Мята

Как-то в далеком-далеком детстве, когда Энди был уже достаточно большим для того, чтобы запоминать длинные предложения, он услышал от своей сестры одну фразу, которая была непонятной для четырехлетнего мальчика, но спустя двадцать с лишним лет превратилась чуть ли не в краткое описание смысла его жизни. - Этот мудак отравляет мою жизнь каждым своим действием, и это при том, что он просто игнорирует мое существование! – плакалась подруге в телефонную трубку Риз, а маленький Энди смотрел на нее, играя на ковре, и вообще ничего не понимал из того, что она там говорила. А вот сейчас он все понимал. Даже слишком хорошо. И это как-то угнетало. У Эшли Парди длинные волосы, слишком женственные черты лица и мягкое, почти нежное рукопожатие, что совсем не соответствует представлению Энди о настоящем мужчине, или что ему там вдалбливал в голову отец. А еще у Эшли есть девушка, которая неделю назад стала его невестой, вызвав многочисленные шутки про лесбийские свадьбы со стороны Энди. У самого Энди – никого, даже его любовник сбежал, не вынося постоянных скандалов и бардака в квартире. Все, что есть у Энди – это красивые глаза, сарказм и работа. Работа, которую он ненавидит до зубовного скрежета, и начальник, к которому у Энди уважения меньше, чем к проститутке, которая появляется каждый вечер в его районе в поисках клиентов. Эшли Парди не думает об Энди, который приходит ровно в восемь тридцать, а уходит строго в шесть, именно так, как указано в распорядке рабочего дня. Эшли Парди не думает об Энди, который задумчиво теребит край рубашки, перечитывая недельный отчет, иногда бросая на него долгие взгляды через стеклянную перегородку, если подняты жалюзи. Ему это просто не нужно. У Эшли, в отличие от него самого, есть все – невеста-скоро-жена, любимая (!) работа, любовник, которого он почти не скрывает, регулярно трахая прямо на той же работе, и сам Энди, о существовании которого он вспоминает только когда нужны какие-то отчеты или когда ему хочется выпить чаю. Чай обязательно должен быть с двумя ложками сахара и мятой, запах которой Энди ненавидит, и честное слово, когда-нибудь он не выдержит и точно плюнет в чашку, а сахар не положит вообще, или вместо двух ложек добавит восемь. А лучше девять. Энди приезжает домой на метро, проходит в гостинную, по дороге сбрасывая ненавистные официальные туфли, включает метал потяжелее и представляет себя в постели с Эшли Парди. Криво ухмыляется и думает, что было бы неплохо поиграть в изнасилование – Эшли-жертва смотрелся бы очень горячо, прижатым к офисному столу Энди, не будь у него портящих всю внешнюю хрупкость подкачанных рук и на всю голову чокнутой невесты, прибегающей к женишку на работу каждый обеденный перерыв. На работе все считают Никки милой и очаровательной, а у Энди от ее визгливого голоса болит голова, и становится душно от насыщенного запаха французских духов. Никки как-ее-там уже познакомилась со всем коллективом, и, соответственно, с Энди она тоже успела поговорить. Но после недолгого разговора, наполненного его ядовитыми и/или саркастичными шутками, они не разговаривают совсем, а только кивают друг другу в коридоре при встрече. А Энди каждый раз так хочется спросить, каковы на вкус губы Эшли Парди. Просто так, чтобы начать дружеский разговор, в котором он, может быть, мог бы извиниться за грубость – ну такой он человек, ничего не поделаешь. Впрочем, этот вопрос он вполне мог бы задать Джейку Питтсу, с которым он встречается в курилке каждый день во время обеденного перерыва. - Эй, Джейк, - говорит ему Энди в своем воображении, хотя на самом деле он просто сверлит взглядом его макушку, которую становится видно, если немного выглянуть из-за