Осколки

      Спуститься на мощенную улочку, проскользнув легкой тенью по толстым кроваво-красным плитам черепиц, для ловкого Каса, привыкшего белкой лазить по деревьям эльфийского леса, не представило никакой сложности.       Спрыгнув на камень мостовой, Кас огляделся. Улочка была пуста. Лишь вдали рвали горло нестройной песней подзагулявшие пьяницы.       Накинув капюшон на голову, юный наследник пробежал вдоль стен таверны и, тщательно запоминая свой путь, чтобы суметь отыскать дорогу обратно, двинулся к темневшей вдалеке громаде королевского замка.       Каса как магнитом тянуло к месту, где он появился на свет.       Но впечатление столица производила тягостное. Все вокруг него носило следы упадка и запустения. Грязь покрывала камень под ногами, и подтаявший снег превратил ее в жидкое месиво, липнущее к сапогам. Нечистоты сливались прямо из окон домов на улицы, и от вездесущей вони не спасала даже свежесть морозца последнего месяца зимы. Многие из домишек бедноты зияли провалами темных окошек, над трубами не виднелся дым, очаги не чем было растапливать, а жилища не освещали даже лучинами. Кас знал, что узурпаторы обложили горожан непомерными налогами, и многие, лишившись всего, были вынуждены покинуть свои дома, чтобы найти пристанище в поселениях на окраине столицы и дальше.       По дороге принцу то и дело попадались нищие, зябко жавшиеся к стенам домов, ища под ними хоть немного тепла и укрытия от ветра. Несчастные тянули руки к наследнику, прося хоть немного денег или хлеба. Маленькие детишки смотрели на него из мотков рваных одеял тусклыми голодными глазами. Тонкие худые пальчики складывались ладошкой, повторяя жест отчаявшихся матерей и отцов.       Сердце юноши сжималось от жалости, но денег при себе Кас не имел, а хлебом запастись не подумал. Нищета и убогость стали уделом его народа, и исправить это надлежало ему.       Кас ускорил шаг и почти добрался до стен королевского замка, когда услышал громкий испуганный крик, который шел из подворотни двух больших каменных домов, что почти смыкались стенами друг с другом. Голос позвал на помощь, и Кас, не раздумывая, бросился на крик.       Завернув за угол, он увидел тонкую фигурку паренька, что неумело отбивался длинным кинжалом от наседавших на него четырех здоровяков, вооруженных кто мечом, а кто просто деревянной палицей.       Поняв, что жертва грабителей сам не отобьется, Кас вытянул меч и ринулся в атаку.       Противостоять его мастерству, полученному от Тар-Наля и Линтона, четверка достойно не могла, но решила задавить их количеством, и на свист одного из амбалов из темноты выступили еще двое.       Касу пришлось перейти к обороне, и он сомкнул спину со спиной паренька, который, поняв, что ему пришли на помощь, осмелел и принялся отмахиваться кинжалом с бОльшим оживлением.       Кас сумел ранить трех из нападавших и уложить на камень мостовой еще одного, прежде, чем разбойники поняли, что жертва оказалась им не по зубам и исчезли, подобрав своих раненных в ночи.       Отдышавшись, Кас, натянув капюшон поглубже, чтобы скрыть лицо, развернулся к незнакомцу.       Тот стоял согнувшись и тяжело дыша, уперев ладони в колени. Когда он разогнулся, свет луны упал на его лицо и Кас почувствовал, как прервалось его дыхание.       Тот, кого он сперва принял за подростка, оказался одного с ним возраста. На Каса смотрел белокурый (пару прядей выбились из-под капюшона) юноша с большими серо-зелеными глазами, тонкими чертами лица и красиво очерченными губами. Незнакомец робко улыбнулся и протянул руку. — Я должен поблагодарить Вас за помощь. Кажется, я был не слишком благоразумен, решив попутешествовать в ночи.       Кас был виновен в том же, потому пожал руку с легким фырканьем. — В своем неблагоразумии Вы не одиноки.       