Ночь размышлений

Слишком темно на улицах города. Слишком холодно. И слишком одиноко. Поздним вечером следователь Родион Меглин сидит в своем доме – убежище от всего мира, где вновь, вальяжно развалившись в кресле, разделяет тишину с любимой флягой, до краёв наполненной коньяком. Однако та предательски быстро пустеет: в полумраке квартиры причудливые очертания кактусов все чаще превращаются в призраков прошлого – убитых мужчиной маньяков, память о которых заключена в зелёных домашних любимцев следователя. Ему не привыкать к таким вечерам. Очень уж многое Меглин успел повидать за свою жизнь. И это многое научило его принимать жизнь такой, какая она есть на самом деле – откровенной, жестокой и зачастую шокирующей. О, сколько всего было! После стольких лет работы уже не выворачивает наизнанку при виде обезображенного трупа. Мужчина лишь хладнокровно, почти безразлично взирает на это месиво и… ему становится интересно: а что же движело маньяком? А сейчас, в темноте своей квартиры, в своем ментальном бункере, где его точно никто не видит, Родион имеет право расслабиться и выпустить всех грызущих его душу призраков наружу. «Двоечники! – думает он. – Твари! Да что ж вы творите с этим миром?!» И перед глазами вновь всплывают сцены из прошлого. Глоток. Коньяк возвращает в реальный мир. Все еще темно и мерзко. В руках он неосознанно вертит тот самый карандаш, которым не так давно было нанесено возмездие. Он не сразу замечает постороннего в своей квартире. Постороннюю. Но назойливые шаркающие звуки вынуждают мозг работать и Меглин усилием воли заставляет себя не вздрогнуть, когда она кладет руки ему на плечи и что-то бессвязно бормочет. – Выхлопы аж с улицы, – недовольно констатирует он. – Чё напилась-то? Есения, едва удерживаясь на ногах, парирует: – Я между прочим, закусывала. Так что ты особо это … не рассчитывай. – Я особо и не рассчитывал, – отворачиваясь произносит Меглин. Он, конечно же, никогда ей не признается, что она уже не просто ученица. Что с приходом Есении, его жизнь стала что-то значить не только для пользы следствия, но и обрела надежду на светлое будущее. Никто никогда не смел приходить в его квартиру и наводить свои порядки. Никому он не позволял ночевать у него дома на одной кровати, просто потому что тому «не хотелось возвращаться в здание». И никто ещё не заботился о его здоровье, как она. Есеня уже успела перейти все возможные границы его запретов. Других он и за меньшее уничтожал. Девушка, пьяная в вусмерть, качаясь, обходит его кресло с другой стороны и усаживается следователю на колени. – А ты знаешь, зачем я пришла? – спрашивает она, когда кончик ее носа упирается ему в щёку. – Догнаться? – сарказмирует Родион. – Тсс… – как бы просит она, прикладывая указательный палец к его губам. – Фу! – отстраняется он от неприятного запаха перегара. –Ты молчи, ладно? – просит Стеклова, будто не замечая его комментария. – Тебе так идет, когда ты молчишь… И в порыве пьяного бреда вперемешку с нежностью начинает целовать шею мужчине, постепенно поднимаясь выше и подбираясь к губам. Он делает самое каменное выражение лица, на которое только способен и старается не шевелиться, чтоб она даже не посмела заподозрить интерес с его стороны. – Пришла-то зачем? – с деланым спокойствием выдает он, когда дело близится к опасной черте. Не чувствуя отдачи, девушка на мгновение замирает. – Да, я забыла, – усмехаясь шепчет она, практически сползая с его колен. После чего зачесывает рукой непослушные волосы. – Ты же монах, – с нажимом на последнее слово произносит Есения. «Что я делаю с ней? – думает он. – Из-за меня она теперь носит эту маску хладнодушия и непробиваемости». Приютившись на кровати, она, наконец, овладевает своими чувствами. – Знаешь, что? Ты мне так долго голову морочил, что мне теперь нужны ответы, – упрямится девушка. – Угу, – многозначительно хмыкает мужчина и на какое-то время задумывается. Затем