Люблю твою ненависть

- Аники, больно! Маленький мальчик сидит на полу, мечась от вида алой крови, выступившей крупными каплями на ладони, боль от которой электрическими разрядами отзывалась в нервных окончаниях хрупкого тельца. Контрастные волосы ярко-малинового оттенка, доходящие до лопаток, ныне так и норовят лезть в рот, прерывая все попытки мальчишки высказаться под чистую. - Умолкни, Нозару! Ты меня раздражаешь! - Что за шум? В комнату вошел парень подростковой внешности, возраста, примерно такого же, как и, кричавший на Нозару, мгновением раньше. Правда, явившийся был негроидной расы с едва заметной блондинистой щетиной. - Брат Гамма, что ты… - Тозару, это он всему виной! Я знаю! - Не стоит. - Еще как стоит, братец. Если бы отец по пьяне не переспал с той потаскухой, мы сейчас жили счастливо. С матерью. Без НЕГО. - И? - Что «и»? - Вот именно. Что ты собрался делать? Не встречай гостя по одежке, Гамма. Тот, кого назвали Гаммой, артистично развернулся, уходя прочь, напоследок со всей дури хлопнув и без того непрочной дверью. Тозару имел спортивное телосложение, проводя почти все свое свободное время за пределами этого небольшого, но до сегодняшнего дня уютного частного дома. Сложно представить, что в первый же день своего прибытия в новом доме этот малыш будет впервые учиться сдерживать слезы, морща лоб от боли. Удрученно покачав головой, парень сел на одно колено рядом с Нозару, похлопав того по голове, тем самым еще больше растормошил, взбалмошные волосы. - Тебя ведь Нозару зовут? – мальчик кивает, сжатым кулачком здоровой руки протирая заслезившиеся глаза, из-а чего видимость сводилась к нулю. – Ты прости Гамму. Он не обидчивый, просто чуть вспыльчив. Хотя, таким я его вижу впервые. Ну, да ладно. Пошли, обработаем рану, братишка Нозару. Карие глаза широко распахнулись, в них замерло изумление и зародыш доверия, скрепленного привязанностью. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~\(`-`)/ «Братишка Гамма, Тозару… Я обещаю, что не проиграю!» Конечно же, в свои десять Нозару еще наивен и прост, как и полагается детям его возраста. Новоиспеченный член семьи Джинглионеро одаривает обидчиков злобным взглядом и ехидной ухмылкой. - Назару-кун, только не говори, что и сегодня старшие братья тебя защитят, а. - И не скажу! – резво вскрикнул мальчонка. Обладатель экзотичного по природе цвета волос достает складной нож, выставляя оный предмет перед собой. Было заметно, как дрожат его руки, которыми юноша с силой сжимал рукоять. Но, не смотря на это, страсть в миндалевых зрачках не иссякла. - Боишься? – насмешливый тон твердит из толпы. - Нет, я просто горю в нетерпении, чтобы пырнуть таких бесславных ублюдков! - За слова ответишь, мелкий. «Мелкий» не на шутку завелся, начав надвигаться со скоростью. Их было пятеро из первого и второго классов старшей школы. Нозару успешно задел троих, умудрившись причинить главарю банды серьезное ранение. Но мальчишку ждало очевидное поражение, в частности, ввиду перевеса сил и опыта противника. Но даже проигрывал мальчик с гордостью. И сейчас, Джинглионеро-младший шествовал домой избитый, но довольный собой, надеясь на похвалу старших. - Я дома! – с порога оповестил юнец, снимая грязную обувь. Ответа не последовало, зато был отчетливо слышен гомон из гостиной. Не удосужившись переодеться, мальчонка входит. Братья переводят на него взгляд, скорее всего, просто оттого что возник посторонний шум. Но в комнате они оказались не одни. Брюнетка с большими темно-синими глазами и золотым клеймом за место родинки под правым глазом была на вид чуть младше Нозару. Сидела она в черном топе и шортах. На детских плечиках покоился белая накидка. Возле девчушки сидел парень, иллюзорно издававший яркое свечение. Белесые волосы торчат в стороны, соответствуя цвету костюма. Но почему-то этот отблеск угнетает, создавая агонию. Сиреневые глаза выглядят будто литыми… Будто художник сумел подобрать