Эксперименты Стального Рыцаря

— Я знаю вас, — кивает Стенч, и Сайтама улыбается. — Конечно. Ведь я уже столько лет герой. — Но я знаю про вас от Геноса. С ним что-то случилось? — без перехода спрашивает Стенч, переключившись на свои бумаги. — Хотелось бы думать, что нет. Но третий день не могу его найти. — Не страшно, — тем же ровным голосом отвечает Стенч, оторвавшись от страницы, чтобы набрать что-то на клавиатуре. — В него встроен маячок наблюдения. Я в любой момент могу сказать, где он. И сейчас он… Стенч выводит на средний экран карту, но удивленно поворачивается к Сайтаме, потому что на карте отмечена красной точкой его лаборатория. Сайтама, вздохнув, выкладывает на стол черный глаз Геноса. Тот катится без препятствий, останавливается лишь зацепившись за клавиатуру. — Все, что было на месте. Кажется, там была битва, и после этого от Геноса не оставили никаких деталей. Только этот глаз. *** Первый анализ оказался неудачным: он не выявил в строении киборга, известного как Генос, ничего особенного, кроме «Вот тут я бы сделал по-другому, а тут добавил бы резервную систему». Бофои, известный в Ассоциации как герой S-класса Стальной Рыцарь, поздно осознал главное отличие Геноса от своих машин. К тому моменту, когда он добрался до мозга, от Геноса только и оставалось, что голова. Даже руки были разобраны по винтику и теперь изучались другими роботами, которые подхватывали со стола то палец, то провода и уносили с собой в другие комнаты. И все же, о мозге Бофои вспомнил вовремя. До того, как тот в разобранном теле умер. Для него дико было думать, что именно это отдавало приказы машине, в которой находилось, управляло его мимикой и эмоциями. Без биологических рук, ног и глаз, сражалось по собственной воле, а не приказу создателя. Бофои работал по совсем другой схеме. Он не мог представить, чтобы что-то, созданное им, вышло из-под контроля или решало само, атаковать ему или нет, без простейших схем «Если объект А монстр, то атаковать». Роботы, в отличие от киборгов, выполняют только вложенную в них программу. Они могут обучаться, но никогда не научатся думать. Генос машиной не был, при механическом теле он обладал вполне себе человеческим характером, и, не найдя отличий в используемых деталях и моторике, Бофои полез в живой мозг Геноса, считывая имевшиеся там воспоминая. Первым любопытным воспоминанием стал выжженный и разрушенный город, ощущение еще живого тела. Оно болело, кровоточило, нуждалось во сне и пище, оно вызывало у Геноса чувство отвращения. А еще боль в поврежденной при обрушении здания руке была все невыносимее, поднималась температура. Когда Стенч нашел его, Генос уже был уверен, что умрет. Забравшись в осыпающиеся руины родного дома, ждал, когда тело сдастся. Стенч виделся ему тогда полуразмытым пятном, говорящим на непонятном, но вроде бы знакомом языке. Когда Генос очнулся, руки уже не было. Он несколько минут тупо искал ее, шаря левой по одеялу, по пустоте, и не мог понять, как это: руки нет, а она все равно зудит. Стенч все еще казался ему враждебным, чужим, незнакомцем, зачем-то забравшим его из разрушенного города. Будь это государственная больница, Генос бы принял новое положение легче, но старика-профессора, зачем-то ищущего то, что разрушило прежнюю жизнь Геноса, он опасался. И враждебность эта жила в нем вплоть до того момента, пока Стенч не принес ему в палату механическую руку. — Если не боишься, то можно этим заменить твою. Она стояла в палате Геноса, как сувенир, как желанная игрушка, которую нельзя распаковать до рождества. Он решился еще в тот момент, когда увидел ее. Он тогда впервые вышел из своей комнаты, чтобы принести эту руку профессору и упрямо заявить: — Я согласен. Только не руку. Все тело таким. Киборг разрушил его город. Живое, настоящее