резко вскакивает и, схватив Стеклову за руку, стремительно направляется в другой конец комнаты. Достает нечто, похожее на кочергу и решительно поворачивается к девушке, чем сильно её пугает. Но нет, сегодня он не собирался причинять ей вреда. Да и вообще никогда не собирался… – Ты чего? – довольно улыбается Родион. – Пошли. – И опасным предметом превращает комод в чудо-лестницу, вытягивая его, поддев снизу. –Пошли… за ответами! – гордо провозглашает он с верхней ступеньки лестницы и скрывается в неизвестности. Девушка, неосознанно расставшись с маской бесчувствия, с опаской пускается следом в святая святых знаменитого следователя Родиона Меглина. В потайную комнату, где хранятся самые страшные и нераскрытые дела, что он вел. Здесь он знакомит опешившую Есению с делом Ольги Берестовой. С делом о ярко выраженной мании мести. С делом очень странным, запутанным. С делом, где замешаны практически все, включая её отца и самого Меглина. С делом, окутанным тайнами. И если начнешь искать ответы, найдешь только больше вопросов. С азартом покерного игрока, Меглин вываливает на девушку все больше подробностей изощренных убийств, плавно переключаясь на дело красноярского маньяка. И Есения, силясь сопоставить на пьяную голову всю полученную информацию, задает неправильный вопрос: – А куда делся сам маньяк? Ненадолго оттаявший Меглин, снова трансформируется в черствого и безразличного следователя. – В кактус превратился, – отвечает он. Есения с упрямством барана задает ещё несколько вопросов, но мужчина её уже не слушает… Он разворачивается и уходит, позволяя ей остаться одной. Когда Стеклова отчаивается что-либо решить, то возвращается в квартиру, где застает своего наставника мирно лежащим на кровати. На столе обнаруживается его любимая фляга и девушка, схватив ее, делает большой глоток. Ей уже ничего не хочется. Она бессильно падает рядом с ним, сворачиваясь в комочек. Так много обрушилось на голову за последние сутки. Её снова пытались убить. Слишком часто это происходит за время стажировки у Меглина. Но в этот раз попытка убийства оказалась почти удачной. И хорошо, что девушка не знает, что в тот миг происходило с её дражайшим следователем. Хорошо, что Есения не видела, как бешено колотилось сердце Меглина, когда он прибыл на место преступления, понимая, что опоздал. Когда на фоне этого безумного беспокойства, был вынужден склониться в очередном припадке, содрогаясь в конвульсиях. Как снова видел галлюцинации, связанные с ней. Он не имел права потерять её. Он спас её. Родиона очень умиляет ученица, свернувшаяся в клубочек. Внутри него разливается доселе неизведанное приятное теплое чувство. «Наверно, коньяк» – решает он. Потому что не может признать, что влюблен в эту юную воительницу с преступностью. Нет. Только не он. Только не маньяк-убийца насквозь проспиртованный и провонявший сигаретами, считающий себя настолько нестандартным, что не обязательно иной раз умываться - все равно окружающие не поймут. Человек, имеющий собственный «метод» не только работы, но и выживания в этом аморальном мире. Но тело не слушается сопротивляющийся мозг. Руки жаждут прикоснуться к вожделенной добыче. Меглин аккуратно садится на кровати и расшнуровывает ученице кроссовки, а затем и вовсе стягивает их. «Ты не можешь сделать этого!» – проносится в голове последняя разумная мысль. Но он уже гладит её по ноге, завернутой в белоснежный носочек. Меглин впервые за многие годы разрешает себе быть настоящим. При ней. «А я особо и не рассчитывал…» – вспоминает он свои слова и мысленно усмехается. – «Да ведь ты же сама и пришла ко мне за этим. Как, девочка, как ты сумела покорить моё черное, полуразложившееся сердце? Мне жить-то осталось пару месяцев, не больше. Как влюбиться-то в меня умудрилась? Во что, Есеня?» Он смотрит на неё. Такую беззащитную и полностью ему доверяющую. Улыбается и думает: «Смешно так отпиралась, дурища, когда