше нервничать. — Ты права. Я люблю тебя, мама, — я обнял маму скорее всего слишком сильно для обычного объятия, но я испытал такое облегчение, увидев, что она жива, что просто не сдержал эмоций. Отец поджидал нас возле главной лестницы. Он сначала выглядел нахмуренным, но, заметив, что я иду в сопровождении матери, улыбнулся. Он всегда смягчался, когда она находилась в комнате. Была ли это любовь — мне бы очень хотелось в это верить — или простая привязанность, я не знаю. Тем не менее, я был рад, что хотя бы к ней он проявлял уважение и относился как должно. Мама и сама по себе вызывала лишь положительные чувства у всех, кто был знаком с ней, но с таким характером, как у моего отца, ни в чём нельзя быть уверенным. — Ты хоть к девушкам не опоздай, — взгляд отца, обращённый ко мне, был как всегда холодный, оценивающий, и, я бы сказал, безэмоциональный. Я не жалуюсь: привык к тому, что я для него лишь ненужный балласт к доброй жене. Сам он одевался всегда идеально, одежда сидела на нем безукоризненно, волосы всегда превосходно уложены, плечи распрямлены так, словно у него скелет из металла. Он любил порядок во всём и требовал всегда того же от меня. Часть шрамов на моей спине появилась из-за того, что я иногда не соответствовал безупречному образу «наследника Иллеа». В этот раз Джордан постарался на славу, и отцу просто не было к чему придраться. — Кларксон, не ругай его, это я задержала его. — Я и не собирался, Эмберли. Просто сегодня он должен быть особенно собранным и безупречным.       Вслед за этими словами на меня посыпался град указаний, что и как делать, и если советы мамы были ласковыми и подбадривающими, как и в прошлый раз, наставления отца снова содержали холодный расчёт. Всё как я помню, совсем без изменений. Я сделал вид, что внимательно выслушиваю их, но я это всё уже проходил, эти все советы уже однажды слышал, и сейчас они мне ни к чему. Я совершенно спокоен, мне нечего волноваться. Возможно, это и правда просто сон, я вскоре проснусь, и рядом с собой, очень на это надеюсь, увижу живой и невредимой мою Америку. Даже если она меня и возненавидит после моего грубого поведения, после попытки сломать наши жизни выбором Крисс, я исправлю всё. Я заслужу её прощения, если проснусь, если нет — я никогда не допущу этой ошибки. — Мы будем ждать в обеденном зале, — я возвращаюсь к реальности как раз тогда, когда отец показывает мне на лестницу, а мама одобрительно кивает головой. — Э-э… хорошо. Спасибо.       Я спускаюсь по лестнице и останавливаюсь возле Главного Зала. Мне казалось, я совершенно спокоен, ведь я знаю, к чему мне стремиться и чем все должно закончиться, но тут вдруг возник совершенно не вовремя очень важный вопрос: «Как заставить Америку меня снова полюбить?». За что она меня полюбила? Как показать этой Америке, что ей есть за что бороться в Отборе? А казалось, что этот сон совсем безоблачный.       Не давая себе больше времени на раздумье, я уверенно распахнул двери и вошел внутрь.       Гвардейцы то ли охраняли, то ли теснили тридцать пять испуганных и беспрестанно говорящих девушек. Большинство из них я уже забыл, и это знакомство было словно таким же новым, как и в первый раз. Засверкали вспышки фотокамер, стараясь запечатлеть реакции, мою и девушек, при первой встрече. Улыбнувшись, я старался уговорить самого себя не смотреть на Америку, делать всё, что угодно, только не смотреть на неё одну. Титаническими усилиями мне удалось заставить себя медленно обвести взглядом весь зал, улыбнуться всем девушкам и неспеша подвести взгляд к моей Америке. Она была всё так же хороша, как и всего минут 15-20 назад. Её глаза не искрились от счастья, как у остальных девушек, она, скорее всего, смотрела на меня с вызовом и несвойственной молодым девушкам прямотой. Она не выделялась из толпы ни броским нарядом, ни ярким макияжем и уж тем более ни безупречной красотой, она была собой и это то, что я любил в ней. Она никогда не старалась быть кем-то другим. За исключением одного раза, но и тогда она была Америкой.       