Подкинул монетку в небо — назад не упала. Всевышний, имей совесть, а? Годвилль
Перед входом в зал Черной Святой Катерина остановилась. Даже отсюда, за тяжелыми узорными дверями, она могла слышать мощный голос кардинала де Медичи, который наверняка уже взбудоражил всех своими категоричными заявлениями. Сфорца была бы и рада прийти пораньше, хотя бы для того, чтобы не дать брату разжечь огонь, но в последний момент Кейт сообщила, что имперский корабль подвергся нападению, и жизни агентов, отправленных на это задание, в серьезной опасности. Поэтому кардинал осталась на связи, желая знать, что происходит в воздухе над нейтральными территориями — после гибели Вацлава она просто не могла поступить иначе. И только когда сестра Скотт с облегчением сообщила, что Авель, Эстер и Феликс — последний не в самом лучшем состоянии, — приняты на борт, она смогла выйти из собственного кабинета. Уильям сопровождал ее на этот совет, грозящий перерасти в самый настоящий бой, и Катерина чувствовала его молчаливую поддержку — в конце концов, в этой войне она не одинока. Профессор открыл перед ней двустворчатые двери и, вопреки обыкновению, вошел в зал первым. И Катерина была искренне благодарна Вордсворту за эту уловку, потому что первый шквал негодования, ярости и возмущения пал именно на него. Однако Уильям и бровью не повел, когда взвинченные священники накинулись на только что вошедших министра иностранных дел и ее помощника с обвинениями. Он упредительно пропустил Катерину к ее месту, и только после того, как она села в высокое кресло, спокойно положив руки на колени, встал у нее за спиной, как молчаливый телохранитель. Обычно эту роль выполнял Трес, но у Вордсворта в этот раз получилось ничуть не хуже — пораженные такой уверенностью и спокойствием присутствующие несколько опешили и притихли. И только мечущийся по залу крупный мужчина с темными волосами остановился и нахмурился, впившись острым и тяжелым взглядом в свою сестру. Папа Алессандро XVIII выглядел хуже, чем обычно. Конечно, ситуация действительно грозила выйти из-под контроля, и мальчишка не знал, кого ему слушать — ди Медичи потрясающе умел запугивать, да так, что Его Святейшество просто-напросто начинал заикаться. А обычной поддержки в лице спокойной и мягкой Катерины, которая в нужные моменты сглаживала резкость Франческо, еще пять минут назад не было. И Алессандро, бледный и растерянный, недоуменно переводил взгляд с молчащей Катерины на Франческо, надеясь, что проблемы разрешаться сами собой, по воле Господа. — Что ты можешь сказать в свое оправдание? — прогремел кардинал ди Медичи, указывая перстом на Сфорцу. Катерина подняла брови в вежливом удивлении. — Разве я что-то совершила, кардинал? — она не улыбалась, и голос ее звучал хоть и тихо, но очень жестко. — Благодаря моим агентам мы получили сведения о том, что Рим в опасности, а ты смеешь обвинять меня в чем-то? — В халатности! — рявкнул Франческо. Чем тише говорила его сестра, заставляя всех остальных замолкать и внимательно прислушиваться к ее словам, тем больше повышал голос воинственно настроенный ди Медичи. — Угроза Риму — это первейшая проблема, которую надо было решать незамедлительно, но, тем не менее, ты допустила то, чтобы твои агенты, узнав об агрессии против Ватикана, предоставили информацию с задержкой! — Если бы не моя служба, — надменно произнесла Сфорца, и ее голос хлестнул, словно плеть, — то мы бы продолжали жить в полнейшем неведении касательно наших дальнейших судеб. И пребывали бы в блаженном забытьи до того самого момента, пока на наши головы не обрушилась бы кара Господня! Герцог Флорентийский замолчал, удивленный столь гневной отповедью. Обычно Катерина всячески старалась сгладить конфликтные ситуации, но не в этот раз — сегодня она явно была не в духе, да и просто перестала терпеть эксцентричные выходки брата. В отличие от Франческо, Сфорца каждое мгновение помнила, что порой он становился похожим на одержимого насилием фанатика, и ожидать от него в таком состоянии можно было чего угодно. Но ди Медичи иногда забывал, что под мягкостью Катерины скрывается металлическая сердцевина — «Стальная леди» показала себя сегодня во всей красе. Подобрать слов, чтобы сразу же достойно ответить сестре, он не смог, а потому был вынужден замолчать, слушая дальнейшую речь кардинала Сфорца. А женщина меж тем, поднявшись, достаточно резко произнесла: — Вместо того, чтобы обвинять меня в бездействии, следовало бы помочь в поисках решения данной проблемы. Уильям, будь добр, озвучь то, что нам известно на данный момент о «Голубой лагуне». — Как прикажете, — Вордсворт был сама вежливость и предупредительность, но его голос звучал твердо, не давая усомниться в правдивости тех слов, что звучали под сводами зала Черной Святой. — «Голубая лагуна» — орбитальное оружие, созданное в доармагеддоновские времена. Представляет собой соединенное фотонное и ионное оружие, что исключает всякую возможность блокирования атаки, если она случится. Наведение у системы автоматическое, по маякам, установленным на земле. На данный момент мне известно строение и внешний вид приборов, настроенных на необходимую частоту. В ближайшее время, возможно, мы сможем вычислить частоту передачи сигнала, а значит — выяснить местоположения маяков в Риме. Это значительно облегчит поиски, но на это необходимо время. — Которого у нас нет, — закончила за Профессора Катерина. Все взгляды были прикованы к молодой женщине. — Поэтому я настаиваю на немедленной эвакуации верхушки власти, а также мирного населения. — Это невозможно! — выступил вперед Франческо. — Такой объем