На щеках незнакомца разлился румянец, Кас слишком долго жал его руку, не желая выпускать тонкие хрупкие пальцы. Осознав, что рукопожатие затянулось, Кас поспешно разжал пальцы. — Но все же, не стоит гулять в ночи без меча, — упрекнул он. — Вы правы, — незнакомец тщетно пытался рассмотреть лицо Каса под низко надвинутым капюшоном, видеть он мог лишь подбородок и губы, да еще приметные браслеты эльфийской работы на запястьях своего неожиданного защитника, украшенные священным камнем эльфов — бериллом. — Мне стоит поставить благодарственную свечу в святилище за Вашу помощь, господин.       Он замолчал, ожидая, что его спаситель представится, но Кас не спешил открыть свое имя. — Не стоит, — сказал он. — Могу ли я проводить Вас до дома?       Сероглазый, смешавшись, озирнулся на королевский замок. Кас, проследив его взгляд, вздернул брови. Уж не принадлежит ли незнакомец к любимчикам узурпаторов?       Но парень успокоил его сомнения, сказав, что живет неподалеку от дворца у своего дядюшки-пекаря и согласился на то, что отправиться в обратный путь вдвоем будет умнее, чем путешествовать в ночи в одиночестве.       Повернувшись, он первым нырнул во мрак ведущей к дворцу улочки, и Кас последовал за ним.       Несколько домишек они прошли в молчании, между домов гулял промозглый ветер, который сорвал с головы сероглазого капюшон плаща, открыв белокурый волос, стянутый в аккуратный короткий хвостик на затылке. Кас невольно залюбовался тонкой длинной шей и маленькими аккуратными ушками паренька, тот явно был на пару лет младше него. Верхнюю кромку правого уха венчало небольшое серебряное колечко, говорящее о том, что тот был первенцем в семье. Возможно, и единственным ребенком.       На одном из углов белокурый поскользнулся и Кас поспешил подхватить его за талию, удерживая от падения. Мальчишка на ногах устоял, но только потому, что в последний момент успел вцепиться в плечи Каса. Их лица оказались так близко, что дыхание, вырывавшееся из губ сероглазого, обдало теплом щеки Каса. Их взгляды слились в одно целое, и руки Каса, лежавшие на талии сероглазого, сжались сильнее. Желание поцеловать мальчишку застало его врасплох, удивив и смутив одновременно.       Он знал его без году неделя, а уже ощущал себя так, словно нашел нечто всегда принадлежавшее ему и лишь утерянное на время. — Простите, — покраснев пролепетал сероглазый, отворачивая лицо, — я так неловок.       Кас, моргнув, разжал пальцы. Наваждение ушло и он смог вернуть себе трезвость сознания. — Ничего страшного, — ему удалось улыбнуться, скрыв свое волнение.       На сей раз его не спешил отпустить уже сероглазый, продолжая держать руки на плечах Каса.       Неподалеку залаял пес, и мальчишка, встрепенувшись, отлип, бормоча под нос извинения. Дальнейший путь они проделали в молчании. У самого забора, что ограждал королевский дворец от домов горожан, сероглазый остановился у скромного и опрятного домика в один этаж. Часть дома занимала булочная, куда сероглазый и намеревался нырнуть, наскоро попрощавшись со своим спасителем.       Но Кас убежать ему не дал, ухватил за запястье и повернул к себе. — Я найду тебя, — сказал он голосом не терпящим возражений, не поясняя зачем и почему, словно сероглазый и сам знал, что их встреча не может быть последней, — через два дня на этом же месте.       Сероглазый отчаянно покраснел, однако кивнул, соглашаясь.       Кас, подумав, стянул с руки один из браслетов, с крупными бусинами из малахита, что сплела ему названная сестра, и надел на руку мальчишки.       Тот, растерянно приняв дар, накрыл его второй рукой. Поблагодарить не успел — Кас быстро обнял его и тенью растворился в темном переулке.       В таверну он вернулся без затруднений, ориентироваться в любой местности его учили и Наль и Линтон. Взобравшись на стену, Кас, балансируя руками, пробежал по коньку крыши, спустился на карниз и ногами вперед впрыгнул в комнату. Приземлившись на корточки, Кас сбросил упавшую на глаза челку и уже поднявшись на ноги понял, что в комнате он находится не один. У двери в комнату застыл, сложив руки на груди Наль, Линтон стоял рядом с рассерженной Алеадой. Она единственная выпустила эмоции на лицо и заговорила первой. — Как ты мог быть таким безответственным, Кас? — упрекнула его приемная мать. — Знаешь ли ты, сколько отсутствовал? — Я хотел посмотреть на город, которым мне предстоит править, — оправдался он. — А то, что ты мог не дожить до того момента, как он станет твоей заботой? — подал голос суровый Линтон. — Знаешь ли ты, как опасна столица? — Теперь знаю. — На тебя надеется вся страна, Кас, — заговорил и Наль, — если ты позволишь себе глупо погибнуть, ты лишишь свой народ шанса вернуть то королевство, каким оно было при твоем отце.       