Сгоревший

POV Занзас Алые лучи закатного солнца освещают зал через громадные, во всю стену, окна. Лениво наблюдаю за красным небом, похожим по цвету на разбавленную водой кровь. И какого хрена все говорят о величественности заката? Нихуя подобного. Что вообще значит их величественность? Просто еще один ебанный конец ебанного дня. А красота… Красоты больше в убийстве. Потому что оно демонстрирует все помои этого мира. Истинная красота – это правдивая красота. И она обычно омерзительна. А тот, кто считает красивой ложь – тот просто мусор. Никчемный, недостойный жить мусор. Бля, опять тянет на философию. Это как болезнь. Срочно нужно кого-нибудь убить или выпить. Только вот беда: пить нечего, а живых в зале не осталось. Ебать. Гребанная жизнь. Иду по залу, стараясь обходить лужи крови. Никчемный мусор. Они даже защититься не смогли. Убивать их было неинтересно. Но заслужили. Никто не смеет трогать МОЕ. Слабый мусор из мелкой семьи. Без пламени, без нормального оружия. Интересно, чего они хотели добиться? За покушение на босса Вонголы убивали и куда более могущественные семьи. Предатель семьи должен умереть. И то, что Савада больше не босс, ничего не меняет. Хотя, когда шавки из этой семьи устраивали засаду в его квартире, они могли и преследовать другую цель. Поговорить, захватить в заложники, да мало ли что. Похуй. Они идеальное средство для снятия напряжения. Их кровь поможет усмирить пламя… ненадолго. Мелкий мусор работал здесь. Скорей всего, он знал тех, кто сейчас лежит в этом зале. Это хорошо. Это просто прекрасно, что они мертвы. Словно я обрываю его связи с этими пятью годами. Он должен страдать так же, как я. Он должен видеть только меня. В противном случае ему остается только сдохнуть. Но убить его право имею только я. Этот мусор МОЙ. Я не видел его почти месяц. Боюсь не сдержаться и трахнуть прямо после приезда в особняк. Нельзя. С него станется уйти в себя или вообще сдохнуть. И не понятно, что хуже. Нет, тут надо действовать медленно, вдумчиво. Как же бесит. Ненавижу этого мелкого. Рядом с ним приходится ломать себя, чтобы не потерять его. Бесит. И эта рожа перед глазами. Теперь он не улыбается. Взгляд стеклянный, неживой, и слишком сильно выделяется красный шрам на белой щеке… Зло пинаю попавшийся по дороге труп. С трупа слетают чудом уцелевшие очки, и закатное солнце освещает пустые глаза. Такие же пустые, как у Савады тогда. Бесит. Блядь, как же бесит! Стреляю в лицо трупу, капли крови и ошметки мозга разлетаются во все стороны. Ебать, только зря пулю потратил. И запачкал рубашку. Бесит. Пора возвращаться. Без этой мелкой пакости мне крышу сносит. Остается только спокойно дойти до аэропорта, не убив никого по пути. Я и так утопил в крови это здание, хватит. Хочу увидеть мелкий мусор. Хочу. А ведь поехал сюда, чтобы избежать взгляда пустых глаз, чувствуя… вину? И за что же? Вина – дебильное чувство. Чувство слабаков, которые сомневаются в правильности своих действий. Чувство мусора. Так почему же я чувствую, что виноват? Блядь. Этот мелкий мусор отвратительно действует мне на мозг. Надо было пристрелить его в первую же нашу встречу. Сейчас поздно. Хотя, наверно, лучше поздно, чем никогда? В Рим прилетаю на следующий день, утром. Жарко, солнечно. Как всегда. Хочется секса, виски и Саваду себе на колени. Сильно хочется. Поездка до особняка на машине показалась бесконечной. Еле-еле сдержался, чтобы не пристрелить этот мусор за рулем на месте. Пристрелил бы, если бы не знал, что машина едет на максимальной скорости. Это бесило еще больше. Если бы я убил виноватого, я бы успокоился. А кого убивать, если виноватых нет? Вопли акульего мусора услышал сразу же, как вышел из машины. За неимением стакана запустил в него сумку с вещами. Наконец-то заткнулся, скотина. Идя по коридору, еле удержался от того, что