работы провести в столь сжатые сроки не получится. К тому же пока неизвестно, когда будет активировано оружие. — По информации, что передают агенты — в ближайшее время, — тихо произнесла Катерина, стараясь не улыбаться победно. Ей удалось выбить из привычного русла воинственного брата, и теперь герцог Флорентийский, сам того не замечая, начал мыслить более приземленно и конструктивно. — Я предлагаю объединить усилия, кардинал. Позволь Инквизиции участвовать в операции — пусть они помогут моим агентам найти и уничтожить маяки, находящиеся в столице. В зале воцарилась изумленная тишина, и даже Профессор выглядел удивленным. В зеленых глазах Катерина прочитала осуждение своих действий, но не собиралась отступать ни на шаг. Всего AX не хватит, чтобы в короткие сроки прочесать Рим и найти предметы, о которых слишком мало что известно. Сможет ли Уильям вычислить частоту, на которой работают эти маяки, или нет, их придется хоть из-под земли выкопать — Авель передал, что местоположение пульта управления «Голубой лагуны» неизвестно, а значит, отключить эту мерзость у них нет возможности. Выходит, сколь бы ни не хотелось Катерине подключать Инквизицию, зная о конфликтах между их ведомствами, надеяться на счастливый случай она не могла и в этом видела выход. В конце концов, Франческо и Катерина могли сформировать независимые группы, разделить город на квадраты и прочесывать — несмотря на дурную репутацию, Инквизиторы все-таки свое дело знали, и на них можно было положиться, не опасаясь, что кто-то из них схалтурит и упустит что-то жизненно важное из круга внимания. — Катерина, — робко подал голос Алессандро, все это время молча наблюдающий за дискуссией, — а как же мирное население? Эвакуация? — Мы начнем готовить всех к неизбежному, — со вздохом произнесла Сфорца, остро глянув на Франческо. Тот, пораженный предложением сестры, обычно активно сопротивляющейся, когда дело касалось любого вмешательства Инквизиции в дела AX, даже если речь шла об условной помощи, молчал. — В том случае, если у нас ничего не получиться, постараемся вывести всех, кого успеем… Останется уповать на волю Господа.***
— Спасибо, Эстер, но не стоит, — я отодвинулся чуть подальше, избегая цепких рук сестры Бланшетт. — Но ты же ранен! — она сурово сдвинула брови. — Я заметил, — не стал открещиваться я. — Но сам справлюсь с этим. Эстер явно обиделась и была преисполнена намерений помочь мне, даже против моей воли. Пока я валялся в отключке, Трес почти остановил кровь, и рану следовало быстро обработать и заштопать, но у Эстер точно не было опыта возни с подобными ранениями, поэтому я предпочел сделать все сам. Или, по крайней мере, попросить о помощи Треса, который с этим справился бы куда быстрее. Но сестра Бланшетт настаивала на своей помощи, уверенная, что мы без нее точно ничего не сможем сделать, а потому уже едва не отправила меня обратно в забытье, неловко задев рукой — от вспыхнувшей боли у меня в глазах помутилось. — Трес, — я не выдержал вида Звезды, подбирающейся ко мне в иглой в руках. Мне показалось, что будь ее воля, она заштопала бы мне первым делом рот, а потом пришила руки к бокам. — Я прошу тебя — убери ее, а? Я ее боюсь. Вообще, конечно, это было некультурно и нечестно по отношению к сестре Бланшетт, но, по крайней мере, правдиво. Была и еще одна причина, по которой я не хотел, чтобы до меня дотрагивалась Эстер — ее чувства сейчас были в смятении. После встречи с Ионом девушка разрывалась между мафусаилом, запавшим ей в сердце, и Авелем, который оттуда, кажется, и не вылезал, заставляя Звезду мучиться. А мне не нужны были чужие чувства и метания — мне и своих хватало. При физическом контакте, даже если бы я попытался закрыться, то в любом случае бы получил часть ощущений Эстер, а это все равно, что меня бы стукнули бревном по затылку: к несчастью, женщины все переживают гораздо острее, чем мужчины, а потому и чувства у них куда более яркие и выраженные. — Ответ положительный, — отец Икус без тени сомнения взял сопротивляющуюся Эстер за талию, поднял над землей, донес до двери и выставил прочь. Ошарашены были мы оба: как я, так и сестра Бланшетт. Из-за закрывшейся створки послышался ее возмущенный голос. — Рану надо обработать. — Знаю, — я вздохнул, стараясь не обращать внимания на боль. Паутина — универсальная вещь. Ею только надо уметь пользоваться. Поэтому на то, чтобы быстро стянуть края раны, мне потребовалось всего несколько мгновений. Конечно, к концу процедуры все мои нервные окончания, оправившись от такого беспечного отношения к собственному телу, возопили единовременно, и я задохнулся, зажмурившись и стараясь перетерпеть муку, но когда открыл глаза, увидел нависшего надо мной Треса. Мне стало немного не по себе. Однако киборг молча помог мне наложить повязки — его прикосновения ничуть не раздражали и оставляли меня абсолютно спокойным. — Благодарю, — искренне произнес я и двинул плечами, привыкая к ощущениям. — Только прошу, Трес — в отчете ни слова о ранении. Я не хочу обратно в больничное крыло. — Ответ отрицательный, — четко произнес Стрелок. — Я обязан докладывать о любых повреждениях, нанесенных агентам AX в ходе операций. — По-человечески прошу, — взмолился я. — Еще несколько месяцев среди этих монашек я не выдержу! — Ответ отрицательный, — в его голосе отчетливо послышалась насмешка. — Я не человек. — Рассказывай больше, — не выдержал я. Надо признать, я давно хотел ему это сказать. — Чувств у тебя более чем достаточно. Можешь лгать кому-нибудь другому, отец Икус. Кому-нибудь, кто купится на подобное заявление. Трес промолчал, пристально