идеальную концепцию для образа дьявола в ангельской шкуре. - Уже вернулся? – Гамма даже не повел бровью, оценив состояние сводного младшего брата. – А у нас гости: Бьякуран-сан и Юни-сама. - Брат, о чем ты говоришь? – удивленный кощунством брата цитировал Тозару. - А о чем нужно? – обвиняемый не взволнован. - Какой милый мальчик, - подал голос белобрысый. – Мы с Юни-тян уже уходим, так как Шо-тян повредил ногу и лежит в больнице. - Я вас провожу, - вызвался блондин. Исполняя задуманное, парень нарочито задел Нозару плечем. В глазах «Принцессы», сравнимых с ночной бездной отчаяния виднелась мимолетная жалость. Мальчик был немало удивлен проявлению эмоций молчаливой брюнетки. Когда Аники вернулся, негр уже сидел возле перебинтованного мальчика. - Вечно ты все портишь. /(Т^T)\~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ POV Nozaru. Прошла неделя после моего четырнадцатилетия. Надеюсь, что в скором времени сумею найти работу. Думаю, братишка будет счастлив. Звонок раздается в квартире. Сердце в груди замирает. Быстро прячу сигареты в карман брюк. Нашептывая под нос, заученные до дыр, строки из песни, я открываю дверь. Каково же было мое удивление, когда, в эту кромешную ночь, заявился пьяный братец-Гамма. НЕ зря я чувствовал сердцем беду, не зря. С порога он хватает меня за прядь довольно-таки отросших волос. Морщу лоб, но молчу, теперь пытаясь вызволить из его цепкой хватки и запястья. - Блюбел… Как ты могла? С ним… Ты у меня получишь, дрянь! След от ладони Аники озарил мою щеку, отпечатавшись в виде пощечины. Это не впервые, я привык. Но теперь отчего-то больно скорее душе, нежели телу. Может, это потому что он перепутал меня со своей, по-видимому, бывшей девушкой? Еще через мгновение меня отбрасывают в стену. Пересилив себя, фокусирую взгляд на картине, возникшей перед глазами. Тозару успокаивал разбушевавшегося брата. У него это займет как минимум вечер. А я слишком устал сегодня, но не могу не беспокоиться за отношения этих двоих. Осторожно прохожу к себе в комнату, неплотно прикрывая дверь. Свет не включен, оно и к лучшему. Словно слон «мягко» приземляюсь на поверхность жесткого матраса. Приняв сидячее положение, я обхватил руками одно колено, уложив на него голову. Задумываюсь. Моя жизнь – сплошная русская рулетка: вовек не догадаешься, что ждет дальше, но конец ясен заранее. А не лучше ли тогда прекратить игру? Аники… За что? Мне же больно. Прекрати. Я просто хочу чувствовать твое тепло. Хочу чувствовать твои пальцы, скользящие по моим волосам, ресницам, векам. Продолжающие свое путешествие к щекам и скулам. Они будут завершать свой путь на линии губ… Вздрагиваю, слыша скрип. Чего-то я размечтался. Во тьме я не могу понять кто идет, но сходу понимаю, что Гамма не пришел бы ко мне ни под каким предлогом. - Брат Тозару… - мой голос на удивление тих. - Не беспокойся ни о чем. Он немного нервный последнюю неделю, проблемы на работе. Я молчу, он что-то шепчет мне на ухо. Возможно, успокаивает. Вскоре он ушел… Вроде. Темнота смыкается, давя на грудь. Только сейчас я понимаю, что остался один. Это действительно страшно. Но в этой тишине я понял одну вещь, на век сковавшую сознание: Я люблю тебя, братишка Гамма. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~<(^_^)>~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ На дворе зима. Две тысячи пятнадцатый год. Построенная недавно, многоэтажка не густо заселена. На десятом этаже слышится звон, причем настойчивый. Через некоторое время дверь открыл юноша с волосами, чей цвет во тьме напоминает заснувшие, но не иссохшие фиалки. На узких бедрах красовалось короткое полотенце. Сильно сквозило со стороны подъезда, отчего на коже выступили мурашки. Волосы липли к спине и плечам, словно склизкие щупальца. - Ну, здравствуй… - А, Аники, здорово, - спустя секунду Нозару отшатнулся, после чего незваный гость бесцеремонно вошел. – Что ты тут делаешь?! Я же от вас съехал! Он