Я подавил смешок, вспоминая Америку в том, что она стоически называла «платьем» и как раз услышал, как меня окликнула Сильвия. Она присела в реверансе, и я тут же вспомнил о ней. — Привет, Сильвия. Если ты не против, я хотел бы представится нашим гостьям. — Разумеется, — я всё ещё не понимаю, зачем нужен этот второй книксен, но, может, Сильвии лучше знать. Ей же учить девушек всем премудростям этикета. — Дамы, если не возражаете, то я буду вызывать вас по одной. Уверен, вам, как и мне, не терпится поскорее сесть за стол. Так что надолго я не задержу. Прошу простить, если я не с первого раза запомню, как кого зовут; всё-таки вас немало, — я помнил имена (где-то около пятнадцати) и уже заранее знал, кого я должен отправить домой, а кого оставить; кому дать шанс, а кто и первый по ошибке получил. Большую часть разговоров я откровенно скучал. Лисса оказалась такой же скучной, как я это помнил, Бариэль подтвердила только мою догадку о том, что стоило её отправить домой сразу, Селеста, Марли и Крисс были такими же впечатляющими, а вот Эми, Миа и Зоя оказались порядком интереснее, стоило мне начать разговор иначе. Может, я ошибся, отправив их так рано домой? Неважно. Какое это имеет значение, когда нужна мне всего одна девушка, и я знаю кто? Но все же я решил пока оставить их во дворце. Не удалось испортить мой настрой и леди Эшли, такая же пустышка, какой и была. Я с нетерпением ждал разговора с Америкой, но когда она опустилась рядом со мной, я немного удивился ее появлению. — Удивлены, Ваше Высочество? — девушка дерзко улыбнулась, поправляя платье. Америка не стала прятать глаза, она с первых минут не боялась смотреть мне в глаза, и в этом сне вряд ли стала бы это делать. — Вовсе нет. Вы — участница Отбора, мы бы с Вами все равно встретились сегодня в этом Зале, дорогая, — я не мог удержаться и не назвать её «дорогой». Это обращение всегда имело между нами особый смысл. — Я вам всё ещё не дорогая, — чем бы ни было то, что сейчас происходит вокруг меня, её слова заставляют меня внутри широко улыбаться, жаль, я не могу показать этого ей, иначе она сочтёт меня сумасшедшим. Узнаю свою Америку. Она такая же красивая, как и на приёме в честь окончания Отбора. Только эту Америку я ещё не успел обидеть и едва ли не оттолкнуть своей ревностью, а вместе с тем и непроходимой глупостью. Эта Америка ещё совсем не знает меня, наши отношения как чистый лист, почти чистый, не считая вчерашней встречи, — несмотря на то, что свой лимит встреч с Вами на сегодняшний день я уже превысила.       Я рассмеялся, она была остра на язык, как и всегда. Девушка знакома со мной, с принцем, всего ничего, а уже не боится говорить то, что думает. Мне вдруг захотелось ее поцеловать, чтобы ее губы припухли, как однажды в моей комнате, но я не могу так поступить с ней, да и удар у нее хороший. Я всё ещё помню тот случай с «бедром». — Я готов оформить Вам, леди Америка, безлимитный абонемент. Разговор с Вами — одно удовольствие, — моя любимая девушка немного свела брови вместе и слегка нахмурилась, явно обдумывая и оценивая мои слова. — Мне казалось, после вчерашнего это не так. — Значит, Вам и правда казалось, — я улыбнулся, любуясь её красивыми чертами лица и яркими волосами, изумительными глазами и губами, которые очень хотелось поцеловать. — Мы с Вами договорились начать всё с начала. — Я помню. Вы очень добры, — я бы отдал многое сейчас за её мысли. Хотелось бы знать, что она думала обо мне в самом начале. — Я рад, что Вы это оценили, — я сказал это, сопровождая улыбкой и смешком, превращая слова в шутку, и Америка это быстро поняла, засмеявшись вместе со мной. Разговор вышел легким и не таким, как в прошлый раз. Я говорил, не заботясь о том, чтобы соответствовать тому, каким разговор должен был быть, вспомнив об этом только под конец. Я не стал ничего исправлять. Захотелось узнать, к чему это нас приведёт.       Время наше очень быстро истекло, и мне стало жаль расставаться с ней, но я был рад хотя бы тому, что Америка улыбалась и не смотрела на меня, как на идиота или сухого сноба. Неважно, что происходит сейчас со мной, это не реальность, или не та реальность, которую я знаю, я буду наслаждаться происходящим. Моя теория состоит в том, что это сон и когда-то он должен закончиться. Проснувшись, я постараюсь исправить всё то, что успел натворить, и сделаю все, чтобы Америка согласилась стать моей женой, но что, если я не проснусь? Что, если всё так и останется? Что тогда?       Я смотрел вслед удаляющейся Америке и понимал одно: если я не проснусь, я пройду этот путь снова, я сделаю всё, чтобы она снова меня полюбила.