глядя на меня. Я упрямо наклонил голову — он ошибочно полагал, что его спектакли все принимали за чистую монету. На деле же большинство из AX прекрасно знали о том, что внешняя безэмоциональность киборга — лишь искусная маска. Гениальное творение Гарибальди давно уже перешагнуло всякие рамки, доступные для андроидов и киборгов. — Через пятнадцать минут сорок две секунды посадка, — ровно проговорил Стрелок, поднимаясь. — Ты должен быть готов. — Как скажешь, — безразлично отозвался я. Двигаться было больно, но я старался этого не показывать. Оставалось надеяться, что мне позволят хотя бы одну дозу какого-нибудь обезболивающего, прежде чем мне придется мотаться по городу в поисках маяков. Я только успел подумать о том, что следовало бы сначала навестить Профессора и попробовать выклянчить что-нибудь подобное — потому как заверни я в больничное крыло, шансов оттуда выбраться у меня уже не будет никаких, — как дверь шлюза открылась, трап коснулся земли, и Авель первым спустился вниз. Да так и замер, недовольно глядя на приближающихся субъектов. С Инквизицией у AX всегда были напряженные отношения. Я искренне полагал, что Сфорца сможет договориться с Франческо, чтобы эти… личности, изрядно попортившие нам жизнь, не лезли не в свое дело, но, кажется, ей это не удалось. Потому как делегация из брата Петра и — что куда хуже, — брата Филиппа встречала нас в аэропорту. Стоило им завидеть нас, как они разом напряглись — равно как и я с Авелем. Сестра Эстер, все еще на меня дующаяся, уловила общее настроение и недоуменно поглядела на приближающихся Инквизиторов, не понимая, почему те вызвали столь однозначную реакцию. Трес по-прежнему оставался невозмутимым, хотя я мог бы поклясться, что сейчас все его протоколы были настроены на мгновенный бой. — Какие птички залетели в Рим,— визгливо оповестил о своем прибытии брат Филипп. На редкость мерзкий тип. — Я солгу, если скажу, что не надеялся на то, что вы разобьетесь где-нибудь подальше отсюда. — Твое гостеприимство, как всегда, просто потрясающе, — мрачно проговорил я, чувствуя, как боль заворочалась в боку. Вот только их тут не хватало. — Что Инквизиции понадобилось от нас? — В данной операции наши ведомства будут действовать совместно, — отчеканил Петр Орсини, горой возвышающийся над коротконогим Филиппом. — Однако прежде, чем мы начнем сотрудничать, нам было поручено убедиться в отсутствии угрозы. — Угрозы какого плана? — уточнил напряженный Авель. Я чувствовал, насколько отец Найтроуд устал. Ему хотелось забросить все к чертям и просто лечь спать. Несмотря на то, что он являлся Крусником, предел его выносливости тоже уже был не за горами. К сожалению, отдохнуть никому из нас в ближайшее время не суждено не грозило. — Поступила информация, что вы вели переговоры с вампирами, — мерзко захихикал коротышка, поглаживая свернутые в кольца длинные плети, оканчивающиеся лезвиями. Я настороженно глянул на брата Петра — тот стоял совершенно невозмутимо, не собираясь прерывать разговорчивого подчиненного. — И сейчас нам необходимо проверить, не завалялось ли у вас на борту кого-нибудь клыкастого. Разумеется, я очень надеюсь, что мы кого-нибудь найдем. И это даст мне возможность вышибить кому-нибудь из вас зубы. — Смотри, как бы тебе рожу не подправили, — прошипел я, выведенный из себя. Сказывалась общая атмосфера напряженности, от которой мне некуда было деться. — Леон говорил, что как-то надрал задницу какому-то жирному угрю. По описаниям — так ты и есть. Брат Филипп побагровел и сделал шаг ко мне, но тяжелая рука легла на плечо Инквизитору, и тот остановился — перечить непосредственному начальству не стоило. — Это приказ, — холодно проговорил Рыцарь разрушения. — В случае неповиновения разрешено применить силу. Вы позволите войти? — Ответ положительный, — неожиданно подал голос Трес. — Госпожа Сфорца позволила провести осмотр корабля. Брат Петр, следуйте за мной. Брат Филипп за своим начальником не пошел, оставшись караулить нас, видимо, на тот случай, если на корабле действительно где-нибудь в грузовом трюме обнаружатся аккуратные пачки метоселан-нелегалов, которых мы пытались тайно провезти в Рим. И он был полон решимости нас не только задержать, но и вбить поглубже в брусчатку, чтобы впредь неповадно было нелестно отзываться о сотрудниках отдела Инквизиции Священной Конгрегации доктрины веры Ватикана. Зыркал то на меня, то на Авеля белесыми буркалами и недовольно пыхтел. И черт бы с ним, главное, чтоб поэмы не начал от скуки цитировать. Эстер несчастно смотрела то на него, то на нас, совершенно не понимая, почему два ведомства, долженствующих находиться в дружеских отношениях, настолько не выносят друг друга. Девушка была далека от политики, а в отделе AX проработала не так уж долго, чтобы разобраться во всех хитросплетениях взаимоотношений начальства и — как следствие — подчиненных. Через некоторое время из «Железной девы» показались Трес и Орсини, и брат Филипп сник, понимая, что придраться не к чему. Но все-таки не удержался. — И куда ж вы в такое время-то мотались? — ехидно поинтересовался он. Брат Петр громко кашлянул. — Вместо того, чтобы оберегать священный Ватикан от посягательств неверных? — Да вот, решили на отдых слетать, — огрызнулся я. Бок болел все сильнее, и я уже не был уверен, что мне не понадобиться помощь, чтобы дойти до ожидающей нас машины. — Море, солнце, белый песок — и очаровательные девушки. — Это они тебя там так расцарапали? — не простил мне издевки инквизитор. Несмотря на все недостатки, бойцом он был отменным, поэтому сразу же заметил мои несколько скованные движения, скособоченность