***
Голем обнаружил свое присутствие задолго до того, как попал в поле зрения Геральта. Сначала ведьмак услышал монотонный рев, затем глухие удары — это монстр топал своими ножищами, обходя дозором вверенную ему для охраны территорию. Следуя по тропинке, что петляла меж кустами и деревьями, и затем выйдя на чистое место, Геральт наконец увидел и самого голема. Глиняный болван высотой в три человеческих роста бродил по кругу, ограниченному камнями с нацарапанными на них рунами и знаками. Еще издали Геральт уловил некоторое сходство этой конструкции с теми, которые он видел на болотах под Вызимой. Там на одной из прогалин среди заболоченного леса существовало целое, так называемое, кладбище глиняных колоссов. Они стояли, постепенно врастая в землю, безжизненные и застывшие, утратив смысл и возможность существования после таинственного исчезновения своего создателя и хозяина. Правда, голема-привратника Геральту оживить тогда удалось, заведя его обсидиановое сердце с помощью направленного удара молнии во вставленный в монстра громоотвод. Привратник охранял вход в башню, которую некий маг возвел на болотах с тем, чтобы скрыться там от надоедливого и суетного мира, посвятив свою жизнь исследованиям. Разумеется, ничего хорошего из мажьих замыслов не вышло (впрочем, как всегда), потому что в один далеко не прекрасный день что-то пошло сначала просто не так, а потом — и вообще традиционно через задницу. В результате маг исчез, големы превратились в недвижимые глиняные статуи, а магическая аура, возникшая вокруг башни, начала уродовать окружающую среду, которая и без того была далеко не идеальной. Геральт отвлекся от воспоминаний и осмотрелся: поблизости вроде бы не наблюдалось ни башен, ни руин, ни вообще каких-либо следов жилья. Вероятно, у мага просто был здесь тайник или схрон, куда он припрятал что-то нужное. Подойдя ближе, ведьмак действительно увидел возле одного из камней-символов довольно старый сундук. По всему видать, рыцари в свое время приметили его тоже, но придумать, как обойти или нейтрализовать голема, конечно не смогли. Вообще-то совладать с големом мог лишь его создатель, коему голем подчинялся, или ведьмак с серебряным мечом, знающий, куда этим оружием надо попасть, чтобы навек успокоить тупое, но мощное порождение магии, а также умеющий не попадать под удары ручищ монстра и достаточно ловкий и быстрый, чтобы не дать себя затоптать. Конечно, копаться в содержимом чародейских схронов было довольно опасно: кто знает, что творится в неадекватной мажьей башке и чего эти ебанутые на всю голову чародеи могут понапихать в свои тайники. Частенько оказывалось, что сокровища в понимании обычных разумных существ, коими являлись люди, эльфы, краснолюды и низушки, и чародеев — это две большие разницы, и то, что у магов почиталось ценнее ценного, для остальных в лучшем случае являлось редкостным и никчемным дерьмом, а то и чем еще похуже: например, артефактом, который мог превратить незадачливого искателя сокровищ во что-нибудь гнусное или вообще абсолютно несусветное, а возможно и убить каким-нибудь особо изощренным и болезненным способом. Впрочем, наличие голема в качестве охраны предполагало, скорее всего, что-нибудь адекватное и полезное в сундуке, иначе мажья сокровищница вполне могла быть сторожем самой себе и без дополнительного помощника (идею о том, что маг поставил голема, чтобы тот отпугивал глупых воришек от опасного сундука, Геральт отмел сразу, так как точно знал, что маги, проводя свои эксперименты и изыскания, заботятся о безопасности окружающих чуть менее, чем никак). Ведьмак поднялся на пригорочек, на котором располагался магический круг камней, и остановился шагах в десяти от дислокации голема. Тупое создание не реагировало на присутствие постороннего, продолжая целенаправленно и планомерно обходить по кругу свой участок. Геральт