снова врет. Джинглионеро-младший просто не любит доставлять неудобства своим присутствием. Мальчик больше не мог жить с до боли далеким человеком под одной крышей. Он отрекся, зарекшись жить подобно одинокому, но гордому волку. - Удивлен? Можешь не отвечать. У тебя все на лице написано, братишка. Сердце, пропустив удар, гулко бьется о ребра. Он счастлив, ведь блондин впервые обращается к мальчику без презрения. - Братишка Гамма… - едва успевает промолвить парень, как его губы накрывают поцелуем. «Тозару, умей терять то, что никогда не станет твоим. Даже если похититель всего-навсего играет». Рука властно скользит по голове юноши, перебирая все еще влажные пряди между пальцами, попутно покрывая поцелуями тонкую шею, после прикусив, выступившую на ней, вену. - Оставь меня… Его позиция относительно Гаммы резко изменилась. Может, будучи не в столь плачевном состоянии, Нозару смог бы оценить ситуацию более взрослым и адекватным взглядом. Он мог бы дать отпор, но сейчас свое берет то, что зовется юношеским максимализмом. Сильные руки прижали мальчонку ближе к собственному торсу. Другой рукой мужчина зажимает брату рот, пронзительно глядя последнему в глаза, которые уверенно захватывало отчаяние: - Слышал, ты стал знаменит в узких кругах. Что ж, за одну смерть тебе придется поплатиться в трое. Всего за несколько прошедших лет парень понабрался от взрослых хамства и опыта. Он вырос для окружающих, для общества, при этом сохранив поистине детский характер и физические данные. Не давая издать ни звука братцу, оного увели в спальню, включив локтем свет. Нозару толкнули на широкую кровать, надёжности ради скрепив запястья ремнем джинс к изголовью. Будущий член Мельфиоре, брат которого соизволил оставить ноги пленника свободными сейчас отбивался ими от Гаммы как мог. Преступник слез с кровати, отправившись в ванную комнату. Смазки, ясное дело, в шкафу, что над зеркалом, не было. Но сей порядок вещей не устраивал Аники, а посему, взяв первую попавшуюся бутыль с, как оказалось, гелем для душа, блондин ретировался обратно. - Этого могло сейчас не быть… Юни-сама… Запомни, Нозару, возмездие всегда будет подстерегать тебя за углом. Зрачки парниши увеличились в раз, а лилово-сиреневые волосы, казалось, встали дыбом – всему виной несоразмерный страх. Страх боли. Страх отчаяния. Страх, из-за которого можно перестать любить. - Скажи, ты понимаешь, что такое ложь? Ложь – это та правда, что известна нам или действительность? А, быть может, решение общества? В любом случае ложь обратна этим устоям. Но как ты смог отсортировать среди уймы вариантов правду? Мы лжем, излагая истину и шутим, когда выдаем секреты из глубины сердца. Но можно ли тогда понять боль ближнего, никогда не испытав этого? Или это общество паскуд с их прогнившими душонками настолько очерствело? Ну же, скажи, что есть ложь? Мальчик молчит, немо внемля словам Гаммы. А тот, тем временем, не дремлет, постепенно стягивая с младшего ненужную тряпицу. Он придавил коленные чашечки парня, лишив того возможности сопротивляться. Гамма-аники проводит ногтем вдоль тонкой кожи в области груди, после ключиц очерчивая бусины сосков, которые вмиг набухли, став шероховатыми. Далее шаловливые пальчики перескочили на ребра, попутно пересчитывая костяшки. Слегка подавшись вперед Джинглионеро-старший проводит «мокрую» дорожку языком, отрываясь для того, чтобы поцеловать впадину пупка и тут же прикусить чувствительную кожу. После, укусы переместились на иные области хрупкого тело, чем провоцировали болезненные вскрики парня, пусть и редко: ибо Нозару изо всех сил сдерживался, стараясь не провоцировать безответно любимого… В прошлом. Правда, кареглазому сейчас отнюдь не до таких мелочей. Укусы постепенно сменяются засосами, что впоследствии грозились сохраниться надолго. Вновь шея, щеки и дрожащие веки покрывает череда поцелуев. Старший брат чувствовал, как мальчик напряжен. Служитель Блекспелла припадает