перегородки между столами, - А не ты ли испачкал пиджак Эшли так, что его пришлось оставить здесь, потому что пятно слишком большое? А если Никки, с которой вы так мило пили чай в прошлый вторник во время перерыва, узнает настоящую причину того, почему ее жених держит на работе несколько запасных рубашек? Что она сделает с тобой, Джейк? И что будешь делать ты, когда получишь Эшли в свое распоряжение? Предложишь ему быть твоей девушкой? Эшли Парди шутит, глупо, но очень смешно, а Энди не до смеха, когда он видит, как Джейк прыскает, прикрывая рот ладошкой, и он раздраженным негромким голосом просит не мешать работать. Джейк снова хихикает, а Эшли бросает на него сердитый взгляд. Энди с не скрытым презрением рассматривает его тонкие изогнутые брови и челку, аккуратно спадающую на глаза. Каково бедняжке Никки, когда свет в спальне не гаснет, и она видит это не по-мужски миловидное личико, искривленное в экстазе? Энди и сам был бы рад узнать, проверить на собственном опыте, до крови прикусывая губу и до синяков сжимая пальцы на бедрах Эшли. - Парди, - презрительно и высокомерно говорит Энди, ведя с ним воображаемый разговор, - Знаешь, в нашей жизни не все крутится вокруг буйства наших гормонов. А с другой стороны может ты и прав, и других таких вещей в нашей жизни нет. Тогда я прекрасно понимаю, почему не хватает одной девушки – она же не может засадить тебе в твою прекрасную задницу. Энди раздраженно кривится всякий раз, когда видит Эшли, развратно качающего бедрами и неприкрыто обжимающегося с Джейком Питтсом по всем укромным местам. Больше всего в этой ситуации его раздражает то, что никто, ни одна живая душа не замечает этого, а значит, никто не осуждает неверного Эшли и никто не жалеет бедную милую Никки. Энди тоже не жалеет ее до того момента, пока в понедельник, после трехдневных выходных, не замечает, что Джейк как-то странно ходит, хотя час назад с ним все было нормально, и не приходит к выводу, что все у Эшли в этой жизни слишком хорошо. - Никки, бедняжка, - захлебываясь собственным сарказмом думает он, доставая из ящика стола блокнот и ручку, - Кто поможет тебе и не даст сбиться с правильного пути, потратив лучшие годы своей жизни на такого мудака? Только я. Никто не хочет помогать обманутой девушке, так что Энди знает, что делать. Вариантов было много. Например, такой: «Уважаемая Никки! Примите, пожалуйста, к сведению, что Ваш жених состоит в интимной связи со своим подчиненным, Джейком Питтсом. Ваш дорогой друг». Или можно так: «Никки, милая, раскрой глаза! Ты больше не можешь удерживать своего жениха на поводке, так что делай что-нибудь! Искренне твой, аноним». А можно совсем уж жестко: «Дорогая Никки! Поздравляю тебя, ты можешь относиться к тем девушкам, которые превращают своих парней в геев. Ты – молодец! Я горжусь тобой! Твой большой поклонник». Ладно, это было бы слишком даже для Энди. Он исписывает четыре листа, и, наконец, добивается идеального варианта. Письмо-записка получается коротким и лаконичным, а подписи Энди не оставляет никакой – грязные дела совершаются в тайне. Он быстро печатает его и отравляет факс ей на работу – ради такого дела стоило попотеть, чтобы узнать все необходимые данные. - Упс, кажется, я испортил чей-то день? – ухмыляется по себя Энди, склоняя голову над документами, - Но это ради твоего же блага, Никки. Мне так жаль, - мысленно хихикает он, скашивая взгляд на стеклянную перегородку. Жалюзи сегодня закрыты. Никки так и не становится Парди и больше не приходит к нему на работу. Энди глубоко вдыхает душный воздух офиса без примесей духов и постоянно сдерживает счастливую улыбку. Джейк Питтс ходит мрачный и больше не обтирает углы в обнимку с Эшли, на котором и