тело приносило ему только боль. Если заменить одну руку, то боль можно причинить другой. Если заменить обе руки, то можно ранить в живот. Генос знал, что возможно стать машиной полностью, и хотел этого как источник силы и как конец боли. Хотел мести, но понимал, что сам он ничего противопоставить машине не сможет. Понял еще когда стальная махина снесла их дом, не заметив тех, кого убивала. И к Стенчу он перестал относиться с подозрением, ему казалось, что профессор подобрал его для эксперимента, и Генос был согласен на него. Но Стенч отказался. — Только руку, — прошелестел он, вернувшись к исследованиям. Механическая рука только раздразнила Геноса. Она не чувствовала боли, сгибала стальные прутья, оставленные как запчасти. Всему остальному телу, физическому и живому, было неудобно рядом с ней — теперь зудело оно все, будто предчувствовало. Решимости Геноса, которому тогда было только пятнадцать, хватило на то, чтобы засунуть здоровую руку в измельчитель. От боли он потерял сознание, но, когда очнулся, механическими были уже обе руки. Стенч пришел в его палату дня через четыре. Долго и обстоятельно рассказывал, чего лишится Генос, если заменить все тело на механическое. Он провел подробный курс биологии, будто готовил бакалавра в медицинский, но решимости не поколебал. — Хорошо, а что ты станешь делать, когда отомстишь? На этом смысл жить как машина пропадет, и ты осознаешь, что натворил, и меня же первым возненавидишь за то, что не отговорил сейчас. — Я не вижу смысл своей жизни в том, чтобы отомстить за свой город и семью. Но я хотел бы сражаться со злом. Кто знает, эта шаблонная фраза обеспечила ему механическое тело или понимание Стенчем того, что парень будет себя калечить, пока все части тела не заменят механическими, но в киборга его превратили в течение следующей недели. И Генос с каждой операцией чувствовал себя так, будто тело его умирало. И даже умирая, оно продолжало зудеть в тех механических частях, что заменяли живую плоть. *** — Я никогда понять не мог, ты собака, ставшая человеком, или человек, ставший собакой? — сидя на корточках напротив, спрашивает Сайтама. Сторожевой Пес молчит, ошалевший от того, как этому человеку удалось подкрасться незаметно. — У меня, в общем… задание есть для тебя. У меня пропал… — Сайтама гоняет на языке поочередно «друг», «сосед», «ученик», «домохозяйка», «ядерный реактор с ужасным характером», но произносит в итоге: — Генос. Я слышал, у тебя нюх замечательный. Если ты найдешь… — снова та же процедура с подбором имени, после чего опять не слишком уверенное и слишком поспешное, — Геноса, то я дам тебе пакетик собачьего печенья. Сторожевой Пес все еще молчит, но смотрит уже не на Сайтаму, а на пакетик в его руках. Протянув лапу, получает на нее одно печенье в виде косточки и, наконец, подает голос: — Есть что-нибудь из его вещей? — Масленка, унитазный ершик, фартук, джинсовка? — тоном расторопного официанта предлагает Сайтама. Сторожевой Пес, не меняясь в лице, командует: — Любое, что не ершик. *** Генос видел много мертвых городов, постепенно собственная трагедия смешалась с увиденным, ненависть к своему врагу — ненавистью ко всем чудовищам. На одном из пепелищ он находит раненного мальчика лет десяти, но тащит его к Стенчу, а не в больницу, обещая по дороге, что добрый профессор сделает ему такое же железное крепкое тело. Стенч не ругался, только укоризненно покачал головой, отправив ребенка в больницу. Они оба недопоняли и какое-то время избегали друг друга. Стенч думал, что Генос возомнил себя обязанным таскать ему с руин материалы для экспериментов, а Генос, что профессор не хочет разбрасываться дорогими и трудоемкими телами на всех подряд. Примерно в тот же период некого отчуждения Генос и познакомился с