к, плотно сжатым, губам, кусая их до крови. Волна боли на миг сковала сознание юноши, отчего тот раскрыл рот в немом крике, чем не мог не воспользоваться насильник, ворвавшись языком в предоставленное влажное пространство. Дабы жертва не сумела закрыть рот, ее скулы сжали, плюс ко всему нажимая на низ живота. Язык исследует все, что ранее никому не было дозволено. Миновав шершавое небо, он продолжает захватывать территорию, вскоре наткнувшись на «хозяина». Начав ласкать чужой язык, Гама, чувствуя, что юнец вот-вот задохнется, отстраняется, успев припустить штаны с нижним бельем на уровень колен ранее. Блондин, удобно устроившись между ныне разведенных колен, берет, лежавший поодаль, гель для душа, снимая с него крышку. Смочив пальцы в вязкой субстанции, глава сектора в Мельфиоре проводит ногтем по напряженному сфинктеру. - Расслабься. Я не копрофил и, следовательно, процесс без смазки наблюдать не хочу. От этих слов и прохлады, благодетельно действующей на раздраженную кожу, юноша действительно расслабился. Посчитав это как разрешение, которого и не требовалось, мужчина ввел палец на всю длину, провоцируя Нозару на резкий выпад сопротивления. Не давая юноше отстраниться, его сильнее схватили за бедра, прибавив еще палец, а за ним и третий. Тело пробирала крупная дрожь. Слезы, которых не было уже несколько лет, скатывались в данный момент по щекам, впитываясь в покрывало. Молчание лишь обостряло чувства до пика, делая боль невыносимой. Стенки кишечника не могли сужаться просто физически, когда началось движение, задевшее простату. От процесса выходило поистине мазохистский эффект: больно, но с отголосками платонического удовольствия. Достаточно растянув, раскрасневшегося от нервов и злобы, парня, Гамма, вытаскивая пальцы, заменил оные головкой члена. - Сейчас будет очень больно, - без эмоций предупреждает он, намереваясь вызвать панику. Головка незамедлительно вводится в напряженный анус, протискиваясь дальше. Чтобы пройти легче, мужчина шлепает кареглазого по ягодицам, отчего план частично приходит в исполнение. Уже введя член больше, чем наполовину блондин вновь задевает бугорок, игнорируя, идущие ранее, болезненные крики и шепот. Юноша прогибается в спине, на мгновение, оторвавшись чуть ли не всем телом от матраца. «Не хочу! Не хочу! Не хочу! Я люблю тебя, Гамма, но боюсь… Это противно и унизительно! Знаешь, я чувствую себя сейчас бордельной подстилкой. Мы оба парни, одумайся, прошу! Просто убей меня, убей, ибо я не вынесу такого издевательства над собой! Я… Я отплачу тебе когда-нибудь, клянусь! Пусть сейчас и остается лишь толика боли… Мне противно. Я не хочу быть с тобою близок. Не хочу дышать одним воздухом. Не хочу жить одними воспоминаниями и иметь схожий ритм сердца. Я отрекусь». А толчки тем временем становились грубее, бедра сжимали до побеления. Движение, Нозару пытается отстраниться. С члена обильно стекает естественная смазка, значительно ускорившая процесс. Мальчишка болезненно стонет, все еще мечтая, что произошедшее окажется призрачным сном. Но уж слишком реальна и жестока действительность, он это прекрасно понимает, всем нутром чувствуя, как орган вдалбливается внутрь. Через пару секунд, ощущая предел, Гамма выходит из горячего и узкого тела, кончая на атласные простыни. Джинглионеро-младший не шевелится, а, если быть точным, не может, да и не хочет, а надо бы. Даже оглушительная пощечина не выводит из этого состояния. Он не пришел в себя даже после того, как руки получили долгожданную, на время процесса, свободу. Эрекции не стало от внезапной прохлады, вызванной открывшимся окном, через которое морозный ветер просочился в комнату. - Я люблю тебя, - выпуская последние зародыши чувств, осипши, хрипит парень. - Мои соболезнования. Отражение детской души треснуло, разбиваясь на роскошные, но такие опасные осколки, обагрившиеся в некогда светлой душе. Ничто не вечно. Мы должны это понять и перестать беспокоиться