Смерть в фамильном замке

    Я старалась внимательно слушать то, что мне вещал лорд Силтон, не глядя налево – туда, где возился секретарь баронета. Хитрый «мистер Ким» сновал туда-сюда: от своего стола к копировальному аппарату и обратно; ежеминутно что-то брал с рабочего места сэра Лесли, споро возился с документами. Сам хозяин кабинета умудрялся не обращать внимания на корейца, но для меня это было почти невыполнимой задачей: я сгорала от желания порасспросить этого авантюриста о том, как он умудрился оказаться здесь раньше меня. И самое главное – почему. Санни ловко барабанил по компьютерной клавиатуре, ни разу не посмотрев в мою сторону. Азиат вел себя так, будто мы не были знакомы, и он, честно говоря, справлялся с этим куда лучше меня. Глубоко вздохнув, я подняла взгляд на баронета и постаралась слушать его повнимательнее, ведь с этого момента от меня зависела сохранность его жизни. И я обязана была справиться. Сэр Лесли, пошарив в письменном столе, с торжествующим возгласом достал из одного из ящиков ворох фотографий и шмякнул их прямо на стопку документов. – Это вся моя семья, – начал он, стуча пухловатым пальцем по верхнему снимку. Я взяла фото в руки и нахмурилась. В центре гордо стоял сам глава этой клики, подбоченившись и глядя в объектив камеры с добродушной улыбкой. Справа примостился высокий субъект с приятным, но костистым лицом, обнимающий явно скучавшую здесь блондинку. – Мой старший сын, Гордон, – пояснил сэр Лесли. – И его супруга, Сара. До замужества она играла в «Золотой Звезде» и была довольно успешной артисткой. Очень жаль, что театр сейчас не так популярен, как был в мои годы. Помню, студентом я каждую неделю бегал на спектакли... Эх, весёлые то были деньки! Я сдержанно кивнула. С другой стороны от лорда-весельчака стоял пожилой господин с лицом аскета, у которого явно болел зуб. Рядом притулилась полноватая дама, закутанная в три шали и собственнически схватившая за локоть какого-то меланхоличного хлюпика в очках. – Мой брат, Ричард, – баронет ткнул в лицо аскета. – Кэтрин, моя сестра, а также её сын, Оливер. Муж Кейт погиб на Ближнем Востоке в конце восьмидесятых. Прекрасный был человек, доложу я вам! Авиатор, бесстрашный ас! Если бы он занялся воспитанием своего потомка, то тот явно бы не был сейчас... тем, кем является. Я приподняла брови, но сэр Лесли не стал продолжать свою тираду, так что мы вернулись к фотографии. Справа от Оливера стояла невероятно красивая женщина. Если бы не кислое выражение лица, то равных ей бы не было. На траве у её ног сидела Джемма, приветливо улыбавшаяся фотографу. Рядом с блистательной полукровкой валялся субтильный джентльмен в очках. Он нехотя растянул рот в гримасе, мало напоминавшей радостную. Его одежда — скучный твидовый костюм – заставила меня слегка ахнуть, ведь именно по ней я опознала того господина, что разговаривал с дамой во внутреннем дворике. Личность его собеседницы я пока не могла установить, но подозревала, что это была наша бывшая актриса. – Моя дочь, – в голосе баронета послышалась явная гордость. – Джоан в юности была бунтаркой, убежала за границу, там вышла за этого прохвоста Саронетти. Единственная положительная вещь в их браке – это Джемма, моя славная девочка. Слава богу, что теперь они здесь, в Англии, ведь эти макаронники, чуть что, хватаются за нож. Рядом – Леонард, мой третий сын, поэт и романтик. Я покивала, как китайский болванчик. В моём мозгу ещё отчётливо звучали слова моей жгучей провожатой, которая наградила дядю Лео меткой кличкой «Мистер Зануда». Последними на снимке были четверо – на первый взгляд, типичная счастливая семья. Слегка рыхлый муж с расфокусированным взглядом и в шляпе, облаченная в простое платье жена со спокойными глазами, безмятежно взиравшими на мир, и два мальчика-близнеца лет одиннадцати, которым стоило явного труда стоять на месте. – Это Джордж, мой младшенький, – прокомментировал сэр Лесли. – Его супруга. Валентайн, из местных: она является дочерью нашего священника. Кстати, пастор Хоуп даёт просто отменные службы по воскресеньям, я вам настоятельно рекомендую! Я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть: лорд говорил о церкви как о какой-то пивной, предлагая продегустировать тот или иной напиток. Пожалуй, я воздержусь от пастора Хоупа и его проповедей, ведь у меня и без того дел невпроворот. Фотография, несмотря на весь её колорит, практически ничего мне не сказала, лишь только обогатила меня представлением о внешности каждого из членов семьи. Кто они такие, чем живут, чем дышат? Это мне ещё предстояло узнать. Я отложила снимок и чуть наклонилась вперёд. Теперь