знал, что пока он не нарушит границ круга, в который был заключен голем, опасаться ему нечего. Глиняная балда не сможет выйти за пределы территории, которую отвел для него чародей, даже чтобы защититься, если по нему, к примеру, саданут из катапульты или требушета. «А как вариант неплохо бы, — подумал про себя ведьмак. — Тогда бы мне не пришлось плясать вокруг него, исполняя финты и пируэты и выискивая возможность нанести удар по месту». Земля по всей площади круга была не просто вытоптана — она была буквально выбита ножищами этой тяжеленной туши, беспрестанно бродившей без устали в заданном ему направлении: круг по часовой стрелке, затем строго по диаметру через центр, три четверти круга против часовой, еще раз через центр, три четверти по часовой — через центр, опять по новой, и так без конца. А в самом центре круга Геральт заметил и означенного на карте дебила, а вернее то, что от него осталось. Крошево из растоптанных големом костей, лежащих на земле, бурой от большого количества засохшей и частично впитавшейся в нее крови. За то, что размазанное тонким слоем по земле нечто, при жизни было представителем разумной расы, говорило наличие сильно порванной и заскорузлой от крови одежды, в которую измельченные почти в пыль кости были упакованы, как в мешок. — М-да, не счесть утопцев в реках и болотах, не счесть придурков в городах и селах, — продекламировал Геральт неожиданно пришедшие на ум строки. — Ха, и пусть Лютик не говорит мне, что я могу срифмовать только попу и жопу. Правда, вдохновляют меня на стихосложение почему-то не женские прелести, а изуродованный трупак. Издержки профессии, наверное. А ведь недаром Йен иногда говаривала мне, что я в душе романтик. Пожалуй, точно так и есть, потому как лезу под кулачищи этой каменной дурынды я исключительно для того, чтобы произвести хорошее впечатление на Лену, доказав своей пассии, что я добытчик тот еще, в смысле, что надо.***
— Когда ж ты сдохнешь-то, паразит! — в сердцах выкрикнул Геральт, в очередной раз подныривая под ручищу-молот глиняного монстра. Бой ведьмака с големом длился уже довольно долго. Глиняный болван топотал ногами, размахивал руками и ревел дурным голосом. Геральт ловко уворачивался от неповоротливой, но массивной туши, усердно пытаясь достать мечом до верхнего края дыры в спине голема, где у того находилось сердце. Можно было, конечно, тупо молотить мечом по плотно спекшейся глине, из которой состояло тело твари — рано или поздно эта тактика принесла бы успех, так как от ударов целостность глиняной конструкции нарушалась, а движения голема еще больше увеличивали трещины, ускоряя его естественный физический распад. Но Геральт не искал легких путей, рассчитывая закончить дело одним точным ударом, а заодно поберечь меч. Очередной кувырок не очень удался Геральту, и он уже на излете все-таки пропустил увесистый удар в грудь, от которого его, к счастью, вынесло аж за пределы круга. Чувство было такое, будто саданули со всей дури кузнечным молотом. Ведьмак несколько секунд лежал на земле, созерцая плывущие в небе облака, потом осторожно сел и уставился на голема, который стоял у края круга, не имея возможности перейти его границы и расправиться с оппонентом. — М-да, попадаешь ты редко, но метко. Если что, тебе и одного раза хватит, — поделился своими соображениями с молчаливым противником ведьмак. Голем взрыкнул и топнул ногой. Геральт не впечатлился его угрозами, понемногу приходя в себя и определяя свои ощущения при глубоком вдохе — очень больно или все-таки терпимо. — Терпимо, — решил ведьмак. — Наверное надо прекращать нахрен эстетствовать и просто тупо расколоть тебя на кусочки. Конечно, еще можно послать нахуй этого мага с его неземными сокровищами и идти мордовать рыцарей, но, согласись, именно теперь бросать это дело мне было бы особенно досадно. С этими