и, скорее всего, бледность. — Знаешь, как это бывает, — буркнул я, плюнул на все приличия и размашисто зашагал к «Меркаве». Авель, у которого громко заурчало в животе, тяжело вздохнул и пристроился рядом. Брат Филипп злобно сверкнул глазами и засеменил за нами, не собираясь упускать из виду ни на единый миг. — Засмотришься на небо, камешек под ноги подвернется — и раз, упал, бок распорол. Но речь о другом, неуважаемый брат — не твое дело, что и где мы делали. Интересно — прошу подавать официальный запрос и надеяться, что тебя не пошлют к черту на рога. Я прекрасно понимал, что общение в подобном тоне не приведет к укреплению хороших отношений, но того и не желал. Если Петр Орсини вызывал во мне уважение и представлялся достойный противником, неспособным ударить в спину или сподличать, то от брата Филиппа прямо-таки веяло чем-то тухловатым — словно его душа была давным-давно подпорчена. Возможно, у него были свои достоинства, но для того, чтобы отыскать бриллиант, следовало переворошить целую кучу фекалий и отбросов, а этим заниматься я был не намерен. Потому не считал нужным скрывать омерзение и открытую неприязнь — это все, что я ощущал к инквизитору. Даже его чувства были неприятными и липкими, и от них хотелось отмахнуться, да и вообще, оказаться как можно дальше от этого человека. Коротышка мой настрой отлично чувствовал и был крайне зол, но причины для конфликта сейчас не было, и ему оставалось только молча истекать ядом и надеяться, что однажды он все-таки доберется до моего горла и сломает шею. Хотелось сказать, что этому не бывать, но на дальнейшие препирательства у меня просто не хватило сил — в одно мгновение земля поплыла из-под ног, и я бы позорно свалился на мостовую, если бы не крепкая рука, что поддержала меня, не давая пересчитать носом брусчатку. Трес молча подставил плечо, и я с благодарностью оперся, про себя досадуя на собственную слабость. Сейчас наступало то самое время, когда возникла необходимость в том, чтобы собрать все свои силы в кулак — иначе многое из того, к чему я привык и что защищал, превратится в прах. Но я, по счастью, был не один.***
В кабинете профессора впервые было так людно. Тут набился почти весь отдел AX, исключая Королеву Цыган, которая не успевала вернуться в Рим со своего задания, и Инквизиция — причем разбрелись все по разные стороны баррикад, стараясь находиться друг от друга на максимальном расстоянии. В том углу, где расположилась Черная Вдова, волею случая оказавшаяся недалеко от брата Петра, воздух стал настолько густым от напряжения, что его можно было резать ножом. Однако все пока придерживались правил приличий, не рискуя устраивать потасовки и сцепляться с кем бы то ни было, учитывая опасность, нависшую над головами жителей Рима. Если у нас ничего не получиться, и «Голубая лагуна» все-таки заработает, никто из нас тоже не выживет. — Попрошу вашего внимания, — откашлялся Вордсворт, и тихий гул, наполнявший кабинет, немедленно исчез, словно кто-то повернул выключатель. — Я собрал приблизительную модель маяка, — он сдернул ткань с какого-то предмета размером чуть больше человека, и я с удивлением пригляделся — механизм больше всего напоминал перевернутую пирамиду с крайне неустойчивым основанием. Однако на широкой верхней части виднелся узкий штырь, на вершине которого сейчас мигал зеленый огонек. — Так выглядит наша цель. Согласно чертежу, такую вещь необходимо устанавливать на возвышенности для лучшей передачи сигнала, поэтому районы, расположенные в низинах, можно смело исключать из списка. — Выходит, нам необходимо прочесать только семь районов? — уточнила Паула. — Верно, — кивнул Профессор. — Я могу предположить, что маяки, скорее всего, замаскированы под какие-то иные предметы. Вряд ли их просто так оставили валяться на улицах. Вычислить частоту мне не удалось, однако благодаря некоторым экспериментам я выяснил — рядом с этими приборами измеритель магнитных полей выдает максимальную степень отклонения. Так что сейчас я раздам вам счетчики ЭМП… С их помощью, думаю, нам удастся найти все маяки до того, как Рим превратят в пыль. Есть вопросы? — Как его отключить? — подал голос Леон, сегодня на удивление спокойный. — Да шарахните чем-нибудь, — махнул рукой Вордсворт. У Авеля вытянулось лицо. — Главное — сломать сам передатчик, — Профессор ткнул пальцем на антенну. — Все остальное — это, по сути, усилитель сигнала. Так что никаких ухищрений для уничтожения маяка не понадобится. — Как-то все выглядит слишком просто, — произнес Мечник, скучающе глядя в окно. — Сначала стоит найти эти приборы, — улыбнулся в своей обычной манере брат Матвей. Одуванчика перекосило так, словно его заставили съесть лайм целиком, вместе с кожурой. — Это и есть самая сложная часть. Ему никто не возразил. Я сидел рядом с Хьюго, опершись спиной на стену, и краем уха слушал слова Уильяма. Профессор, узнав о ранении, немедленно обеспечил меня необходимым, и теперь я наслаждался почти полным отсутствием боли. Конечно, этот препарат несколько замедлил мою реакцию, но я не собирался ни с кем сражаться — сейчас была совсем иная задача. Я мог бы предположить, что рядом с маяками вполне реально обнаружить охранников, но если бы подозрительные личности ошивались на улицах Рима, наши отделы бы уже об этом знали. Вряд ли Орден хотел бы демаскировать позиции своего оружия. А сидеть и охранять маяки собственноручно тот же Исаак не стал бы ни в коем случае. — Думаю, раз все понятно, начнем, — вдохновенно взмахнул трубкой Вордсворт. — Семь районов — четырнадцать агентов, по два на каждый район. Ватикан надеется