настала пора опроса из первых рук; надеюсь, что потенциальная жертва меня не разочарует. – Что именно натолкнуло вас на мысль о готовящемся покушении, сэр? – спросила я, не сводя с лица моего визави внимательного взгляда. Баронет тут же посерьёзнел и, откинувшись на спинку своего комфортного викторианского кресла, закусил нижнюю губу, беспомощно оглядываясь по сторонам. – Всё началось около полугода назад, – начал он, потирая лоб. – Джоан и Джемма тогда только вернулись домой, и это произвело весьма странный эффект: все потянулись в Баттерби-Холл... Я имею в виду, Гордон не навещал нас с момента своей свадьбы, а тут вдруг зачастил, Кейт с Оливером вновь вернулись сюда на постоянной основе, да и Ричард отказался от лондонской квартиры... Я не хочу сказать, что я недоволен; напротив, я был готов плясать от радости, но с тех пор что-то пошло не так. Лорд Силтон замолчал и потупился. Санни, бросив на своего патрона пронзительный взгляд чёрных глаз, тут же снова вернулся к бумагам, однако этот жест не остался незамеченным мной. Я скосила глаза на корейца, но тот уже преспокойно вернулся к своим обязанностям и колотил по клавишам, демонстрируя чисто деловой подход. Но я-то знала, что это было совсем не так. Интересно, что именно здесь понадобилось этому азиатскому варианту Арсена Люпена? Я задумалась об этом, но тут же встрепенулась: сэр Лесли, взявший себя в руки, продолжил свой рассказ: – После семейного ужина я почувствовал недомогание. Сначала я не обратил на это внимания, в конце концов, мне уже за семьдесят, и я не могу есть всё, что захочу. На следующее утро мне стало лучше, но вечером всё повторилось, и Дженкинс вызвал доктора. Последний, выслушав мои жалобы, долго расспрашивал, что именно я ел, хмурился и хмыкал, а потом, выписав рецепт на микстуру, посоветовал не злоупотреблять жареным. Два дня я не сидел со всеми за одним столом, и моё здоровье полностью восстановилось. На третьи сутки я спустился для ужина и снова почувствовал себя плохо. Я решил самостоятельно позвонить врачу и поднял трубку вот этого аппарата, – он указал на старомодный дисковый телефон. – Как оказалось, кто-то в этот момент разговаривал, и я услышал обрывок фразы, который... Лорд Силтон снова вздохнул и как-то сразу сник. – Кто-то сказал: «Всё будет кончено, когда старик, наконец, сыграет в ящик, и я об этом позабочусь», – завершил он. Я напряглась и, вытащив из кармана блокнот, начала делать записи, не забыв отметить, что мне нужен новый карандаш. Или четыре. – Чей это был голос: мужчины или женщины? – спросила я, строча, что есть силы. Баронет пожал плечами. – Он был приглушен, – вымолвил он. – Мне показалось, что мужчины, но... но я не могу утверждать этого с уверенностью. – Вы опустили трубку на аппарат до того, как тот, кого вы услышали, закончил разговор? – Да, разумеется, – лорд удивленно воззрился на меня. – Я был в таком шоке, что даже забыл про врача. А это важно? – Очень важно, – откликнулась я, закусив губу. – Это означает, что теперь злоумышленник знает о том, что кому-то известны его намерения. – И теперь он будет поосторожнее? – полюбопытствовал сэр Лесли, склонив голову к плечу. – Возможно, – ответила я, решив не посвящать хозяина поместья в свои мысли. Я не хотела пугать добродушного баронета, но то, что потенциальный преступник подозревал о том, что о его планах кто-то проведал, являлось не очень хорошим признаком: это могло подстегнуть его в желании побыстрее расправиться с жертвой. Я жаждала оказаться неправой, но, увы, статистика и психология – это две неумолимые дамы. Начав задавать моему милому клиенту вопросы о том, сколько лет он знает слуг, не приезжал ли в течение последних месяцев в замок кто-то незнакомый, откуда они достают продукты, я исподволь наблюдала за ним. Сэр Лесли с готовностью информировал меня, но складывалось впечатление, что он хотел, чтобы я сыграла роль не детектива, а, скорее, духовника. Баронет желал, чтобы я доказала невиновность всех его домашних, определив, что всё это – лишь стечение неблагоприятных обстоятельств. Моя гипотеза подтвердилась, когда мы перешли ко второй части опроса, и я попыталась выяснить об опасных склонностях ближайшего окружения лорда Силтона (если таковые были). Хозяин Баттерби-Холла тут же заупрямился и заявил, что ничего подобного за своей семьёй не замечал. Он не желал раскрываться, и потому я решила просто закончить наше маленькое интервью. Поблагодарив вновь повеселевшего баронета за теплый прием и информацию, я поспешила откланяться. Выйдя из кабинета, я оказалась в коридоре, увешанном картинами, и не представляла, куда идти. Как и многие родовые