Напоминание об отце, убитом узурпаторами, и долге перед страной, усовестило Каса, заставив опустить голову. — Твой дед жив, — успокоившись, огорошила его Алеада.       Кас, вскинул голову, глянув на нее с удивлением. — Дед? — Отец твоей матери Весты. Граф Дальбрэ Зоннэ. Мы думали, что узурпаторы казнили его, но он жив и находится в застенках каземата королевского дворца. Все эти годы его содержали под стражей, измываясь над стариком, потерявшим единственную дочь и оплакивавшего вместе с ней зятя и внука. Но он жив, и люди герцога подтвердили, что еще достаточно крепок духом и разумом, чтобы увидеть возвращение своего внука.       Кас, почувствовав, как его захлестнуло волнением, поднял голову. Он уже смирился с мыслью о том, что не имеет ни единого кровного родственника и тут неожиданно оказалось, что судьба сохранила для него родного деда. — Мы должны спасти его.       Линтон, подойдя к приемному сыну, сжал его плечо. — Спасем, мой принц, — твердо пообещал он, с родительской печалью чувствуя, что Кас больше не мальчик, который стал для него сыном, а взрослый мужчина и будущий король.       Кас пообещал себе отныне быть осмотрительнее, осознав, как много сделали для него его друзья, посвятившие семнадцать лет своей жизни его защите и возвращению на трон отца, потому обнял Алеаду, пожал в ритуальном жесте благодарности предплечье обоих мужчин и дал себе слово оправдать их доверие.       Утро следующего дня встретило проснувшегося Каса гулом голосов, доносившихся из-за двери. Соседняя кровать, на которой ночью спал Наль, была пуста. Сев на кровати, Кас быстро оделся и вышел из комнаты. На лестнице второго этажа его уже ждали Линтон с Алеадой, Наль и Таммас Нарэ. Андрэас Нир и Берн Галар стояли внизу лестницы, переговариваясь друг с другом, следили за залом. С утра он был пуст.       Кивнув принцу, Линтон рассказал ему о том, что ночью люди герцога разнесли по столице новость о возвращении истинного наследника Аврора, и народ, возликовав, двинулся к дворцу.       Кас с облегчением услышал, что его опасения о том, что дворец придется брать штурмом, не сбылись.       Услышав о поднявшемся в столице бунте, прихлебатели узурпаторов покинули столицу, спасая свои шкуры. Как доложил Нарэ, только что прибывший от стен дворца, королевская стража разбежалась, горожанам оказали слабое сопротивление лишь пять десятков наемников, да и те сложили оружие, как только поняли, что их просто задавят числом.       Оставшись без защиты, попытались выбраться за стены дворца и сами узурпаторы, переодевшись в одежду слуг, но были перехвачены горожанами и заперты в одной из камер в ожидании решения их судьбы истинным королевским наследником.       Из камер были освобождены все узники, включая и деда Каса.       Услышав эту новость, принц заявил, что желает явиться во дворец, чтобы встретиться с отцом своей матери. Линтон, соглашаясь, кивнул. Пора было Касу взять бразды правления на себя, как и следовало истинному наследнику.       Быстро оседлав лошадей, Кас с друзьями отправились в сторону королевского дворца.       Слухи о том, что к замку движется наследник, быстро донеслись до собравшихся во дворе замка горожан, и уже на подступах к нему его встречали восторженные толпы людей, что приветствовали наследника Аврора криками радости и восторженными лицами.       Столицу, еще вчера прозябавшую в безрадостном унынии, сегодня было не узнать. Лица людей просветлели, на улицы высыпали все, кто мог ходить и увидеть, как в столицу вернулась надежда королевства. Наследник, столь похожий на своего отца, прекрасный в своей юности, был горячо принят своим народом и полюбился им с первого взгляда.       