на нас, помните об этом. Сейчас многие тысячи жизней в наших руках. Кабинет быстро опустел. Я, не желая лишний раз сталкиваться с Инквизиторами и, в особенности, с братом Филиппом, зверем глядящим на меня, немного задержался. Моим напарником в этом деле стал Трес, который сейчас терпеливо дожидался у выхода. Семь районов Рима, семь холмов, были поделены между Инквизиторами и агентами AX. Авентин — Петр и Паула; Эсквилин — Авель и Эстер; Целий — Филипп и Дуо; Виминал — Хьюго и Леон; Капитолий — Симона и Матвей; Палантин — Моника и Вордсворт; Квиринал оставался на нашу с Тресом долю. Я подошел к Профессору, скосившись на недовольную Черную Вдову, усиленно старающуюся делать вид, что не замечает присутствующего здесь отца Икуса, которого на дух не переносила, и тихо поинтересовался: — Уильям, ты мог бы рассчитать координаты местоположения «Голубой Лагуны»? — Зачем тебе это, Паук? — нахмурился Вордсворт. — Это нам ничем не поможет. — Если орбитальное оружие постоянно находится на одной и той же позиции — я не думаю, что Рим выбран только потому, что Орден решил напакостить именно нам. С тем же успехом они могли пальнуть и по Империи, и это вызвало бы ничуть не меньший резонанс, — то, возможно, его приборы ориентируются на датчики на Земле. А значит… — Его командный центр может быть где-то в Риме, — пораженно пробормотал Профессор. — И почему мне самому это в голову не пришло? Я пожал плечами. Честно признаться, такое предположение стало для меня такой же неожиданностью, потому что, озвучивая свою просьбу, я рассчитывал на совсем иное. Надеялся на туз в рукаве в том случае, если дело примет совсем скверный оборот. Для меня это, конечно, дорого встанет, но почему бы и нет? В конце концов, шансы на выживание у нас у всех достаточно велики — нужно только лишь приложить усилия для того, чтобы заставить фортуну повернуться лицом. — Я рассчитаю, — пообещал Профессор, застрочив что-то в блокноте. Трубка угрожающе заскрипела, когда он излишне сильно стиснул дерево зубами. — Если все действительно так, как ты предполагаешь, то сразу же передам паре, которая будет находиться ближе всех. — И мне, Уильям, — попросил я. — Не забудь. — Как скажешь, — он несколько удивленно поглядел на меня, но быстро выбросил из головы. Ему сейчас было не до того, чтобы раздумывать над мотивами моих действий. И это играло мне на руку. — Идем, Трес, — я привычно проверил браслеты и запас моноволокна в капсулах. — У нас слишком много работы, и слишком мало времени. Стрелок молча вышел из кабинета Профессора за мной, и я ощутил слабый эмоциональный отклик киборга — Тресу тоже было тревожно.***
— Докладывает Целий, — раздалось в наушнике. — У нас чисто. Присоединяемся к проверке Капитолия. Отойдя от небольшого домика, я мельком бросил взгляд на прибор: измеритель ЭМП упорно молчал, словно и не работал вовсе. Сообщение вызвало у меня досадливый вздох — значит, брат Филипп и Дуо ничего не нашли. Им выпал небольшой район, и они проверили его достаточно быстро. Что ж, с одной стороны это хорошо — на один потенциальный маяк меньше. Зная орденцев, я был уверен, что они понапихали в каждый район по паре таких приборов, хотя бы просто для перестраховки, но, видимо, ошибся. У нас с Тресом пока тоже не было никаких результатов: мы начали с самого центра Квиринала и по расходящимся дугам проверяли каждый закоулок. Благодаря замечанию Профессора поиск был облегчен, но я не хотел думать о том, что будет, если все-таки Вордсворт ошибся, и измеритель ЭМП на самом деле не реагирует на частоты маяка. В таком случае вся наша работа насмарку, и удара Риму не избежать. — Докладывает Авентин, — зашипел передатчик. — Маяк обнаружен. Цель уничтожена. Я выдохнул. Брату Орсини и сестре Пауле повезло, и теперь у нас было доказательство того, что теория Профессора верна. Я с удвоенным энтузиазмом двинулся вверх по улице. Нам с Тресом оставалось проверить совсем немного. Раздался резкий щелчок. Такой звук бывает, когда кто-то передергивает затвор у пистолета. Я интуитивно пригнулся, скачком уходя в сторону, и над головой бухнул выстрел. — Докладывает Квиринал. У нас нападение, — коротко отрапортовал Трес, беспрерывно паля в быстро передвигающиеся фигуры в черных плащах и противогазах. — Переход из режима ожидания в режим уничтожения. Ликвидация угрозы. Я с шелестом распустил нити, малодушно стараясь держаться за спиной у своего напарника. На подвиги в таком состоянии был, к несчастью, не способен, а автоягеры двигались слишком быстро, чтобы тягаться сейчас с ними в скорости и выделывать кульбиты в воздухе. Рана тут же запульсировала болью, стоило мне только сделать резкое движение, и воздух обжег легкие. Но Тресу сейчас, несмотря на все его достоинства, требовалась помощь — уследить за каждым врагом он не мог, поэтому я прикрывал ему спину, предоставляя киборгу возможность влезть в самую гущу свалки. Крепкая паутина пластала плоть, шинкуя мертвецов на ровные кубики, и я старался не давать автоягерам сокращать расстояние между ними и отцом Икусом. В общем-то, тактика у нас с ним была отработана достаточно хорошо в ходе совместного выполнения заданий, и сейчас былые навыки вспомнились почти мгновенно. — Докладывает Палантин. Нападение, — рявкнул наушник голосом Черной Вдовы. — Обнаружен маяк. Профессор, сзади! Она отключилась. Я дернул нить назад, отрывая голову последнему автоягеру, и устало прислонился к стене. Проулок, в котором на нас напали, был похож на мясницкий отдел: всюду кровь и части тел, а стены домов изрешечены пулями. Трес опустил дымящиеся пистолеты и убрал их в кобуру. Потом резко