я провоцировал тебя, спрашивая, нравлюсь ли. Да еще и покраснела, как школьница на первом свидании. Мы ж с тобой такие разные! Ты - дочка полковника. Куда мне с ним тягаться? Только попроси папу: и машина, и дом, и образование – все будет. Девочка из сливок общества. А кто я? Бомжеватого вида шизофреник, которого держат на службе исключительно за раскрываемость. Так бы давно уже выперли, а лучше б пристрелили в ближайшей подворотне – они это могут». Он смотрит на неё нежным взглядом самоубийцы. Сейчас или никогда. И тело требует «сейчас». Мозг уже не предпринимает бессмысленных попыток что-то изменить. Он готов принять все. «Есеня, я…» В дверь кто-то звонит. Меглин с неохотой встает и направляется к непрошеному гостю. «Ну, кто бы сомневался!» – думает он, когда на пороге обнаруживается полковник Стеклов. – Она здесь? – спрашивает тот. Родион кивает, предчувствуя неладное. – Разбудить? – Нет, пусть спит, – благодушно разрешает «папочка», после чего просит закурить. – Ты же бросил, – недоумевает мужчина, но послушно лезет за портсигаром. В последнем обнаруживается целый набор разнокалиберных сигарет, и Стеклов угощается самой толстой, наобум. Но внезапно передумывает прикуривать и спрашивает Меглина: – Знаешь, где я ошибся? Я в какой-то момент подумал, что мы друзья. После всего, что пережили. Меглин отворачивается в малодушном порыве сбежать. Единственное, чего ему сейчас хочется, чтоб этот непрошеный «экспонат» взял и испарился. Ну не до выяснения отношений ему сейчас! «Да твою мать, почему раз в жизни мне не дадут побыть в тишине и спокойствии?!» – мысленно ругается следователь, однако продолжает выслушивать наставления «друга». – Но у тебя нет друзей, – тем временем продолжает Стеклов. – У тебя чувств-то нет человеческих… У Меглина начинают чесаться руки, чтоб огреть этого умника хорошенько. Но нет. Нельзя. Иначе ни Есени тут не будет, ни работы… И тот план про его убийство в ближайшей подворотне становится не таким уж бредовым. – Ты другой, – говорит полковник. И немного помедлив твердым голосом сообщает: – Завтра ты скажешь ей, что стажировка окончена и отправишь домой. «Вот как ты заговорил?» – думает Родион и в душе у него вскипает бессильная злоба. – Андрей, – решает вразумить его Меглин, – она отца родного не слушает. С чего ты взял, что мои слова возымеют какое-то действие? Но Стеклов не хочет слушать. – Мне все равно, как ты это сделаешь. Придумай что-нибудь. Ты же гений, – с издевкой отвечает тот. «Ну и тварина же ты!» – думает Родион. Сделав ироничное лицо, он берет полковника на слабо: – А если нет? Полковник смотрит на него как на врага народа и крушит выпрошенную сигарету в труху, давая понять, что будет с теми, кто ослушается его приказа. – Не повторяй мою ошибку, – лишь отвечает он. – Не думай, что мы друзья. – И уходит, оставляя несокрушимого следователя Меглина в одиночестве глотать сырой ночной воздух. Вскипевшая в нем ненависть аж хлещет из глубоких карих глаз. Он готов взглядом насквозь прожечь отъезжающую машину, чтоб неповадно было. Но сдерживается. Меглин привык быть железным. Всегда. «Кактус себе куплю. Большой и с колючками ядовитыми!» – решает он, тяжело дыша и хватаясь за сердце, когда двор пустеет. Он так глубоко вдыхает, что у него начинает кружиться голова. Мужчина взъерошивает волосы и возвращается в дом. Его девочка мирно посапывает, обхватив подушку руками. Родион улыбается. «Никто не посмеет отобрать её у меня, – думает он. – Я всегда сражаюсь до последнего!» Меглин берет брошенный на кресло плед и бережно укрывает им Есению. Девушка вздрагивает во сне и бормочет: «Родик…» Тот усмехается, и тяжело забирается на другую половину кровати. Полежав какое-то время навзничь, плюет на остатки приличий, поворачивается на правый бок и крепко прижимает девушку к себе. Впервые за многие годы Меглин позволяет себе расслабиться засыпая. Этой ночью ему не снятся кошмары.