hell(o).

"У меня к тебе боль, что режет напополам живот и ломает об перила открытого балкона холодными наполовину зимними вечерами".

_________________________________ Placebo - Post Blue _________________________________

А больше и ничего. Чонгук знает, что сказать бы такого не смог даже под прицелом. Все дело в воде, которую льет между ними Чимин. Веселый, заботливый, разговорчивый Чимин, отворачивающийся от серости Чонгука ровно на 180 и уходящий туда, в свою шальную жизнь, веселиться. Глаза напротив ведь просто глаза офисного планктона в гладко выглаженных серых пиджаках, галстучках бордовых и чисто белых футболках без намека на рисунок. Такие люди слишком скучные, такими можно пренебречь, а на свете и нет ничего проще для Чимина, который только-только созревает в свои 19. Молодость. Молодость, мать ее, улыбается Чонгук в свои 25. Улыбается, потому что отходил по клубам в далекие 18 и сейчас, в общем-то, смотрит на Чимина даже как-то свысока. Его, такого рыжего, не удержать рядом с собой ни на одну лишнюю минуту, чтобы просто посидеть в тишине на диване и обняться. Чимин, мать его, веселый и разговорчивый, будет балаболить, дергаться и улыбаться, а потом ловко выпутается из плена чужих рук и со своим "ну, мне пора" убежит на очередное мероприятие. Одиночество Чонгука скрашивается тремя часами по вечерам в будние дни и может быть по утрам в выходные, когда младший заваливается со своим похмельем в обнимку. И ничего определенного, конкретного, обозначенного и запланированного. Чиминов смех называется: ты же знаешь, что я и без тебя прекрасно проживу. Чиминовы прикосновения говорят: не больно-то и хотелось. В чиминовы глаза достаточно просто посмотреть, чтобы сквозь напыщенную крутость и пафос свободолюбивого подростка увидеть простой человеческий страх однажды просто оказаться никому ненужным, непригодным для жизни, хотя он старательно прячет это под нависающей челкой и за покусыванием губ. Это смешит Чонгука, который забрал себе уже достаточно, чтобы вытравить из своей жизни этого малого. Забрал его секс, девственность и время. А больше-то у Чимина ничего и нет, хоть он ведет себя высокомерно и пренебрегает, натягивая отношения контрабасовой струной. В таком случае Чонгук готов взять смычок и сыграть на ней, но Да просто жалко этого мелкого, на самом деле. У самого отболело после нескольких месяцев, после тысячного отказа, после тысячного "мы же друг другу никто, да?". Это раньше он думал, что сошел с ума по малолетке и верил его словам, принимая каждое близко к сердцу. Это раньше было бесконечное самокопание по поводу и без, чаще всего на тему "втюрился в мальчишку", чаще всего с укором "детство в жопе заиграло", чаще всего с презрением к себе и бутылкой чего-то крепкого. И Чимин знал, Чимин поэтому и издевался, уходя не попрощавшись и возвращаясь точно так же - неожиданно утром вторника в чужом офисе. С тех пор прошла целая вечность кажется, Чимин все еще играет в игру "поймай меня", а Чонгуку уже наплевать. Отболело и отпало. И он готов доказывать это сколько угодно мелкому, подставляясь по его "удары" исчезновениями и под игру слов. Чонгук больше не верит. Это рыжеволосый колеблется где-то на грани своих чувств и ведет с собой внутренние диалоги на тему "как не сойти с ума от Чон Чонгука". Хотя все уже сказал, хотя тысячу раз отказывался от Чонгука и его этой нежности, мокрости, прелести. Считай, ему повезло - Чонгук делает вид, что не замечает прозак в левом кармане его парки. И смешно. Смешно, сука, до отчаянного желания выкрикнуть в лицо все, что он о нем думает, о крутом и пафосном Чимине, которого и рядом держать в принципе незачем. Чонгук готов матом, готов прижимать к стенам всем телом и смотреть с ненавистью глаза в глаза, Чонгук может в разных позах, разными методами доходчиво и четко объяснить Чимину где его место, может просто наорать и вышвырнуть за дверь сегодня же, сию же секунду, в первый же день бы мог. Это ему ничего не будет стоить. Потому что тот всегда возвращается. It's in the water, baby. It's in the pills that pick you up.