twenty-two

Одинокий силуэт, сидящий на кровати в маленькой, совсем неуютной комнате, освещал тусклый огонек единственной свечи. К нему отовсюду тянулись крохотные пылинки, которые умирали, едва коснувшись желанного тепла. А пламя, взбудораженное сквозняком, подрагивало, словно танцевало под гул шкодливого ветра, и уворачивалось от него, боясь погаснуть. Кроме этого лишь темнота, сгустившаяся над ним, единственным источником тепла и света. И эта комната, казалось, олицетворяла собой весь его мир. Этот скотский мир, прогнивший насквозь, который трещал по швам уже не меньше столетия. Полный помешательства на власти и деньгах, и не принимающий никаких иных путей достижения целей, кроме лжи и предательства. Такой мир, обезлюдевший и обезбоженный, он и был той самой тьмой. В то время как глупцы гадали, кто же победит, она уже одержала победу. Его сердце давно не должно было биться, не то что доверять кому-либо. И уж точно не любить. Его насквозь пробило сталью и обожгло так, как не сможет обжечь огонь нескольких тысяч свечей, подобных той, которая все никак не сдавалась надоедливому сквозняку и продолжала свой нелепый танец. И он точно знал, кто был его неугасающим пламенем, способным выстоять перед порывом упрямого ветра. Тот, кто сам прошел его путь. Тот, кто, угаснув однажды, загорелся вновь. Тот, кто не позволит тьме навредить ни себе, ни ему. Дверь, ведущая в эту комнату, была ветхой, однако кому-то удалось открыть ее так, что она утихла, едва издав тихий жалобный скрип. И ему показалось, что стало гораздо светлее. Тьма отступала с каждым шагом приближающегося гостя. Она едко шипела и плевалась, понимая, что теперь проиграла. Вслед за светом пришло тепло. Оно мягко, словно боясь спугнуть, окутывало замерзшие плечи и накрывало спину. Дарило чувство спокойствия и умиротворения, заставляло забыть обо всем, что творилось вокруг. Потому что один только этот момент сейчас был важнее всего на свете. Потому что только так правильно и только так должно быть. Ренли шумно выдохнул и прикрыл глаза, когда губы гостя коснулись кромки его уха. - С возвращением, мой король. И с днем рождения.