Лихорадка

Эйс любит в Марко все. Изогнутые светлые брови, меланхоличные серые глаза, прямой, аристократичный нос, впалые щёки, ярко выраженные скулы, вечно колкую щетину, взлохмаченные, выгоревшие на солнце, волосы, маленькие, почти незаметные морщинки вокруг глаз, головокружительный запах терпкого табака и горького кофе. Но больше всего у Портгаса сносит голову от запаха самого Марко. Феникс рассудительный, спокойный, добрый, заботливый, ласковый. Идеальный. Всегда готов помочь, защитить, вытащить его, Эйса, из очередной передряги. Залечить, зацеловать, исцелить раны. Не спать ночами, лишь бы его мальчишке вдуг не стало хуже от горячки. Ведь Феникс добрый, очень добрый. Слишком добрый. По крайне мере по отношению к Портгасу. И каждый раз ему всегда стыдно, что заставляет Марко беспокоиться за себя. Вскакивать посреди ночи и с разрывающимся сердцем нестись в ближайшую больницу. Ведь Эйс в очередной раз подрался до потери сознания. А других близких людей у маленького несносного мальчишки, кроме отчима и нет вовсе. И каждый раз Портгас виновато прячет глаза за челку, а Марко снова и снова злится, но затем прощает. Обнимает, шепчет на ухо, какой же Эйс глупый, и целует, целует, целует. Много. Везде, куда только может добраться. Пальцы, сбитые костяшки, тонкие запястья, бледные руки, покрытые синяками и шрамами, выпирающие ключицы, тонкую кожу на шее, чувствительную мочку уха, еще кровоточащую бровь, скулы, кончик носа, разбитые искусанные губы с засохшей корочкой крови. А обнимает судорожно, почти лихорадочно. Ведь мог умереть. Уйти навсегда. И снова старик Феникс останется один. В своей тесной, серой квартирке. В тесном сером-сером городе. А Эйс эгоист. Знает ведь, что Марко больно. Но дерётся снова и снова, лишь бы доказать себе, что все ещё нужен. И каждый раз он боится, что Феникс не придёт. И каждый раз Марко приходит. Разбивает все сомнения. Все, накрученное глупым веснушчатым одиноким мальчишкой, который на самом деле совсем не одинок. И каждый раз сердце Портгаса вновь и вновь начинает радостно трепетать. — Не смей так больше делать, — Марко серьёзно смотрит Эйсу в глаза, все ещё трясущимися руками хватая за лицо. Голос мужчины дрожит, и срывается на хрип. — Не буду, — шмыгает подросток носом. Но знает ведь, что будет. Вознаграждение слишком велико.