гнезда, Баттерби-Холл мог похвастаться извилистыми коридорами, кучей комнат, лестниц и отсеков, и заблудиться тут было делом пяти минут. Что я с успехом и осуществила. Свернув в какой-то боковой ход, я очутилась в помещении, которое напоминало склад: довольно большая комната была заставлена мебелью, птичьими клетками и корзинами, а сбоку притулился рояль, который когда-то блистал великолепием. Сейчас прекрасный инструмент грустно простаивал под толстым слоем пыли, и на нём, скорее всего, уже давно никто не играл. Я подошла ближе, обходя кресло с ободранной обивкой и столик, стоявший на боку, и нажала на одну из клавиш. В ответ мне была лишь тишина. – Кажется, эта штука не работает, – раздалось у меня за спиной. Я резко обернулась и фыркнула: в дверном проёме, облокотившись о косяк, стоял Санни. – Тут всё не в лучшем состоянии, – проговорила я, указывая на трехногий стул с потрескавшейся спинкой. – У них не принято ничего выбрасывать? – Эти вещи хранят в себе воспоминания, – откликнулся кореец, подходя ближе и проводя длинными пальцами по поверхности кособокого трельяжа, оставляя за собой след в пыли. – Эти вещи хранят только грязь и плохой фэн-шуй, – отрезала я. – Они годятся лишь на растопку для британских каминов, а Силтоны могли бы использовать это помещение и порациональнее. Азиат улыбнулся и смерил меня изучающим взглядом. – Рациональное – это далеко не всегда самое лучшее, – выдал он. – Нужно иногда впускать в свою жизнь капельку романтизма. Потерять голову – это порой весело, разве нет? – Нет, – возразила я. – Этот хлам говорит о том, что кое у кого голова отсутствует чуть ли не перманентно, а это чревато проблемами. Но довольно об этом; лучше скажи, почему ты меня преследуешь? Санни изумленно посмотрел на меня. – Но, милая Нэнси, – обманчиво невинным тоном протянул этот Макивавелли, – я оказываюсь во всех точках мира, где мы с тобой встречались, раньше тебя. Это ты меня преследуешь, а не наоборот. Я задумалась, а потом широко улыбнулась. А ведь он прав! Везде, где мы пересекались, этот любитель Марса и шоколада меня опережал. Но тогда как?.. – Судьба, – проговорил кореец, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Хочешь, выведу тебя отсюда? – Подожди, – я выставила ладони вперёд. – Сначала расскажи, зачем ты здесь. Секретарь лорда – это мелковатая позиция для кого-то с твоими мозгами. – Она временная, – махнул ладонью азиат, глядя на плотно занавешенное окно. – И намного важнее, чем кажется. Ты ведь слышала про египетские раскопки? – В тех краях постоянно работают археологи, – убежденно сказала я. – Эти конкретные находки чем-то отличаются? Санни кивнул и вытащил из кармана джинсов сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, он протянул распечатку мне, и я взяла её, мысленно готовя себя к самому фантастичному. Но на стандартном альбомном формате обнаружился всего лишь скелет – проекция рентгеновского изображения, снятого, видимо, с мумии. Я с удивлением подняла глаза на мечтательно уставившегося в сторону окна корейца. – Боюсь, я не вполне понимаю уникальный ход твоих мыслей, – промолвила я. Азиат вздрогнул и подошел ко мне ближе. – Посмотри сюда, – он ткнул пальцем на изображение черепа. – Не видишь ничего необычного? Я молча помотала головой, и Санни лукаво улыбнулся. – Глазницы, – объяснил он. – Они чуть вытянутой формы. – И что? – пожала плечами я. – Мне кажется, это вполне допустимо с точки зрения антропологии. – Верно, – азиат внезапно щёлкнул пальцами, заставив меня подпрыгнуть. – У монголоидов впадины имеют именно такую форму. У меня, например, – он указал на свои чёрные глаза, – у других представителей жёлтой расы. Но суть в том, дорогая Нэнси, что египтяне – европеоиды, и их глазницы должны быть круглыми. Я поджала губы. Он прав: в Древнем Египте вряд ли располагался Чайна-Таун, да и иноземца не стали бы с такой тщательностью бальзамировать. – Это может быть генетическая аномалия? – высказала предположение я, поднося лист бумаги ближе к глазам. – Я сомневаюсь, – покачал головой Санни. – Остальной скелет выглядит гармонично и безо всяких дефектов, за исключением кое-чего любопытного... Он обвел кончиком указательного пальца часть грудной клетки скелета, и я послушно всмотрелась в указанную область. – На рёбрах видны какие-то утолщения, – неуверенно проговорила я. – Что это? – Переломы, – спокойно ответил кореец. – Залечившиеся переломы. С этими словами он кивнул мне и стремительно вышел из помещения, сделав мне знак следовать за ним. Постояв с секунду на одном месте, я быстро сложила распечатку и, спрятав её в свой карман, поспешила за длинноногим азиатом.