развернулся и произнес: — Если на Профессора и Черную Вдову было совершено нападение в тот момент, когда они нашли цель, то маяк может быть где-то рядом. — Не обязательно, — я поморщился и выдохнул, прижимая руку к боку. У меня создалось стойкое ощущение, что рана открылась. — Нас могут таким образом водить за нос. Мол, смотрите, здесь точно что-то есть, а мы, как дураки, будем рыть носом землю в попытках докопаться до этого проклятого маяка. — В твоем высказывании есть смысл, — произнес Трес. Небо над головой потемнело, и в воздухе запахло грозой. Я с удивлением запрокинул голову: свинцовые тучи появились словно из ниоткуда, заволокли синь, скрыли солнце, заскребли верхушками по башенкам и крестам соборов, вздымающихся вверх и пронзающих грязное полотно потемневшего неба. Глухо пророкотал гром, и мгновение спустя хлестким бичом раздался страшный удар, сотрясший здания до основания — подобной грозы Рим не видывал уже очень долгое время. Дождь хлынул с такой силой, что коже, на которую попали секущие капли, стало больно. Я встревоженно обернулся на Треса — интуиция отчетливо вопила во весь голос, что это не к добру. — Плохо дело! — прорвался голос Авеля на общей частоте, и я прижал наушник, пытаясь расслышать то, что говорил отец Найтроуд. — Уильям, разве нам обещали такую паршивую погоду? — Это все появилось в мгновение ока, — чуть хрипло вклинился в разговор брат Петр. — Тогда у меня для вас отвратительные новости, — сообщил Крусник. — Подобное явление — это признак активации ионного оружия. У нас больше нет времени. — Авель, скажи, что это была шутка! — взмолился я. — Сколько этих гребаных маяков в общей сложности?! — взревел Леон, едва меня не оглушив. — И сколько у нас осталось, мать вашу, минут, чтобы их все найти? — Нас обвели вокруг пальца, — горестно произнес Профессор. — Если ионное оружие уже готово, то вскоре выстрелит фотонное. Мы не успеем найти все приборы. Я с Моникой только что уничтожили маяк, но, похоже, он не был последним. — Уильям, ты вычислил координаты, как я просил? — мне пришлось отлепиться от стены, потому что с крыши полился самый настоящий поток. Я отошел в сторону, прямо под дождь. Все равно прятаться уже не было смысла, потому как одежда моя промокла до нитки. — Сможешь мне их продиктовать? — Да, — растерянно отозвался наушник, и после этого в общем эфире воцарилась тишина. Я не сомневался, что сейчас все агенты и Инквизиторы судорожно мечутся по своим районам, в последней надежде пытаясь найти спрятанные маяки. Похоже, Орден нас в этот раз переиграл. — Есть на что записать? — К черту, — буркнул я. — Говори так. Строчка цифр вспыхнула перед глазами, и я привычно потянул за тонкую ниточку паутинки. — Поможешь? — Ты уверен, что это разумно? — А что, по-твоему, лучше, если от Рима останется только выжженная пустыня? — Помогу. Как будет готово, я тебя позову. Будь осторожен. — Уильям, — я проморгался. В этот раз дотянуться до Сет оказалось на удивление сложно — сказывалось как ослабление дара, так и никудышное физическое состояние. — Квиринал же самый высокий холм в Риме? — Ответ положительный, — ответил за Профессора Трес. — Какое здесь есть место, чтобы можно было охватить все взглядом? — требовательно поинтересовался я. Похоже, меня все приняли за идиота. — Что, Паук, решил окрестности напоследок оглядеть? — издевательски спросил брат Филипп, доселе молчавший. — Слышь, жирный угорь, — возмутился Леон, не собирающийся давать своих в обиду. Даже если эти «свои» ему когда-то основательно подпортили жизнь. — Язык-то придержи. Все равно все вместе в пекло отправимся. — Квиринальский дворец, — сквозь гомон донесся до меня голос Паулы. — Благодарю, — коротко произнес я и сорвался с места. — Трес, займись другим районом — найдите эти чертовы маяки! Отец Икус отстал, и вскоре я потерял его из виду. Впрочем, у меня теперь была совсем иная задача, нежели искать приборы, раскиданные по Риму. Как бы мне ни было неприятно, но приходилось признать — выкрутиться из сложившейся ситуации без потерь невозможно. Осталось только определить ту границу, за которую мне нельзя было переступать. — Сет? — Ищу, потерпи. — Пара выстрелов — и терпеть будет уже некому, имей в виду. Громада замка, отреставрированного и измененного, выросла передо мной, и я, не задерживаясь, метнулся на самый верх. Крыша у этого здания на одной из башенок была плоской, в отличие от остальных, и я облегченно выдохнул, потому что балансировать на неустойчивой поверхности, пытаясь отклонить атаки такой мощности, мне очень не хотелось. — Феликс, ты чего задумал? — на голос Авеля я почти не обратил внимания. — Феликс? — Дать время твоей сестре обнаружить оружие, — коротко произнес я, понимая, что Крусник так просто не отвяжется. — Она должна будет вычислить местоположение командного центра — у нее есть технические возможности для этого. Я надеюсь на тебя, Авель. Сможешь отключить или уничтожить «Голубую лагуну»? — Я… Я постараюсь, — я буквально кожей ощутил, как он нахмурился. — Но мы не успеем. — Я же сказал, — поморщившись от стрельнувшей в бок боли, сказал я и замер, прислушиваясь и стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — Что дам вам необходимое время. Глубоко вздохнул, глядя на небо. Дождь продолжал хлестать, будто действительно был карой Всевышнего, которому надоело наблюдать за тем, как его дети уничтожают друг друга, но я знал, что эта гроза — дело рук самого человека, который в неуемной жажде власти и силы нарушил равновесие и стал сам себе палачом, уничтожившим свой род почти на корню. И теперь вкушал заслуженную кару, вот только до сих