И как же возликовал люд, услышав о том, что первым решением Каса было то, что судить узурпаторов предстояло тем, кто больше всего пострадал от их произвола — самим многострадальным горожанам. По предложению Каса были выбраны пять представителей города, которым было отдано в руки право разрешить вопрос о вине и наказании узурпаторов.       Пятеро самых уважаемых горожан были выбраны быстро, и каждый на площади мог высказать свое обвинение в адрес смещенных короля и королевы, добывших свои короны убийством Аврора и Весты.       Пока последних с кучкой прихлебателей не выволокли из казематов, Кас отправился в тронный зал дворца, где его ожидал дед.       Встречи с внуком старик ожидал, сидя в глубоком кресле, куда его заботливо усадила Алеада. Полуслепой старик, одетый в жалкие лохмотья, с совершенно седой головой и слепыми бельмами глаз, крепко держал присевшую у его ног эльфийку за руку. Граф все еще не мог поверить в то, что вновь свободен и сейчас встретится со своими внуком.       Войдя в зал, Кас ненадолго замер на пороге, справляясь с охватившим его волнением. Стоявший за его спиной Наль, ободряя, сжал его плечо, и юноша, получив его поддержку, двинулся к креслу.       Увидев в каком плачевном состоянии пребывал некогда гордый граф Дальбрэ Зоннэ, выглядевший как столетний старик, Каса обуяла злость, подобную которой он не испытывал за всю свою жизнь. Несчастный граф Зоннэ лишился зрения, зубов и превратился в развалину лишь за то, что был отцом королевы Весты.       Их разговор вышел коротким, старик едва мог говорить из-за переполнявших его чувств, и обнимая плечи вставшего перед ним на колено внука, лишь проливал слезы из слепых глаз.       Велев привести деда в порядок и облачить в подходящие ему одежды, Кас пообещал, что они вновь встретятся позже. Юноша покинул зал, сжимая кулаки, душимый ненавистью к убийцам Аврора и Весты, что загубили и жизнь его деда.       Вернувшись во двор, Кас застал шумевший на площади народ, который все прибывал и прибывал через открытые настежь ворота. Дворец больше не сторожили, и юный принц велел не останавливать горожан, которые желали увидеть своего будущего короля и спасителя.       Избранные судьи взошли на наспех собранный помост из поставленных в ряд столов, накрытых пурпурной тканью. Кас остался стоять внизу, в окружении Линтона, Тамасса Нарэ и Наля. Тут же кружили люди Нарэ, присоединившиеся к ним для охраны Каса.       Вскоре народ зашумел, раздались разгневанные крики, по воздуху понеслись проклятия, и сквозь образовавшийся коридор вывели связанных мужчину и женщину. Располневшие тела обоих, разодетые в шелка и бархат, тряслись от страха. Кас впервые увидел тех, кто лишил его родителей жизни. Урожденная Лаэра Шальца, что когда-то слыла одной из первых красавиц двора Аврора, напоминала колышущийся студень. На лице ее супруга, Михаэля Локкерда, велевшего величать его Михаэлем Первым, осели тяжелыми складками следы пьянства и разврата.       Кас думал, что при взгляде на них испытает гнев, но ощутил лишь отвращение и презрение. Но когда к помосту стали выходить один за одним свидетели их произвола, рассказывая судьям и собравшимся горожанам о невинно казненных, замученных голодом и нищетой мужчинах, женщинах и детях, сердце Каса вновь заполнила ненависть. Последней перед судом выступила Алеада, оживившая своим рассказом в памяти людей ночь, когда были вероломно убиты в своей постели король Аврор и его юная жена.       Потому, он с удовлетворением прослушал вердикт судий, которые единогласно приговорили бывших короля и королеву к смерти.       Как только прозвучали последние слова главного судьи, из толпы раздался тонкий горестный крик, и Кас с удивлением обернулся, чтобы увидеть, кто же выразил такую жалость к узурпаторам. Каково же было его изумление, когда он увидел застывшего в толпе, со связанными руками за спиной белокурого юношу, в котором узнал своего вчерашнего знакомого, спасенного им от разбойников.       