вовсе лица нет. Джейк выкуривает по несколько сигарет за перерыв, не смеется, отвлекая всех от работы, и думает, что это он во всем виноват. А Энди, вроде как, не при делах. И ему нравится это положение вещей. - Джейк, ты такой странный, - думает Энди, наблюдая за ним в очереди к кофе-автомату, - На твоем бы месте я бы схватился за Эшли и не отпускал его, ведь Никки больше нет, и ничего его не держит. Что же ты тормозишь, а? Через две недели Энди понимает, что зря считал Джейка глупым и неопасным – он слушается мысленного совета Энди и снова начинает свои заигрывания. Эшли снова улыбается и качает бедрами, смешки и шутки возвращаются, количество выкуриваемых сигарет уменьшается, и тогда Энди Бирсак понимает, что нужно действовать. И для этого у него есть еще один, не менее безотказный план. У Эшли Парди – выглаженая рубашка и полурастеряный-полуозлобленный взгляд в экран своего ноутбука, у Энди – по-новому зачёсанные волосы и кеды вместо туфель – надоело все до ужаса, и как-то наплевать уже, что ему скажут и скажут ли вообще. Эшли смотрит на историю запросов принтера, выведенную на экран, и тянется к телефону. Эшли Парди умеет складывать в уме два и два не хуже Энди Бирсака, но в отличие от него, он умеет заметать следы. - А как еще я мог заставить тебя заткнуться? – шипит Эшли, зажимая рот Энди ладонью, совсем не так нежно, как при рукопожатиях, и Энди убеждается в том, что он все понимал не правильно, когда к столу прижимают именно его. Энди слабо вырывается и что-то говорит ему в руку, когда Эшли стягивает его брюки одним рывком прямо до колен, а потом тянется к ширинке своих. Энди мог бы сказать, что это то, чего он хотел, потому что вот оно – изнасилование, и свет включен, так что лицо Эшли будет прекрасно видно, только нужно оставаться лицом к лицу. Руки, оказавшиеся не такими женственными, разворачивают Энди, укладывают его на стол, прижимают его запястья к дереву. И в этот момент Энди становится стыдно, ужасно стыдно за то, что это оказывается даже лучше того, что он себе представлял, и что ему это действительно нравится. Видимо, в подчинении есть что-то такое… Или это все-таки победа? - Давай, Джейк, постучись в дверь со своей застенчивой улыбочкой и посмотри на нас прямо сейчас. Но Джейк не стучит, жалюзи опущены, экран ноутбука давно погас. Эшли двигается быстро, грубо, тянет Энди за волосы так сильно, что в уголках глаз возникают слезы, и определенно становится понятно, почему и Никки, и Джейк бегали за ним с мучительным взглядом, болезненным ожиданием и тянущей тяжестью где-то внизу живота. Пряжка ремня брюк Эшли больно врезается в колено, а запах мяты, который бьет Энди в нос, еще более неприятный, чем хлестко ударяющие по лицу кончики чужих волос. Энди закрывает глаза и старается не вдыхать лишний раз навязчивый аромат, от которого его вот-вот стошнит, но Энди терпит. Терпит свою победу. Энди поправляет свою одежду, стараясь не встречаться с Эшли Парди взглядом, когда выходит из кабинета и возвращается на свое рабочее место. Где-то за перегородкой Джейк напевает себе под нос какую-то попсовую песенку, и Энди становится совсем тоскливо, когда через полчаса Эшли выходит из кабинета и улыбается Джейку. - Бирсак, принеси мне, пожалуйста, чай через минут пятнадцать, - небрежно бросает он, заходя в лифт. Энди смотрит вниз, на свои запястья с фиолетовыми пятнами, лежащие на коленях. У Энди Бирсака впервые в жизни возникает желание заплакать, и это как-то пугает. - Ты в порядке? – обеспокоено спрашивает его Джейк, когда он со странным выражением лица встает, чтобы сделать чай для Эшли. - Я? В полном, - почти искренне улыбается он и незаметно переворачивает сахарницу над чашкой вверх дном.