пор так и не смог осознать — чем больше он рвется из клетки, предпочитая действовать силой, тем больше закаляется сталь. Мне было страшно, очень. До ужаса, из-за которого подламывались ноги, до спертого дыхания и непослушных рук, потому как я знал, что будет, если я не смогу контролировать чудовище, засевшее глубоко внутри меня. Перед моими глазами был пример, и я запомнил преподнесенный урок. Но здесь и сейчас, на крыше Квиринальского дворца, под хлещущим с небес дождем, видя сверкающие молнии и слыша басовитые раскаты грома, я понимал, что выбора у меня все равно нет. Раскинул руки в стороны, наблюдая за тем, как чуть поодаль, в прямой видимости, облака рваной тряпкой прянули в стороны, испаряясь, и ослепительный тонкий луч рванулся к Земле. Один удар — и Рим перестанет существовать. — Наномашины Крусник-05. Сорок процентов ограниченной мощности. Санкционировано.***
Каин стоял прямо передо мной, и я понимал, что ничего не могу противопоставить его чудовищной мощи. А он лишь с любопытством смотрел на меня, как на подопытную крысу. Впрочем, так оно и было. Крыса, загнанная в угол. Я искренне верил, что фюрер просто забыл о моем существовании, потому что убрался я достаточно далеко, и уже долгое время Империя была для меня домом. И только сейчас, спустя три года после того, как я покинул Орден, наделав там шуму, я решился выйти за пределы Лазурного купола, очерчивающего границы Империи Истинного человечества. И надо же, какая ирония судьбы — не прошло и двух месяцев, как я, возвращаясь, наткнулся именно на него. Верить в то, что это случайность? Смех, да и только. Из Ордена никто не уходит по своей воле. Вычеркивают тебя оттуда только после того, как мертвое тело развеяно пылью. А я посмел нарушить это негласное правило. Каина на тот момент это очень позабавило, и он отпустил меня, дал возможность уйти. Но фюрер никогда не забывал тех, кто однажды причинил ему неудобства или неприятности. Я должен был гордиться тем, что он самолично пришел за мной. Но мне это, конечно же, не понравилось, и я даже попытался оскалить зубы, выцарапать жизнь, которая только-только перестала быть каторгой. Сопротивляться все равно было бесполезно — это я понял сразу после того, как мою защиту играючи проломил Каин, в мгновение ока преодолев плотный кокон, и оказался со мной лицом к лицу. Позорная смерть — я не успел даже ударить его. Только смог ментально атаковать, но моя сила скатилась с его мозаичного сознания, как капли воды с промасленной поверхности. Боли я даже не почувствовал в первую секунду. Просто воздух перестал проходить в легкие, пробитые рукой с тонкими, изящными, как у музыканта, пальцами, а потом тело перестало повиноваться, предоставляя право победителю самому решать мою судьбу. — Ты же не думал, что сможешь уйти, — ласково произнес Каин. — Глупо было полагать, что я забуду о тебе, Паук. Когда ты пришел в Орден, я удостоил тебя одного из самых высоких рангов, но ты, видимо, не понял всего размаха моего замысла. — Пошел к дьяволу, — вместе с кровью выхаркнул я, понимая, что моя жизнь оборвется очень скоро — с такими ранами обычно не живут. — Ну вот, — искренне огорчился фюрер, глядя на меня с разочарованием. — Все гораздо запущеннее, чем я думал. Хотя мне нравится твоя попытка не терять самообладания перед лицом смерти. Похвально, Феликс. Он двинул рукой, превращая мои внутренности в кровавую кашу, и только тогда боль прошила меня до кончиков пальцев. Волной пронеслась по телу, выжигая остатки разума и сознания, и даже чувство вины испарилось под натиском муки. Дробными осколками разлетелась жизнь, превращаясь в нечто совершенно незначимое, и темнота мягко обняла за плечи. Я ей обрадовался, как спасительнице, потому что ее холодные объятия сулили избавление от боли. И, уже переставая существовать для этого мира, услышал тихий шепот: — Я и есть дьявол. Тогда, наверное, я действительно умер, а на смену пришел какой-то иной человек. Нет, я не был мертв в полном смысле этого слова — когда меня нашла Сет, сердце еще билось. Потом я узнал, что ее охватили сомнения, прежде чем она решилась ввести мне колонию Крусников — она прекрасно помнила, что произошло с Каином. Но не могла позволить умереть еще и мне. И искренне надеялась, что ее усилия не пропадут даром. Я постарался сделать так, чтобы она не разочаровалась ни во мне, ни в своем казавшемся тогда опрометчивом поступке. — Да не тыкай ты в меня своими дирижерскими палочками, — попытался я отмахнуться от Императрицы, наступающей на меня справа. — Это камертоны! — ее возмущению не было предела, и атака просто смела меня с ног. — Ох, черт, Феликс! — она подскочила ко мне, помогая подняться. — Почему ты не активировался? — Потому что мой порог — сорок процентов, — буркнул я, с кряхтением вставая на ноги. — И нельзя мне часто использовать активацию, даже если ты хочешь натаскать меня противостоять таким же, как и я сам. Говорил же тебе. — Но это же не так, — она недовольно посмотрела на меня, словно пыталась уличить во лжи. — Любой из нас может… — Я не могу, — пришлось мне ее перебить. — Сет, пойми… Мой дар — это не пустышка, ты же знаешь. Исаак усилил его в десятки раз, и теперь, когда в моем теле есть некое чужеродное сознание, они просто сожрут друг друга, как только Крусник попытается захватить верх над моим разумом. Самая безопасная цифра — это сорок процентов. И то мой дар на этой стадии полностью блокируется. Эти две способности не могут сосуществовать вместе. Либо одно, либо другое. — И что же будет, если ты все-таки решишь использовать его в полную силу? — тихо спросила она. — Большой бум, — хмыкнул я, увидел ее вытянувшееся лицо и поспешил исправиться: — От меня просто ничего не останется. Только пепел — это в лучшем случае. Она тяжело вздохнула, но мне показалось, что в зеленых глазах девушки промелькнуло облегчение. И я мог ее понять — на ее совести не было еще одного потенциального Contra Mundi.***
