Привычки

Феликс лениво приоткрывает сначала один глаз, затем другой. Солнечные лучи пробиваются сквозь шторы, и по красной простыне скачут солнечные пятна. Феликс потягивается и оглядывает окружающую комнату — привычную, почти родную. Белые стены, белый потолок, черная мебель и красное постельное белье. Минималистично, просто, стильно. Привычно. Феликс перевел взгляд на лежащего рядом. Острые лопатки, белая кожа, пепельные лохматые волосы. Резкий контраст с алым бельем. Всегда так. Это страшно — понимать, что при взгляде на человека, с которым ты проводишь ночи — не одну, не две, а много больше — ты не чувствуешь ничего. Совершенно. Раньше была хоть жгучая ненависть — в конце концов, ненависть — сестра страсти. А сейчас ничего. Они спят вместе, но кроме этого их ничего не объединяет. Они вместе просто из-за привычки. Какая-то болезненная привычка, зависимость. Сколько раз Феликс пытался разорвать этот круг, разойтись, разругаться с Гилбертом. Но почему-то всегда неизменно они снова оказывались на этих алых простынях. Когда Германия куда-нибудь уезжал, Феликс фактически переезжал в этот дом. Ночи они с Гилбертом проводили вместе — днем никто из них даже не задумывался, чем занимается другой. Секс без обязательств — перепих. У них не было любви — Феликс даже не думал об этом. Гилберт был жесток — в эти недолгие дни жизни с ним Феликсу приходилось отказываться от открытой одежды. Иногда он Гилберт таскал к себе женщин — об этом поляк точно знал. Иногда он приводил этих женщин прямо в дни жизни с Феликсом. Тогда поляк ночевал в комнате для гостей и слушая стоны. И не ревновал. Не к чему. Иногда Гилберту могло приспичить посреди недели — тогда они встречались на «нейтральной» территории. Шарахались по отелям, как старшеклассники. Пожалуй, это было приятней, чем встречи в доме Людвига. Не было опасности быть замеченными — на самом деле Феликса всегда пугал Людвиг, еще со Второй Мировой… Самым удивительным было то, что никто даже и не догадывался об их отношениях. Ни Людвиг, не Торис. На людях Феликс и Гилберт привычно тренировались в остроумии друг на друге, спорили. Не вызывали никаких подозрений. Лит уже давно не приходил к Феликсу, исчезновений никто даже и не заметил… Польша встал и надел первое, что попалось — рубашку Гилберта, снятую со спинки стула. — Куда поперся? — Гил приподнял голову с подушки и схватил его за край рубашки. — В ванную. — Кофе сделай по дороге. Логично. Особенно если учесть, что ванная на втором этаже слева, а кухня — на первом справа. — Бегу и падаю. Феликс выдернул край рубашки из его рук и отправился прочь из комнаты, ловя себя на мысли, что этот небольшой утренний диалог такой же стандартный и привычный, как и все остальное. Так каждое утро. По традиции Феликс все-таки спустится на кухню и будет из вредности там гордо восседать. Несколькими минутами позже спустится заспанный Гилберт и недовольно пробурчит: «Я на кофе и не надеялся…». Включит газ и сам поставит кофе. Они молча его выпьют, по очереди сходят в душ, усмехнутся друг другу, Гилберт бросит небрежное «До скорого» и они разойдутся. До вечера. А потом все повторится: ночь-утро-прощание. Замкнутый круг. Этим утром Феликс действительно пошел сразу в душ и ушел, не сообщая. В качестве сюрприза. Все-таки нужно хоть иногда изменять привычкам.