по пустякам. Ведь у медали есть оборотная сторона. Но, в отличие от нее же, если человек проявит по отношению к ближнему неприязнь или совершит злодеяние – он машинально теряет доверие. Но… Никогда не бойтесь. Если уготовано судьбой – то этого не изменить, даже закрывшись в высокой башне. Не показывайте людям всю свою сущность, дабы не жалеть об ушедшем, лелея теплые воспоминания и коря себя за поступки. Просто найдите свое счастье. Нет, не солнце, зияющее над раскрепощенным небом, а лучик: тот самый, что согреет. Безвозмездно. Просто, чтобы видеть вашу улыбку даже во время проливного ливня из разбитых надежд. Не нужно гоняться за блеском прогнившего фрукта. Годы непрерывного общения разобьют любую, даже самую искусную маску. Но на миг обернитесь, не упадет ли занавес? А, может, сменится актер? ~_~_~_~_~_~_~|(*_*)|~_~_~_~_~_~_~_~_ Что же можно сказать о продолжении данной истории? Нозару подсел на наркотики, дабы выйти из депрессии. В итоге, пятнадцатого марта две тысячи двадцатого года на городском кладбище тихого пригорода Токио появилось новое надгробие. Следующим госпожа смерть посетила старшего из братьев, оказавшегося в тюрьме после бурного сопротивления. Мужчина скончался в ночь на рождение новой звезды во время тюремной драки, вследствие которой острие ножа перерезало сонную артерию. Такой бесславной смертью пал Джинглионеро Гамма осенью две тысячи двадцать третьего года. Труп так и не был захоронен с почестями. Годами позже погиб и последний из выживших членов семьи. Будучи пьяным, чернокожий провел ночь с сомнительной особой. Ее обугленный труп нашли через неделю в собственной квартире. А весь смак в том, что девушка была больна СПИДом. Но, конечно же, Тозару об этом не подозревал, да и болезнь не проявлялась довольно-таки долгое время. А когда парень уже почувствовал значительное негодование, было слишком поздно. Таким образом, не стало последнего. Тогда же, девятого ноября две тысячи тридцать седьмого года, эпидемия в Зимбабве окончилась почти полным истреблением народа. «А что было дальше?» - спросят некоторые из вас. Знаете, это уже далеко не наше дело. Справедливости ради смею отметить, что они счастливы сполна. А что еще вам нужно? Ложь – это восприятие действительности не в угодном человеку порядке. Это и был ответ, крутящийся на языке у Нозару последующие годы. Но, если задуматься, правда никогда не сможет устроить всех разом, ибо человечеству не достичь определенности. Ложь для одного – спасение и верование в правду для другого, и наоборот. Скажите, без этой неведомой опоры мы сможем жить? Тогда, ответьте, как многие ныне живут, говоря, что говорят лишь правду? Ведь это тоже ложь. Зеркало души – вещь хрупкая. Не открывайте свой хрустальный ларец тому, у кого в глазах нет сожаления и одновременно блеска. Теоритически мы прожили жизнь давно. На бумаге, в сети, в играх, но все же, согласитесь, смерть… Нет, ее ожидание – страшит. Также нас гложет страх перед неизведанным будущим и всепоглощающим одиночеством. А, может, это лишь сон? Может, вся наша жизнь сплошной сон и однажды мы все просто проснемся детьми? Так есть ли смысл нарочито тратить эту возможность, данную лишь раз? Выбор за вами. Но при выборе ценностей нужно помнить, что губы, помнящие молоко матери, не признают других своей частицей; пальцы, однажды теребившие отцовские волосы даже после банки с серной жидкостью будут помнить те ощущения, после которых тепло превратиться в слезы. Сладкие и застывшие на ресницах. Только улыбка и теплый взгляд человека, которому сердце открыло путь, сказав кроткое «семья» достоин воспоминаний. Но не слез, так как достойный не заставит вас плакать, а иной не достоин и крупицы богатства нашей и без того хрупкой души, закрепленной на ниточках. А теперь лишний раз задумайтесь: сколько слез было пролито из-за пустых, ненужных кукол? ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~/(^3^)\~~~~~~~~~~~~~~~~~~~