Саи привычно легли в руки, и знакомая тяжесть заставила меня открыть глаза. Время замедлилось и тянулось, как капля густого меда: мне казалось, что я мог бы бесконечно любоваться на падение ослепительного смертоносного луча, перед которым расступалось даже само время. Однако время действительно не ждало, и я плавно повел руками, словно вспарывал податливую плоть врага, застывшего напротив меня. Луч не достиг Земли. Изогнулся, преломился — и прянул обратно вверх, безумно яркой вспышкой ослепив меня. Пламенная волна прокатилась по небесам, и тучи, набрякшие и полные воды, исчезли столь же стремительно, как и появились. Где-то в вышине мелькнула радуга, но всего лишь на короткое мгновение. Полные гнева природы облака, формируясь и разрастаясь, как раковая опухоль, вновь стремительно затягивали небо. Вновь рыком разъяренного хищника донесся раскат грома, и мертвенно-бледный свет от мелькнувшей молнии залил крыши домов. — Я нашла. — Хорошо. Ты спасаешь нас, Сет. — Просто вернись, Феликс. И вытащи из этой передряги Авеля. Перед глазами вспыхивают яркие видения, и я понимаю, что прекрасно знаю это место. — Кто еще кого будет вытаскивать, — уже в пустоту произношу я. — Авель, ты слышишь меня? — мой голос достаточно сильно изменился, но отец Найтроуд все равно узнал. — Пульт управления совсем недалеко от вас, в Эсквилине, в катакомбах под базиликой Санта Мария Маджоре. Найдете? — Обязательно, — пообещал Авель, не задавая лишних вопросов, за что я был ему очень благодарен. — Сколько у нас времени? — Еще пару-тройку выстрелов я смогу отклонить, но на большее не рассчитывайте, — коротко проинформировал я и отключился. Отец Найтроуд и Эстер справятся. В этом я не сомневался. Не хотел верить, что какие-то непреодолимые препятствия могут встать у них на пути. Темные фигуры, скользящие ко Квиринальскому дворцу, я заметил сразу же. Их было не меньше сотни, и я, глядя на потемневшее и готовое извергнуться ливнем небо, покачал головой — слишком много противников. Мне придется заниматься или только ими, или же следить, чтобы нас не поджарила «Голубая лагуна», потому как единовременно применять способности Крусника я не смог бы при всем желании. Для этого мне следовало поднять активацию хотя бы до шестидесяти процентов, но для меня это было смертельно опасно. Как и для всех, кто окажется в зоне поражения. — Еще один красноглазый, — заявили мне сзади, и я удивленно обернулся. Леон возмущенно фыркнул, вращая чакрамы в руках. — И откуда вас столько понабежало? — Размножаемся почкованием, — язвительно ответил я, и Одуванчик заржал. — Ты тут чего забыл? — У тебя тут весело, — он указал на приближающихся автоягеров. — А мне в тюрьме и так делать нечего, так что я не собираюсь пропускать такую славную схватку. Тем более выглядишь ты поприличнее Авеля… Послабее будешь, да? — Верно, — кивнул я. — Значит, моя помощь тут точно понадобится, — довольно ухмыльнулся Леон. — Ты не отвлекайся. Мы с этими нелюдями разберемся. — Мы? — переспросил я, и словно в ответ на мой вопрос снизу донесся грохот выстрелов. Я опустил глаза и увидел Треса, вокруг которого сверкали вспышки. Чуть поодаль мелькал знакомый всполох клинка. — Стрелок и Мечник. И что вам на месте-то не сиделось? — Хотел все лавры себе заграбастать? — незлобиво поинтересовался Леон. Чакрамы с шелестом ушли вниз, распластав по мостовой сразу двоих автоягеров. — Не выйдет. Ты лучше скажи, пока тебе передышка вышла — чем похвастаться можешь? А то кинжальчики у тебя не очень-то внушительные. Не то что коса Авеля. — От твоих чакрамов тоже разве что только девки в обморок падают, — привычно фыркнул я. — Они от другого хлопаются в беспамятство, — рассмеялся Одуванчик, не переставая, впрочем, выжидающе глядеть на меня. Я вздохнул и сосредоточился. Снизу возмущенно зашипели, словно кто-то наступил в клубок змей — мой слух обострился достаточно для того, чтобы разобрать несколько нецензурных слов, слетевших с уст Хьюго: прямо перед ним несколько автоягеров разлетелись на неряшливые куски, разорванные в клочья. Паутина. Только в этот раз несколько иная. Струны, нити, из которых свивалось наше пространство — и я умел ими манипулировать. Сама ткань бытия рвалась под напором пальцев, когда я заставлял материю этого мира раскручиваться и распрямляться, а потом мял ее, как податливый пластилин, создавая чудные узоры. Паук всегда плетет свою паутину, и неважно, что становится материалом и что ложится под умелые пальцы. — Что ж, — Леон посмотрел на небеса, которые вот-вот должен был разорвать новый выстрел. — Предоставляю «Голубую лагуну» тебе. А я, пожалуй, присоединюсь к веселью, — и он исчез внутри здания, направляясь на площадь перед дворцом, где кипел бой. Мне оставалось только последовать его совету. И пространство, находясь в пределах видимости, искривлялось вновь и вновь, когда лучи света, всегда обогревающего и приносящего успокоение, но нынче готового сжечь все дотла, падали на Землю. И раз за разом устремлялись прочь, обратно в небеса, даря Ватикану незабываемый огненный закат, кровавым цветом полыхающий над священным городом. До тех самых пор, пока в наушнике не послышалось облегченное «Все…», и небо не расцветилось золотыми огнями. Авель и Эстер достигли своей цели, и «Голубая лагуна» была уничтожена.