Были когда-то и мы рысаками

Винни-Пух сидел на берегу пруда и болтал ногами. Завтрак уже кончился, а до обеда он был совершенно свободен. – Здравствуй, медвежонок Пух, – Пух обернулся. Старый ослик Иа-Иа стоял неподалёку и, грустно вздыхая, рассматривал своё отражение в воде. – Привет, Иа! – обрадовался Винни–Пух. – Как ты поживаешь? Что ты там ищешь? Твой хвост на месте! – Спасибо, медвежонок Пух. Я знаю. Я разглядываю себя. – Себя?! – от удивления Пух вскочил. – А зачем? Зачем себя разглядывать? Ты есть и – всё! – Нет, медвежонок Пух, – покачал головой ослик Иа-Иа. – Это очень важно – знать, какой ты. Особенно, когда ты становишься старым. – Старым? – удивился Пух. – Разве ты старый? – Да, медвежонок Пух, я – старый ослик. Я давно живу на свете, многое видел, многое помню. И уже очень мало что могу. – Почему?! Ты можешь плясать, петь песенки. Ты можешь разговаривать со мной, ты можешь смотреть в пруд, наконец! – Ах, медвежонок Пух! – снова вздохнул Иа-Иа. – Как ты ещё юн и наивен. Всё это прекрасно, но этого иногда так мало! – Так чего же ты ещё хочешь?! – изумился Пух. – Любви, медвежонок Пух. Все хотят любви. Ведь ты же хочешь любви? – Хочу, – даже растерялся Пух. – А знаешь ли ты, что такое любовь? Любил ли ты когда-нибудь? – Конечно! Я мёд люблю! Он вкусный! Кричалки сочинять люблю! Это интересно! Пятачка люблю! Он классный! И тебя тоже люблю! Ты тоже классный! – Это всё не то, медвежонок Пух, – снова вздохнул ослик. – Любил ли ты когда-нибудь так, что терял голову? – Нееет, – энергично замотал головой Пух. – Она мне самому нужна, даже если в ней опилки. Должен же я как-то кушать! – Тогда ты меня не поймёшь. Сегодня рано утром я забрёл на конюшню. Так, случайно шёл мимо. И увидел там молоденькую лошадку. Ах, она была так прекрасна! Я попытался сказать ей об этом, но она только рассмеялась и сказала, что я вряд ли смогу даже влезть на неё... Ах, это было так грустно... – Постой, Иа, – Пух озадаченно чесал в затылке, – но ведь это правда. Разве у тебя получится залезть на лошадь? – Да, теперь уже вряд ли, – Иа-Иа вытер кончиком уха сбежавшую слезу. – А когда-то получалось... – Ты дружил с лошадьми? – изумился Пух. – Да, медвежонок Пух. Я более чем дружил с одной красавицей. Она была для меня всем, я любил её... Ослик мечтательно вздохнул. – Наверное, она была очень красива? – осторожно спросил Пух. – Красива? Ах, медвежонок Пух! Она была божественна! Один поэт даже посвятил ей стихи. Настоящие! Как сейчас помню: Кобылица та была Вся, как зимний снег, бела. Грива в землю, золотая, В мелки кольца завитая... Ах... – Красиво, – мечтательно вздохнул Пух, представив себе подругу Иа. – А что же потом? – А потом она однажды пришла и сказала, что уезжает. Далеко и насовсем. И не разрешила себя искать. Правда, после я узнал, что она встречалась ещё и с одним орловским рысаком, и с молодым красивым белым верблюдом... Вот такие они, женщины, ветреные, медвежонок Пух.