бы заглянуть к Саваде в комнату. Нельзя. Вместо этого зашел в кабинет, достав бутылку виски. Сейчас надо напиться, а потом спать. Савада здесь, рядом. Тогда почему до сих пор так хуево? Услышав звук подъезжающих машин, выглядываю в окно. Кого еще там черти принесли? Из машины выбирается Савада, за ним его психованный иллюзионист, хранитель Облака и босс Кавалонне. И куда это мелкий мусор с этим мусором ездил? Увидев дальнейшее, я взбесился. Думал, что разнесу весь особняк к чертовой матери. Я убью его. Нет, я убью обоих. С особой жестокостью. Но перед этим изнасилую Саваду. Он мой. МОЙ. Какого хуя он не может понять это?! Я не буду сдерживаться. Я объясню ему, как обстоят дела. Он принадлежит МНЕ! Слышу за дверью шаги. Легкие, невесомые, почти не различимые. Я чувствую, что он боится. Я чувствую запах страха даже через дверь. Это возбуждает, кружит голову. Опьяняет, словно кровь или вино. Открыв дверь, затаскиваю его в комнату, прижимаю к стене. Какие холодные у него запястья. Ужас и слезы в глазах… Черт. Это слишком. Говорю какую-то хрень, пытаясь справиться с эмоциями. Он как наркотик. Сильный наркотик, который вызывает зависимость с первого взгляда. Он лучше, чем алкоголь. Лучше, чем битва. Лучше, чем убийство. Именно поэтому я ненавижу Саваду Тсунаеши. Он лучшее, что было в моей жизни. Он смотрит мне прямо в глаза. Его умоляющий голос срывает все барьеры. Ах, не надо?! Не надо было изменять мне! Грубо целую, почти впиваюсь в губы. Хочу его. Он мой, мой! Трахаю его рот своим языком, вжимая в стену. Запах кружит голову. Хуже, чем в первый раз. Во много раз хуже. Чувствую соленую жидкость у него во рту. Что за нахуй?! С трудом отстраняюсь от его губ. Он кашляет, на губах выступает кровь. Пара холодных капелек попадает на щеку. Почему холодных? Провожу рукой по его губам. Мягкие, горячие губы, и холодная кровь на них… Откуда кровь? Неужели… нет, не может быть. Да, он неестественно бледен, мешки под глазами, но это же не значит, что он болен? И кровь холодная… В груди просыпается ярость. Почему он мне ничего не сказал? Савада сползает по стенке, поднимает на меня мутные глаза… И падает на пол. Нет. Бросаюсь к нему, поднимаю на руки. Его тело горит. Прикасаюсь губами ко лбу, а лоб холодный, слишком холодный… Его трясет. Изо рта вырывается хриплое дыхание. Он жив, он жив… Но надолго ли? End POV Занзас. Белизна комнаты бьет по глазам, нервирует. Похоже, что комфортно здесь себя чувствуют только Шамал и Верде. Первый расслаблено сидел на стуле, пялясь взглядом в стенку, а второй с интересом смотрел на монитор компьютера, на котором появлялись какие-то непонятные графики и цифры. Компьютер анализировал состояние Савады, считывая его с датчиков приборов. Судя по лицу Верде, там было что-то крайне интересное. И печальное для Тсуны. - Ну что? – первым молчание нарушил Реборн, стоявший возле двери. Он нервничал. Все нервничали. Савада уже два дня не приходил в сознание. Два гения не пускали к нему никого, все время беря какие-то анализы. Лечить Тсунаеши они еще и не начинали. А как лечить, если даже не знаешь, чем он болен? Сегодня наконец-то можно было узнать, что творится с бывшим Десятым. Спаннер, Джанини и Шоичи закончили аппарат, который смог провести диагностику организма Тсунаеши. Теперь все ждали. Ждали хоть какого-нибудь известия. Ожидание и неопределенность хуже всего на свете. Особенно, если от этого зависит чья-то жизнь. - Не знаю, - Верде зачем-то поправил очки. Он был в замешательстве. « Второму Да Винчи» никогда не приходилось видеть чего-либо подобного. – Очень странно. - Что странно? – подал голос Ирие. Он сидел, держась за опять заболевший живот, но никуда не уходил. Он тоже волновался за Тсуну. За Тсуну волновались все, находящиеся в этой комнате. - Странно, что он еще жив, - увидев направленные на