Сайтамой. Стальной Рыцарь узнал его сразу — с силой Сайтамы он был знаком и по инциденту с метеоритом, и по видеозаписи, на которой тот без труда расправлялся с его роботами-охранниками. Но Бофои никогда не знал, да и незачем ему было знать, что Генос напросился к Сайтаме в ученики, но где-то на этих воспоминаниях ему кажется, что он как никогда близок к ответу, в чем же сила Геноса. *** — Пахнет железом и машинным маслом, — докладывает Сторожевой Пес, подняв голову от бетонного пола с трещинами от битвы. — Конечно, он ведь киборг. — Не только его железом и не только его маслом. Если сходим в магазин для киборгов, то я смогу сказать, каким еще маслом пахнет. Он пользовался всегда одним маслом и железом? Сайтама выглядит озадаченным, собирается сказать, но обрывает себя на полуслове, чтобы честно ответить: — Не знаю. Но знаю того, кто знает. Магазин для «киборгов», думаю, туда же. *** Воспоминания с Сайтамой отчего-то ярче не только потому, что новее. Генос помнит каждое его движение, будь то ленивое почесывание ноги или сокрушительный удар по монстру. Если верить памяти, где-то у Геноса скопилось пятнадцать тетрадей с всевозможными высказываниями Сайтамы и зарисовками. Если бы Бофои не видел, на что способен этот человек, промотал бы эту часть памяти. Ему казалось, если смотреть пристально за каждой мелочью, то можно открыть и секрет силы Сайтамы. Его, конечно, перенял от него и Генос, ставший сильнее всех машин Стального Рыцаря. Генос помнит Сайтаму совсем не таким, какой тот на записях Стального Рыцаря. Сайтама Геноса — не мощное оружие, он обычный человек, который читает мангу, любит распродажи и иногда надевает костюм супергероя и спасает мир. Генос и сам понимает, что Учитель — не бог, как и профессор Стенч. Генос помнит себя и еще пятерых героев А-класса, запертых в бункере. Помнит, как от ударов снаружи вспухает титановая дверь, которую не смог бы пробить он, даже приложив все силы. Ему не страшно не потому, что он не боится смерти, просто он знает, что на этот шум обязательно придет Учитель, который тоже где-то снаружи. Помнит, как стихает грохот, затем — будто эхо взрывной волны, докатившейся до них, и Сайтама открывает помятую дверь без усилий, будто она деревянная и никогда не была закрыта. — О, Генос. А я тебя ищу как раз. Пошли, а то не успеем за овощами, — машет Сайтама. Генос чувствует что-то, но память этого считать не может, потому что память — разум. И именно это раздражает Бофои, потому что ему кажется, что именно в этом источник силы чужого киборга. Ему не нужно знать, на какие детали заменял его части тела Стенч, потому что детали все давно у него, изучены вдоль и поперек, а вот вытащить из мозга еще что-то важное он не может. И смотрит дальше. *** — Слушай, профессор. Я вот что подумал… А не может это быть тот самый киборг, что его город уничтожил? — предполагает Сайтама, пока Сторожевой Пес обнюхивает лабораторию Стенча. — Генос так и не узнал, кто это был. И у меня, если честно, никаких предположений… Но вряд ли. Зачем ему забирать Геноса? Что-то поменялось в лаборатории, образовалось ощущение менее контролируемого бардака, и Стенч будто и не работал эти дни, а только делал вид. — Да я в принципе не знаю, зачем кому-то похищать Геноса, — Сайтама берет с полки какой-то пузырек, едва не роняет, но успевает подхватить в воздухе. — Если бы кому-то понадобилась домохозяйка, то к чему было связываться с боевым киборгом? А если боевой киборг — то как будто Генос согласился бы на кого-то работать. — Очень проблемный и своевольный молодой человек, — подтверждает Стенч, кивнув, но в тоне его нет осуждения, наоборот — будто именно этой проблемности и своевольности ему и не хватает теперь больше всего. Сторожевой Пес заканчивает с обнюхиванием, докладывает: — Нет, не то масло. Но я знаю, кто еще в ассоциации использует это масло. Можно спросить у него, узнать марку. Только я с ним связываться не люблю. — Две пачки собачьего печенья! — верно оценив ситуацию, тут же предлагает Сайтама, лезет за новой порцией. — И собачий мячик от меня, — спокойно прибавляет Стенч, взяв со стола какой-то резиновый шар, может и правда для собак, а может одна из деталей. Оценив выросшую цену, Сторожевой Пес кивает: — Тогда идем к Стальному Рыцарю. *** Память Геноса не просто набор символов, ведь в этом он не совсем еще компьютер. Ее нельзя записать и повторить какой-то момент, поэтому Стальной Рыцарь смотрит очень внимательно. Смотрит даже за тем, как спит Сайтама. Генос почему-то наблюдает в эти моменты особенно пристально, и не сразу до Бофои доходит — потому, что Сайтама не видит и не чувствует его взгляда. Генос убирается, стирает, ходит с ним за продуктами, Генос старается быть полезным и незаметным, как стиральная машина. Сайтама быстро привыкает к нему, его присутствие больше не стесняет, и вечером, глядя в окно на город, Сайтама предлагает: — Может, сходим к морю, как станет потеплее? И для Геноса это что-то большее, чем просто предложение прогуляться вместе к воде. Он даже не отвечает, он боится спугнуть. Стиральная машина стоит в углу, у стиральной машины нет никаких чувств. Их выкидывали бы на помойку, если бы они влюблялись в своих хозяев, так думает Генос. Память Геноса — как пленка в кассете, она наматывается на одну бобину и совершенно исчезает со второй. Когда воспоминания кончаются, Стальной Рыцарь готов выбросить к черту пустой теперь мозг, потому что до сих пор не понимает, в чем же сила Геноса. *** — А, вы за киборгом? Стальной Рыцарь выходит к ним сам, пока Сайтама пытается объяснить роботу-охраннику, который грозится открыть огонь на поражение, что они по делу к хозяину. До Сайтамы еще не доходит: — Киборгом? — Ну да. Этим, как его… Из S-класса, — кивает Стальной Рыцарь. — Можете забирать. Ничего полезного. Сейчас приготовлю мозг и детали. Обратно уж сами соберете, я и так слишком много времени… Робот-охранник пролетает мимо Стального Рыцаря вглубь его базы. Когда Сайтама уходит, наконец, прихватив с собой ту рухлядь, что осталась от киборга, база и лаборатория горят. Стальной Рыцарь, держа в руках калькулятор, подсчитывает убытки и сколько времени понадобится, чтобы их отработать. Не помешало бы еще одно нападение монстров с разрушенным до фундамента городом. Бофои знал, что Сайтама не тронет его. По памяти Геноса успел понять, что это за человек. Обычный такой человек, только чертовски сильный. Стальной Рыцарь жалеет, что нельзя и его разобрать по болтику, залезть в память и узнать, почему он непобедим. *** Сайтама думает о том, что, по сути, Геноса можно как угодно переделывать, полностью изменить лицо, но он останется тем же Геносом. Потом понимает, что ошибается. Стенч вернул ему прежний облик, оставил те же детали, не стал менять на новые. Но перед Сайтамой сидит что-то чужое, незнакомое, смотрит угрюмо, недоверчиво. Стенч рассказывал, что его даже говорить пришлось учить заново, настолько стерта оказалась память, и ее уже не восстановить. — Здорово, Генос. Выглядишь уже лучше, — улыбается ему Сайтама. Ему кажется, что с внутренней стороны глаз Геноса в этот момент проскальзывают команды: «Какой-то лысый идиот. Игнорировать? Ответить?» Представление Сайтамы о том, как должны работать киборги с человеческим мозгом похоже по схеме управления на игру со свиданиями. — Вы кто? — реагирует на него киборг. — Сайтама. Я твой… И снова он катает на языке: «сосед», «наставник», «знакомый». «Друг». От последнего Сайтама морщится, улыбка меркнет, он отвечает наконец: — Я — Сайтама. Мы раньше были знакомы, но ты этого не помнишь.