Крысы в Розах

      – Крысы, этот проклятый город буквально кишит ими, – проворчал Дядюшка Мэт, содержатель постоялого двора и трактира «У Дядюшки Мэта», шуганув ногой очередную наглую бестию, показавшую было свой облезлый нос в щель меж рассохшихся половиц, и поднял взгляд на неурочного, по предрассветному-то часу, посетителя, облокотившегося о стойку напротив него. – А-а-а, – протянул он с притворной радостью в голосе, – Руби, свояк, вот и ты! Рад, рад ви...       – Ближе к делу, – коротко бросил даже сейчас на добрую голову возвышающийся над ним громила, дыхнув в лицо Дядюшке Мэту ядреной смесью перегара, чеснока и гниющих зубов. – Клиент у себя? – поинтересовался он и, громко всхрапнув, сплюнул прямо на пол, себе под ноги.       Мэта невольно передернуло. Повезло ему с родственниками жены, ничего не скажешь.       – У себя, у себя, – поспешно закивал он.       – А что за тип-то? – влез в разговор до того нервно переминавшийся с ноги на ногу за спиною у Руби вихрастый парень с лицом в отметинах от оспы.       – Да кто ж его знает? – пожал плечами Дядюшка Мэт. – Странный какой-то. Лица я его не видел – он всегда с ног до головы в плащ закутан и в капюшоне по самое, что не знаю уж, как и о порог не запинается. Руки в перчатках. Но голос мужской, – заверил он внимавших ему свояка и его подельника, – низкий такой, хрипатый, как у бывалого душегуба. И самое главное, – Мэт вдруг сам, не обращая внимания на амбре, наклонился к Руби, – платит золотом. Чистыми, не обрезанными золотыми монетами имперской чеканки! Заплатил сразу за неделю вперед. А два дня тому назад – еще за месяц! – многозначительно вздернул брови.       – И никто к нему ни разу за все это время не приходил? – уточнил Руби, хотя и знал уже заранее ответ на свой вопрос – чай, не первый день с родственником вынашивали план по ограблению загадочного постояльца. – Дружки-товарищи?       Дядюшка Мэт отрицательно замотал головой.       – Ни единой души! И сам он только по ночам приходит да уходит, а днем его либо вовсе нет, либо сидит безвылазно в своей комнате. Только еду требует, чтоб раз в день оставляли под его дверью. Да и к той не всегда прикасается, – он озадаченно почесал в затылке.       Руби подцепил со стойки перед собой пустую мутного стекла пивную кружку и задумчиво покрутил ее в руках. Дядюшка Мэт поспешно сдернул с плеча застиранное полотенце и сделал вид, что занят оттиранием внезапно бросившегося в глаза пятнышка на стойке, но к бочонку с пивом у себя за спиной, на который недвусмысленно косился свояк, повернуться и не подумал. Руби криво оскалился и, с грохотом поставив кружку назад, откуда взял, обернулся к приятелю.       – Ладно, хорош тянуть кота за причиндалы. Грабля, проверь оружие.       Подельник послушно потянул из-за пояса штанов короткую толстую пружинную трубку, щелкнул механизмом взвода.       – Вот, все... – заискивающе улыбнулся парень, сунув трубку назад в штаны.       – Смотри только, яйца себе не отстрели, – хмыкнул Руби и решительно оттолкнулся от стойки. Бросил еще один взгляд на Дядюшку Мэта, буркнул: – Последняя комната налево?       Тот закивал:       – Да, в конце коридора. – Покосился на пустующий в столь ранний час зал трактира. – Только быстро, Руби, умоляю! Скоро появятся первые посетители...       – Не дрейфь, – усмехнулся громила. – Не впервой.       И, взмахом руки велев напарнику следовать за ним, направился к лестнице, ведущей наверх, к комнатам постояльцев.

***

      – Руби, а Руби? – захныкал за спиною у главаря щербатый паренек, когда они очутились в коридоре второго этажа.       – Чего тебе, Грабля? – недовольно переспросил тот.       – А что если этот... – парень запнулся, – этот мужик не просто так, не... а... ну...       – А кто? – зло окрысился вожак, даже обернувшись по такому случаю к подельнику и сграбастав его за ворот рубахи. – Ну, договаривай, сопляк, – он слегка встряхнул трусишку.       – Колдун! – давшим петуха голосом пискнул Грабля.       Руби брезгливо отпустил воротник парня и презрительно скривился.       – Ага, еще скажи, целый Взятый из Чар. Или сам Властелин пожаловал. – Он вытащил из кармана такую же точно, как и у Грабли, пружинную трубку и сунул ее ему под нос. – Да хоть бы и колдун какой. Против дротика в упор он все одно ничто! – заверил напарника Руби. – Особливо против двух. Так что, не ссы в компот, рохля, – отвесил парню звонкую затрещину. – Сделаем быстро дело, золото по карманам и – гуляй рванина!       Он окинул быстрым взглядом узкий, освещенный лишь тусклым светом единственной масляной лампы коридор, проверяя, не привлек ли их короткий разговор внимание кого-либо из постояльцев Дядюшки Мэта? Мотнул башкой Грабле и вновь повел его за собой в дальний конец, к едва различимой в темноте старой обшарпанной двери.       Но в пяти шагах от нее вдруг замер сам. Остановился, прислушиваясь.       – Какого...?       Из-за двери явно доносились голоса двух разных человек. И только один из них принадлежал мужчине.       – Он что, бабу к себе привел? – спросил Грабля, заглядывая Руби через плечо.       – Мэт, старый козел, ничего об этом не говорил, – тихо просипел тот.       Неожиданно к голосам за дверью присоединился третий, тоже мужской, но выше и звонче первого.       – Еще один, – потеряно прошептал Грабля. – Уходим? – он с надеждой покосился на главаря.       За дверью послышался смех. Смеялась женщина. Чисто, звонко, как никогда смеются забитые, замордованные жизнью и мужьями, женщины в трущобах Роз. Руби зло сплюнул и, покосившись на подельника, скомандовал:       – За мной. С порога валим обоих мужиков. Бабу оглушить, но не убивать. – Хищно осклабился. – Одним трофеем больше.