него зверские взгляды, Верде торопливо продолжил. – С таким состоянием организма обычные люди не живут. У него холодная кровь, однако его кожа слишком горячая на ощупь. Легкие почти заморожены и в них скапливается кровь, поэтому ему трудно дышать. Еще в организме наблюдается начало разрушения нервной системы… - Что? Верде, это просто невозможно. Какой нафиг лед, какое разрушение нервной системы? Да он спокойно ходил два дня назад! – Спаннер аж выронил леденец изо рта. Любому, даже полному профану в медицине, было понятно, что это бред. Просто бред. Так не бывает. - Какой лед? Обычный. Тебя же не удивляет, что у людей есть пламя. - Но пламя не жжет внутренние органы, его не видно на рентгеновском снимке! Оно присутствует где-то, - Спаннер для наглядности покрутил в воздухе леденцом. – Где-то там. Его даже не могут вычислять обычные приборы! А ты тут говоришь про какой-то лед в организме. - У Тсунаеши этот лед находится там, где у нас всех находится пламя. И он почему-то материализуется в его организме, а не за его пределами. Иногда такое бывает с вышедшим из-под контроля пламенем. - Сгоревшие? – Реборн сказал это как-то взволнованно. - Да. Получается, что Савада сгоревший, только наоборот. Не лед, а пламя. Что только хуже. Умрет медленнее. - Да кто такие эти ваши сгоревшие?! – Занзас прорычал это, с ненавистью глядя на всех. Он готов был убивать, он хотел убивать. Всех, кто попадется под руку. Савада не может умереть. Не может… Не должен! - Сгоревшие – хранители, потерявшие контроль над пламенем. В итоге они сгорели изнутри. А Савада… Я не знаю, почему так получилось, но у него не было пламени пять лет назад. Не было совсем. Наверно, это что-то вроде прорыва от точки до нуля – Тсунаеши потерял контроль над пламенем, но выпустил его все. Внутри образовалась пустота. И она стала потом наполняться льдом, а лед Савада не умеет контролировать… Я не знаю. Вряд ли мы сможем его вылечить. Хотя… - Что? - У него что-то странное в организме, – Шамал задумчиво постучал пальцами по столешнице. Мужчин он не любил лечить, но… Больно случай интересный. – Я нашел следы пламени. Это было где-то месяц назад, плюс-минус пару недель. В него кто-то «закачал» пламя. Оно чужеродно, и причинило вред организму, но остановило разрушительную силу льда. Если бы не это, он бы умер еще дня четыре назад. - Занзас, ты ведь занимался с ним сексом, да? – Мукуро впервые подал голос, хмуро смотря на босса Варии. Занзас его чуть не убил за тот маленький поцелуй. Туману следовало благодарить Бога за то, что вариец был сильно обеспокоен состоянием Тсуны и поджарил несильно. Занзас нехотя кивнул, стиснув рукоять пистолета. Этот мусор будет первым, кого он убьет. Убьет за то, что посмел коснуться Тсунаеши. И еще за то, что увидел его волнение. Хотя за последнее он убьет всех. - А что если мы в него закачаем пламя неба? Ты же говорил, что пламя помогло. - Может сработать, - слово взял Верде, опять поправляя очки. – Хуже все равно не будет. POV Занзас Я сидел возле кровати этого мусора, держа его за руку. Уже теплая… Эксперимент прошел даже более удачно, чем все надеялись. Саваду крутило в судорогах, ему все время откачивали кровь из легких, но он был жив. Лед таял. А с последним обследованием выяснилось, что внутри мелкого мусора появилось пламя. Совсем маленькое и слабое, но пламя. И есть вероятность, что он совсем восстановится. Станет таким же сильным, как раньше. Десятым Вонголой. Все время его лечения меня наполняла ненависть. Когда он очнется, я его убью. За то, что он не сказал мне ничего. Другой мусор уже получил свое. Так сильно я ненавидел ни разу в жизни. Если этот мусор сдохнет, я не знаю, что сделаю. Терять его в третий раз…. Мне надо будет убивать. Много. Что бы хоть чуть-чуть забыть. Не видеть его глаз, не слышать его голос. Он не посмеет