Блондина держали Андрэас Нир и Берн Галар, и брюнет, наклонившись к Томассу, скрывая волнение, спросил о том, кто этот юноша.       Ответ Нарэ ошеломил Каса, бросив его щеки в краску. Его вчерашний спасенный солгал ему, не пожелав сообщить. И он собственными руками спас наследного принца династии узурпаторов — Натаниэля Локкерда.       Блондин, не замечая беснующейся вокруг толпы, со стоном упал на колени, его щеки залила бледность, из глаз брызнули слезы. Рядом с юношей опустилась, утешая его и пытаясь отвернуть его голову к себе, немолодая женщина с двумя каштановыми косами, убранными под чепец служанки. Опрятное платье из темной шерсти с белым передником пачкала грязь, но женщина не отпускала блондина, умоляя его не смотреть на то, как родителей юноши ставят на колени.       С исполнением приговора тянуть не стали. Палач был выбран из цеха мясников. Им оказался дюжий детина, которому споро передали большой мясницкий топор. Притащили и колоду из кухонь с корзиной, куда кидали мертвую птицу.       Первой слетела под дружный вопль толпы голова узурпатора-короля. Мужчина не стал умолять о пощаде, зная, что любые слова будут бесполезны. Лаэра же верещала и упиралась, не желая укладывать голову на плаху, но повалили на колени и ее, и вскоре голова бывшей королевы упала в корзину, присоединившись к голове супруга.       На казнь Кас не смотрел, лишь по второй волне криков поняв, что оба убийцы его родителей расстались с жизнью.       Он, не отрываясь, угрюмо разглядывал блондина, что метался в руках державших его юношей, воинов Нарэ, умоляя сжалиться над его родителями.       Пощады он не дождался и, когда голова матери слетела с плеч, осел на землю возле шатенки опуская голову.       Ликующие клики толпы заглушили плач осиротевшего Натаниэля Локкерда, но о нем не забыли, и десятки рук потянулись к мальчишке, чтобы вздернуть его на ноги, требуя казнить вслед за родителями и их единственного отпрыска.       Скрюченные пальцы впились в волосы юноши, на нем принялись рвать одежду, пытаясь ударить, оцарапать, оставить на нем след своей мести, и Натаниэль в ужасе закричал. Нежное белое тело быстро покрыли синяки и царапины. Чтобы спасти его от немедленной расправы обезумевших от ненависти людей, которая сосредоточилась на наследнике Локкердов, его вытолкнули внутрь круга, к телам родителей, бросив к ногам Каса.       Горожане, беснуясь, требовали казнить и мальчишку.       Нат, упав в лужу крови, натекшую из обрубка шеи матери, со стоном отполз в сторону, оставляя за собой кровавый след. Из толпы полетели камни, несколько попали в плечо и грудь юноши. Вырвавшись из рук стражей, к нему бросилась шатенка в чепчике и закрыла его собой.       Развернувшись к Касу, она умоляюще протянула к нему руку. — Ваше высочество, я знала ваших отца и мать, выслушайте меня, — закричала она, перекрикивая вопли горожан.       Кас поднял руку, утихомиривая толпу. — Говори, — угрюмо произнес он, не спуская глаз с блондина, державшего руку на рассеченной попаданием камня брови. Кровь заливала его лицо, капая с щеки на мощеный двор. — Я Беллинда Мораш, — зачастила женщина, — я была служанкой у вашей матери и всегда поминала ее душу в молитвах. Принц Натаниэль… — она, закрыв глаза, поспешно поправилась, услышав новый рев толпы, — …Натаниэль Локкерд, никогда не был подобен своим родителям. Весь его грех состоит в том, что он был рожден от неподобающих родителей, но разве он заслуживает за это смерти? Он был не нужен им при их жизни, зачем отправлять его вслед за теми, кто никогда не отводил ему место в своих сердцах?       Кас, выслушав ее, поднял голову, глядя на затихших горожан, что ждали его слов. — Кто-либо знает о преступлениях этого человека? — он, не глядя на Натаниэля, указал на него рукой.       Толпа молчала. — Что же, — Кас с каменным лицом развернулся к блондину, тот так и не раскрыл глаз, без сил осев в руках Беллинды, — значит, и суда над ним не будет. Уведите его во дворец, — велел он людям Нарэ.       