***

      Две стремительные тени, сходу вынеся дверь, ворвались в комнатушку, тут же скользнув в противоположные стороны. Щелкнули пружинные трубки. Короткие толстые дротики с чавканьем вонзились в податливую человеческую плоть. А затем наступила тишина.       В комнате не было троих человек. Не было двух мужчин и женщины, заливающейся безмятежным искренним смехом. Лишь невысокая тоненькая фигурка в черном, восседающая, на расстеленном в центре небольшой скупо обставленной комнатушки плаще, опустив голову и скрыв лицо за смолянисто-черными, чуть вьющимися волосами. Подле нее прямо на полу валялся странной формы черный же шлем с глухим, полностью закрывающим лицо забралом. Дротики вломившихся бандитов вонзились ей (ему?) в грудь, чуть повыше едва обозначившихся под плотно стянутой кожей одеяния холмиков груди. Но та, похоже, и не заметила этого, продолжая негромко бормотать что-то себе под нос густым мужским баритоном. Совершенно новым, не имеющим ничего общего с теми тремя, что уже слышали ранее Руби и Грябля, голосом.       – Что за чертовщина? – выдохнул главарь бандитов, поспешно перезаряжая свою пружинную трубку и одновременно шаря растерянным взглядом по крошечной комнате, где вряд ли могли вот так вот быстро спрятаться несколько человек.       Грабля испуганно пискнул. Бесполезная уже трубка заплясала в его дрожащих руках.       – Не стой как столб, идиот! – зарычал Руби. – Стреляй!       Фигура на полу неожиданно вздрогнула и умолкла. Медленно подняла голову вверх, взглянув на незваных гостей. Грабля тихонечко завыл. Вновь сухо щелкнула трубка Руби, и еще один дротик вонзился в грудь женщины с прекрасным, будто выточенным из белоснежного мрамора, лицом чуть пониже первых двух. А следом туда же ударил и извлеченный из-за голенища сапога нож. Но женщина лишь засмеялась в ответ. Голосом ребенка. Тягуче потянулась, поднимаясь на ноги, и ухватилась за рукоять торчащего прямо из-под левой груди ножа. С силой рванула его из себя. Послышался треск лопнувшей кожи, и от дротика к дротику и к дыре, оставленной клинком Руби, потянулся змеящийся разрез. Целый лоскут облачения незнакомки внезапно сполз вбок, словно та распахнула ворот, спасаясь от духоты, невольно при этом обнажив одну грудь.       – Стреляй! – уже не столь уверенным голосом повторил главарь, трясущимися руками пытаясь нашарить в карманах дротики для трубки.       Но Грабля его просто не слышал. Как зачарованный он следил за прекрасной незнакомкой, с презрительной миной уронившей нож на пол и шагнувшей навстречу мужчинам. По губам ее скользнула обольстительная, обещающая неземное блаженство улыбка, затянутые в черную кожу руки простерлись вперед. Она что-то зашептала, прикрыла веки и, оттолкнувшись от пола, вдруг закружилась на месте на одной ноге. Трубка Руби успела выстрелить еще раз, но в следующий миг во все стороны от извивающейся в невероятном диком танце фигуры в черном рванула непроглядная чернильная тьма. И грянуло безмолвие.

***

      Когда по лестнице со второго этажа вместо Руби и его дружка спустился тот самый постоялец, по душу которого и пришли головорезы, Дядюшка Мэт не на шутку струхнул. Когда закутанный в плащ незнакомец безмолвной тенью скользнул к стойке и вытянул в его сторону руку в черной перчатке, сердце нечистого на руку владельца постоялого двора ушло в пятки. Но когда он заговорил, Мэт просто окаменел.       – В мою комнату нанесло немного мусора, – послышалось из-под низко надвинутого на лицо капюшона. – Надо бы убрать, хозяин. – В руке незнакомца сверкнула золотая монета, задребезжала о стойку. – Чтоб к моему возвращению было чисто.       Развернувшись, постоялец прошествовал через весь зал и исчез за порогом. Входная дверь тихонько прикрылась за ним, а Мэт так и остался стоять неподвижно на месте, слепо пялясь в пространство куда-то перед собой. Не обращая внимания ни на одиноко застывшую на грязной исцарапанной стойке новенькую золотую монету, ни на потерявшую всякий страх крысу, таки протиснувшую свое тощее тельце меж половиц и теперь деловито обнюхивающую его штанину. Дело в том, что все реплики незнакомца были произнесены тремя разными голосами. И только последний из них принадлежал собственно ему самому. Первые же два, и Мэт мог в этом поклясться, были голосами Руби и его дружка Грабли. Вне всяких сомнений!       Крыса пронзительно пискнула и вонзила зубы в лодыжку человека.