сдохнуть. Не посмеет. Ненавижу его. Ненавижу эту скотину за то, что он мне необходим. Ненавижу за то, что мне невероятно трудно его терять. Ненавижу за то, что нуждаюсь в нем даже сильнее, чем в воздухе. Ненавижу за то, что… Его рука слегка дернулась, его пальцы сомкнулись на моих. Он приоткрыл глаза… POV Тсуна. Там было темно. И страшно. Очень страшно. Холодно… Кричать, звать на помощь было бесполезно. Никто, никто не придет… Но я кричал. Кричал, хотя иногда не слышал своего голоса, не чувствовал свое тело… Вся жизнь для меня тогда слилась в один крик, я жил этим криком, я жил его именем, которое все время кричал… «Занзас…» Сознание вернулось как-то слишком быстро, то был там, то оказался здесь. Холодно… Мне опять было холодно. Лишь что-то согревало левую ладонь, что-то очень, очень теплое. Хотелось увеличить контакт, я сжал пальцы… Рука? Глаза открылись сами собой. Он сидел рядом со мной. Держал меня за руку. В его глазах я увидел облегчение, громадное облегчение. - Занзас? – не может быть. Он не может так смотреть на меня. Не может… Словно в подтверждение моих мыслей, щеку обожгла пощечина. Не столько больно, сколько обидно. Очень обидно… -За что? – хотелось заплакать. Кошмар медленно сжимал свои кольца. Сначала, когда я увидел его лицо, появилась надежда, что все будет хорошо… Не будет. Все стало еще хуже. А я, как дурак, верил в мистическое «все хорошо»… Так не бывает. И пора бы уже это запомнить. - За что? За то, что не сказал мне, мусор. За то, что оказался таким слабаком и чуть не сдох. Не смей скрывать от меня что-либо, понял? – до хруста сжимает пальцы. Больно. Ненавижу. Ненавижу его. - А кто ты такой, что я должен тебе рассказывать что-либо? – выдергиваю руку. Больно. В горле стоит странный ком, хочется позорно зареветь. Как раньше. Как в детстве. Как тогда, когда было « все хорошо»… – Ненавижу тебя. Какого хрена ты вмешиваешься в мою жизнь? Это так интересно, издеваться надо мной?! Особенно теперь, когда я не могу тебе противостоять?! Тебе так это нравится, да?! Ненавижу… – Ненавижу. Ненавижу за то, что ты всегда втаптываешь меня в грязь. За то, что рядом с тобой чувствую себя ничтожеством. За то, что не могу без тебя жить. За то, что так сильно тебя люблю… - Ах, значит, ты меня ненавидишь? – Он хватает меня за плечи, сжимая пальцы до синяков, смотрит мне прямо в лицо. В его глазах бешенство. Много бешенства. И боль. Море боли… – Знаешь, это взаимно. Ненавижу тебя, маленькая дрянь. Ненавижу за то, что ты посмел меня победить. Ненавижу за то, что ты мне вечно мерещишься. За то, что ты уже два раза помирал, посмев оставить меня одного, за то, что не могу тебя забыть, за то, что я, блять, люблю тебя!!! Но если я так тебе противен, я ухожу. Отпускает меня и поворачивается, чтобы уйти. Нет, невозможно… Этого не может быть. Не может… Стой! Хватаю руками за поясницу, прижимаясь носом к спине. Цепляюсь так сильно, как только смогу. Не упустить… Я умру, если у меня не будет его. Я не могу без него. Наверно, я мазохист, ведь любить его так больно… но я не могу без него. - Не уходи, - хрипло шепчу в спину. Больно, больно… Тепло. – Прости меня… Мы как будто ненавидим друг друга. Мы слишком разные, мы не замечаем, когда причиняем боль друг другу. Нам слишком больно любить. И мы не можем жить один без одного. Жестокая шутка… Жизнь вообще жестока. - Прости, - всхлипываю, из глаз льются слезы. Прости… Ты отцепляешь мои руки, поворачиваешься и обнимаешь меня. Сильно. До боли сжимая ребра. Ты никогда не извинишься, никогда больше не скажешь мне слова «люблю». Тебя невозможно изменить. Но ты не оттолкнул меня… - Прекрати реветь, Савада, - как всегда грубо. Как всегда пренебрежительно. Но так тепло в твоих объятиях… - Прости… – я бы прекратил, но… слезы не останавливаются… Наверно, мой лед тает в твоем пламени. Конец.