Ослабевшего Натаниэля подняли под локти и потянули во дворец. Благодарно поклонившись Касу, за ним поспешила и шатенка.       Натаниэля проволокли длинным коридором, подняли по винтовой лестнице и кинули на пол одной из комнат с решетками на окнах, в северной башне, что ранее принадлежала одной из фавориток его отца. Беллинда, просеменив следом, бросилась поднимать юношу. Дверь за ними закрылась на ключ. Горькие слезы юноши толстое дверное полотно наружу не выпустило.       Смежная со спальней, в которой их заперли, комната оказалась ванной, в которой все еще стоял медный чан наполненный водой. Рядом лежали аккуратно сложенные поленья дров, подготовленные для того, чтобы разогреть воду. Беллинда быстро принялась за работу, и вскоре огонь уже пылал, а вода нагревалась. Ната нужно было привести в надлежащие состояние и обработать раны. Он сожалел о смерти родителей, но на самом же деле они были ему чужими. Потряс юношу тот лютый гнев народа, что выплеснулся на короля и королеву и на него самого. О том, насколько ненавистны были своим подданным породившие его на свет люди, Натаниэль узнал, только лишившись родителей. И сейчас он все больше боялся, что новый правитель, передумав, примет решение казнить его, вместе со вступившейся за него Беллиндой.       Вымыв юношу и переодев в найденные в комнате мужские вещи, что скорее всего принадлежали отцу Ната, она уложила его на кровать. Ему нужно было хоть немного поспать, сон лучшее из лекарств. — Как ты, Нат? — мягко спросила женщина, присаживаясь на край кровати. — Горько, но мне кажется, что я потерял их гораздо раньше, чем сегодня, — юноша закрыл глаза, не в силах сдержать слезы. — Не только ты, Кастиэль такой же. Он тоже лишился своих родителей, только гораздо раньше, семнадцать лет назад, — она обняла мальчика, — ты должен понять, что он имел право на горечь гнева. — Но это не дает ему право убивать моих… — слезы покатились по щекам блондина. — Зло порождает только зло, Натаниэль, — Беллинда с сочувствием погладила его волосы. — Твои родители убили его мать и отца и заняли трон, что принадлежал ему по праву рождения. Может именно это дает ему право на такое решение? — тихо закончила она, призывая его задуматься о причинах поступка Каса.       Натаниэль растерянно смотрел на женщину сквозь пелену слез. — Если он настоящий наследник трона, кто же тогда я? — слишком многое свалилось на него сразу и слишком многое вскрывалось. — Он истинный король, сын и внук короля, и его право на трон доказывает печать на его руке — «звездный шрам». Твой же отец был графом северных земель, древнего рода, но без королевской крови, — эта новость была для Ната, большую часть жизни растущего в неведении истории государства, печальным открытием. — Теперь мы всецело зависим от его милости.       Осознать все случившееся оказалось непросто, и Натаниэль зарылся лицом в теплые колени женщины, ища в ее доброте спасения от свалившихся на него бед. На запястье Локкерда мелодично звякнули бусины, нанизанные на эльфийское ожерелье.       Коронация Каса должна была состояться завтра. Но первое, что он сделал, разослал послов и глашатаев объявить, что налог уменьшен до того размера, который взымался во времена правления его отца. Хоть он и казнил убийц родителей, однако ненависть так и продолжала сворачиваться змеёй вокруг его сердца. Обидно было за свой народ, за свою страну, за своего деда. Кас понимал, что фактически Натаниэль не был ни в чем виноват. Он сам его помиловал, потому что казнить его за грехи отца и матери действительно было бы несправедливо. Но жажда мести застлала глаза юного принца красной пеленой. Немало тому способствовало и то, что отпрыском узурпаторов оказался спасенный им юноша, что заставил его душу затрепетать в волнении первого чувства. Наследный принц чувствовал себя обманутым, не отдавая отчета в том, что примешивалось к его ярости. Едва дождавшись, когда сможет покинуть место казни, где его еще долго поздравляли с победой над узурпаторами, стоившей крови только им самим, Кастиэль направился в комнату Натаниэля.       