словами Геральт поднялся, крутанул в руке меч (который он ухитрился удержать, несмотря на своей эпичный полет) и снова пошел в атаку. И то ли голем утратил бдительность (в чем Геральт сильно сомневался, так как эти твари не знают усталости, не могут сосредотачиваться, не испытывают эмоций по поводу удачных приемов или промахов, а, следовательно, им не присущи слабости, свойственные подавляющему большинству созданий, разумных и не очень), то ли ведьмаку наконец повезло оказаться достаточно близко к не успевшей развернуться твари, но на этот раз он смог сделать то, что долго и безуспешно пытался в ходе своих плясок вокруг глиняного монстра: достав кончиком меча до куска обсидиана, который служил голему сердцем, Геральт смог попортить камень и разрушить магическую связь между артефактом и материалом, которая и являлась источником искусственной жизни глиняного создания. Болван замер, стоя на одной ноге, затем упал на землю, расколовшись надвое, как простая глиняная статуя. Ведьмак разбил тушу монстра и извлек его сердце. Кусок обсидиана мало того, что выглядел загадочно и симпатично, главное — его еще можно было впарить какому-нибудь сдвинутому на магических предметах богатенькому лоху, выдав за артефакт небывалой мощи, редкости и ценности. Хотя сам по себе, без голема, в которого этот булыжник вставлялся, и без мага, который мог заставить этот булыжник работать, а голема, соответственно, двигаться и выполнять простейшие заданные программой функции, — этот кусок вулканического стекла особой ценности не представлял. Но ведь лох-то этого не знал. В сундуке же, который Геральт открыл с величайшими предосторожностями, не было ровным счетом ничего хорошего. Там лежал ворох бумаг с какими-то магическими формулами и рецептами, которые навскидку ведьмак определил бы то ли как способ изготовления золота из ртути, то ли как инструкцию по производству накера из утопца (а может, наоборот). Что первое, что второе казалось ему бредом, каковым, по мнению Геральта, были все чародейские изыскания. Так как то, что являлось действительно полезным, на практике было, как правило, невыполнимо, зато всякая дрянь и гнусь выколдовывалась у магов с полпинка. Яркими примерами справедливости этого утверждения служили как деяния приснопамятного Ортолана, так и труды досточтимого многомудрого Альзура, барахло которого, по мнению рыцарей, и охранял разбитый Геральтом голем. Ведьмак скорбно вздохнул и сунул бумаги чародея в сумку (так, на всякий случай, а главное, потому что жаль было бросить с таким трудом добытое, хоть и абсолютно бесполезное «сокровище»). Затем он скинул куртку и стянул рубаху, чтобы осмотреть то место, куда ему засветил голем. В области грудины ожидаемо начинал наливаться багровым здоровенный кровоподтек. — Окажись я к нему чуть ближе — его удар переломал бы мне кости, а так — всего лишь синяк. Единственно обидно, что столько трудов и мучений ради какой-то чародейской писанины. Ну что ж, жадность еще никого до добра не доводила. Геральт потянулся было за рубашкой, но тут взгляд его упал на растоптанного гражданина, который непонятно как и неизвестно зачем залез в големью епархию. Собственно, от самого гражданина осталось действительно очень немного, зато рядом с его бренными останками Геральт разглядел что-то наподобие дневника. — Может, тоже взять? Вдруг там что-нибудь интересное? Буду Ленке на ночь читать, как сказки, чтобы не сильно пилила меня, что ничего интересного не принес. А так, займется, отвлечется… Лишь бы там не какая-нибудь похабщина оказалась. С этими словами Геральт подобрал книжицу, отряхнул ее от пыли и отправил в сумку к запискам чародея. Потом присел на камень, развернул карту и начал соображать дорогу. План разжиться чародейским добром рассыпался, как поверженный Геральтом глиняный голем. Это значило, что нужно было продолжать поиски.