Узнав куда отвели Натаниэля, принц, ворвавшись в комнату своего пленника, закрыл её изнутри. От хлопка двери блондин, провалившийся в тяжелый сон сразу после ухода Беллинды, проснулся и посмотрел на вошедшего. Глаза того горели мрачным огнем, Натаниэль, похолодев, понял, что похоже, Кастиэль передумал и решил казнить и его.       Но нет, Кас не хотел класть голову отпрыска узурпаторов на плаху. Он желал его унижения и страданий. Брюнет, широким шагом преодолев пространство, отделявшее его от кровати, наотмашь ударил привставшего юношу, разбив ему губу. Скинув со вскрикнувшего Ната одеяло, он рывком стянул с него рубашку так, чтобы руки Ната не мешали ему, оставив его локти сведенными сзади спутавшейся одеждой. — Эй, ты что задумал?! — Нат запаниковал. Он понимал, что на Каса сейчас слова не подействуют. Тот дал ему ещё одну пощечину, показав, что ему лучше замолчать.       Кас отступил на шаг назад, с яростным прищуром рассматривая испуганного юношу, одетого в одну тонкую рубашку. Широкий вырез на груди спустил ее до локтей. Белое тело, покрытое лиловыми синяками и царапинами, было таким хрупким по сравнению с телом самого Каса, выросшего в постоянных тренировках тела и духа. «Налюбовавшись» кровью и плотью, рожденной от своих врагов, Кас рванулся к нему и повалился на юношу. Оказавшись под тяжелым телом наследного принца, Нат дергал ногами, изворачивался, пытаясь освободиться, но Кас, легко сломав его сопротивление, перевернул того на спину и раздвинул его голые ноги.       Пальцы Каса рванули завязки брюк. Приспустив штаны с бедер, он, держа ноги Ната под коленкам, грубо вошел в его тело с одного толчка. От чудовищной боли разрываемых мышц Ната выгнуло, слезы брызнули из глаз. Но брюнета мало волновало, что чувствует извивающаяся под ним и скулящая жертва. В юном блондине было так узко. Несчастный не знал, что уйти от сводящей с ума боли можно, расслабив мышцы, и инстинктивно сжимался в попытках спастись от жестоких проникновений, причиняя себе еще больше страданий. Кас ругался сквозь зубы на эльфийском, пугая его потоком незнакомых слов. Чем глубже входил Кас, тем громче кричал Нат, содрогаясь в муках. Теплая влага стекала на простыни под бедрами Натаниэля, облегчая движения Касу. — А кровь всё-таки отличная смазка, — цинично ухмыльнулся ему в лицо брюнет, приостанавливаясь лишь на мгновенье.       Натаниэль надеялся, что потеряет сознание или умрет, но нет. Он чувствовал каждый хлюпающий звук, с которым плоть Каса вонзалась в него, раз за разом принося за собой новую волну острой боли. Нат уже не кричал, а хрипел, сорвав горло, слезы, не прекращая, текли из глаз. Страдания топили его в себе, не пропуская иных эмоций. Он не чувствовал ничего, кроме боли. Не только физической, но и моральной, что свалилась на него за один единственный день, лишивший его родителей, статуса принца и чести. Он больше не сопротивлялся насильнику, только вздрагивал от каждого нового толчка. Хоть блондин и был в сознании, но походил на безвольную тряпичную куклу.       Наконец, Кас резко выгнулся от удовольствия и, залив его нутро семенем, упал на едва дышавшего Натаниэля. Приведя дыхание в норму, брюнет вышел из тела своей жертвы и, потянувшись к его запястью, брезгливо морщась, сорвал с него подаренный им браслет. — Носить его сын убийц не достоин, — процедил он сквозь зубы.       Нат смотрел на него сквозь слезы, делавшие его взгляд стеклянным.       Кас поднял руку, обнажая собственное запястье, нарочито медленно надел браслет к остальным оберегам, и взгляд Ната на мгновение прояснился, наполнившись ужасом осознания правды. Его вчерашний спаситель, заставивший его сердце забиться в первом чувстве, оказался его палачом.       Вжав ладонь в зубы, сероглазый издал стон, полный отчаянной безнадежности. Осознание потери растоптанного Касом счастья оказалось последней каплей, что он смог выдержать, и Натаниэль залился слезами, укрывая лицо в подушке.       Добившись того, чего желал, Кас вышел из комнаты, больше не глядя на истерзанного им блондина.